Я резко перевернула фотографию и наконец прочла подпись, явно оставленную рукой Джерома Баркера: “Катарина Зарр. Дата рождения: 31.05.20**”. От прочитанного меня переклинило. Несостыковка. Грубая, ужасная, жестокая несостыковка… Все клоны намного моложе своих оригиналов. Это общеизвестный факт. Потому как клон не может быть создан в одно время с зачатием эмбриона своего оригинала, а значит не может родиться в одно время со своим оригиналом – сначала рождается клетка, потом из клетки воспроизводится клон. Может быть, эта девушка совсем не на много старше меня? Меня могли сконструировать из её клетки сразу после её появления на свет, но… НО ЧТО С ДАТОЙ ЕЁ РОЖДЕНИЯ?! Почему Джером Баркер записал датой её рождения дату моего прихода в этот мир?! Глава 47 Все мои движения были быстрыми, хотя внутренне я старалась не спешить. Я оделась в свою старую одежду, которую так сильно надеялась выбросить уже сегодня, заплела привычный, высокий хвост с косами, и продела его через кепку, несколько минут погипнотизировала своё отражение в зеркале, привычно пытаясь рассмотреть в отражении своих глаз душу… Этого не может быть, но… Если это так… Как же это жестоко! И как оживляюще! Нет, это слишком… Слишком хорошо и слишком плохо одновременно. Такого не может быть. Выйдя в главную комнату, я в который раз скользнула взглядом по циферблату настенных часов: без десяти час. Я могла бы подождать ещё чуть-чуть, могла бы дождаться возвращения Брэма, чтобы рассказать ему всё, но я и без того уже оттянула время, и… Вдруг он оттолкнёт меня? Испугается… Нет, Брэм точно не испугается. Но может убить меня одним лишь презрением к моей клоновской природе: одно дело говорить, что клоны “не так уж и отличаются от людей”, и совсем другое узнать, что клон вошел в твою жизнь. И если так, если он оттолкнёт меня, тогда у меня возникнет сразу две проблемы… Нет, лучше одну решить сразу. До того, как услышу от Брэма страшное – или всё же не услышу? Риск слишком высок… Я решила выходить. Прямиком к Мортон. Пистолета у меня больше не было, но зато была уверенность в том, что в случае необходимости я прекрасно справлюсь и кухонным ножом – речь не об убийстве, нет, лишь об угрозе. В этот момент я была на сто процентов уверена в том, что Мортон должна знать правду. Потому что если не она, тогда кто? В какой-то мере я надеялась на то, что по пути к набережной столкнусь с Брэмом, но этого не произошло: я оглядывалась по сторонам, всматривалась в даль набережной, но знакомой, огромной фигуры Брэма нигде не видела. Решив, что так может быть даже лучше, я подошла к остановке и начала ожидать уже известный мне четырнадцатый автобус. Сначала пришел тридцать шестой, забравший с остановки группу детей, затем двадцать восьмой, забравший всех остальных. Я осталась на остановке одна, мой автобус, согласно информации, выдающейся электронным табло, должен был прийти уже через четыре минуты. В своём напряженном ожидании я старалась успокоиться, а заодно и заставить себя прекратить надеяться на сказочно-страшное, поэтому когда прямо передо мной остановился огромный автомобиль чёрного цвета, я не сразу обратила на него внимание. Поняла же, что стоило бы испугаться его – ведь на остановке разрешено останавливаться только городским автобусам, – когда напротив меня выросло сразу два громадных оригинала: один рыжий, второй бритоголовый – обоих я видела впервые в жизни. Прежде чем я поняла, что происходит, они скрутили мои руки и за пару секунд буквально втолкали меня в машину. Я не успела даже вскрикнуть: на лицо мне сразу же наложили тряпку со странным запахом, от которого я почти сразу потеряла сознание, успев заметить только то, что за секунду до моего полного выхода из строя на голову мне надели непроницаемый мешок. Я начала возвращаться в сознание. На голове у меня уже не было мешка, перед глазами начали проявляться незнакомые очертания роскошно обставленного кабинета: мебель из отполированного дерева, много позолоченных побрякушек, тяжелые шторы, коллекционные книги в шкафу, политическая карта мира, большое окно, занавешенное матово-белым тюлем, за которым виднеется зелень: деревья, трава – я нахожусь на первом этаже?.. Между мной и окном массивный, огромный стол – намного солиднее того, что в Миррор был у Мортон. Я почти сразу осознала, что сижу на стуле… И что мои руки неестественно заломлены назад. Попробовав ими пошевелить, я поняла, что их скрепили веревкой, после чего перекинули за спинку стула таким образом, чтобы, пребывая в бессознательном состоянии, я не завалилась на пол. Позади вдруг послышались шаги. Я сразу же замерла. – Пришла в себя? – голос был мужским и скрипучим, старческим. – Мы здесь одни, так что на некоторое время можешь расслабиться, – он начал обходить меня слева, я повернула голову и сразу же хорошо рассмотрела говорящего. Это был старик с густыми, тщательно уложенными и полностью седыми волосами, высокий, жилистый, с голубыми глазами, одетый в явно дорогой, в чёрную полоску костюм, из-под которого проступал белоснежный ворот рубашки, подобранный тёмно-синим галстуком. Обойдя стол, он сел в кресло, таким образом оказавшись прямо передо мной, и, упершись локтями в подлокотники, соединил пальцы обеих своих рук, после чего вдруг спросил: – Знаешь, кто я такой? Я впервые его видела. Но что-то в нём было такое, что смутно намекало мне на то, что мы могли быть знакомы, хотя я и была уверена в обратном. Естественно я не собиралась отвечать. Я его не знала, но при этом против своей воли сидела перед ним связанной. К моему горлу вдруг подступил ком… Неужели… Меня схватили, потому что вычислили, что я клон? Попробуют разобрать? Уже сегодня?.. Нет. Нет-нет… Я ведь только… Нашла Брэма… Я попыталась обуздать свои нервы. Закусила щеку изнутри. Все мои догадки – только догадки. Нужно узнать наверняка… Так и не дождавшись от меня ответа, продолжая смотреть прямо в мои глаза, которые я упрямо не собиралась отводить в сторону, старик решил продолжать говорить: – Я Хонас Зарр, бывший и, надеюсь, уже в следующем году будущий президент этой замечательной страны. От услышанного у меня перехватило дыхание – меня нашло шведское правительство, а значит, на меня охотились, чтобы завершить мой разбор на органы! Но моё внимание вдруг резко перетянуло на себя имя этого оригинала: Хонас Зарр. Мою точную копию звали Катарина Зарр – по крайней мере, именно это имя было написано на не моей фотографии, которую я нашла в дневнике Баркера! – Хочешь узнать, как я тебя нашел? – понаслаждавшись моей растерянностью, продолжил скрипеть голосовыми связками Зарр. – По глазам вижу, что хотела бы… Я нашел тебя благодаря завышенному самомнению нашей общей знакомой Марисы Мортон. Прошлой ночью она позвонила мне, глупо полагая, будто ей хватит сил шантажировать меня. Она попросила за своё молчание относительно твоего существования десять миллионов долларов. Для меня, конечно, столь смешная цифра – сущие пустяки, но не для такой скряги, какой была Мариса Мортон… Да, ты не ослышалась, я сказал “была”. Вчера вечером её соседи нашли её тело подвешенным к потолку её собственного дома, представляешь? И это молчание обошлось мне на девять миллионов, девятьсот девяносто тысяч долларов дешевле, чем она мне предлагала. Выгодное вложение, с этим не поспоришь. От услышанного я вся мгновенно похолодела. Что он только что рассказал мне?.. Что Мариса Мортон мертва?.. Нет. Он рассказал мне о том, что он убил её! Причем таким жестоким образом… По моей коже непроизвольно разбежались недобрые мурашки. Тем временем старик продолжал говорить ужасающе спокойным тоном: – Весь Стокгольм уже знает о том, что Мариса Мортон не справилась с последствиями того кошмара, который постиг Миррор. Но ты ведь и сама знаешь, что там произошло: страшный пожар. Ужасный пожар. В результате которого ты должна была кануть в Лету. Поэтому Мортон удивила меня, сообщив мне новость о том, что ты всё ещё продолжаешь оставаться живее всех живых. Каким образом? – старик прищурился. – Поделишься опытом? Я не собиралась делиться с ним. Ничем. Но надеялась продолжать черпать информацию: – Кто такая Катарина Зарр? – мой голос прозвучал с лёгкой хрипотцой – в горле сильно пересохло. – Откуда ты знаешь о Катарине? – старик прищурился ещё сильнее. Я решила молчать. Он вновь решил снизойти до предположений: – Скорее всего, тебя просветила пресса, обещающая шуметь на тему Катарины ещё долгое время. Надеюсь, эта шумиха в итоге поможет мне добиться президентского кресла, а не наоборот… Жаль только, что Катарина подвергла нашу семейную легенду о том, что Зарры живучие, серьёзному сомнению. Может быть, это не станет серьёзным уроном для исторической составляющей нашей семьи, но всё же… – Он резко замолчал, а потом вдруг ещё более резко выдал: – Катарина Зарр – моя дочь. Младшая. А ты… – Он снова замолчал. Он знает, что я клон, ведь очевидно, что именно по его воле была клонирована его дочь… – А ты моя старшая дочь. Вы обе появились на свет в один день, с разницей в семь минут. Две девочки, близняшки. Кажется… Я испытала… Мгновенный шок. Что… Что это такое он только что сказал?.. Мороз – это день?.. Красный – это доломит?.. Клон – это человек?.. Несостыковка. Поломка. Ч… Что?.. Перед глазами вдруг возник призрак моего последнего диалога с Мортон: “– Думаю, Вы сильно ошиблись. Думаю, у меня всё же есть душа. – Ты единственная из Миррор, кто якобы чувствовал в себе душу. И это как раз доказывает, что мы не ошиблись: у клонов нет души. – Вы только что поспорили с самой собой…”. Она вовсе не спорила с собой и не противоречила себе. Она знала! Она знала, что я… О, нет! Это слишком… Слишком для того, чтобы быть правдой… Я – человек?! Оригинал?! Во мне есть душа?! Я могла бы почувствовать восторг, если бы передо мной не предстала во всём своём величии вся глубина этого кошмара… – Ты и Мортон… – мой голос продолжал скрипеть из-за пересохшего горла. – Кто ещё знал? – Только я и эта старая стерва и знали. – Ты отдал приказ разобрать меня на органы? – я даже не подумала для начала уточнить тот момент, что прежде всего он что же, ЗАСУНУЛ РОДНУЮ ДОЧЬ В КРУГЛОСУТОЧНУЮ ПЫТОЧНУЮ НА ЦЕЛЫХ ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ?! – Видишь ли, твоя сестра погибла. Разбилась, вылетев из окна седьмого этажа моей резиденции. Я сразу же подумал о том, что мог бы сымитировать её выживание, таким образом вытащить тебя из Миррор в социум, но не получилось: на месте происшествия было слишком много свидетелей, смерть была мгновенно зафиксирована, фокус с воскрешением не удался бы, даже если бы я очень сильно постарался, да и у меня не было гарантий того, что ты окажешься не такой же строптивой, какой была Катарина. В общем, мы упустили возможность заменить Катарину тобой: информация о её смерти с подтверждающими фотографиями моментально просочилась во всемирную интернет-паутину, после чего следующей самой большой опасностью для моей политической карьеры стало твоё чисто гипотетическое, но несомненно возможное и обязательно внезапное возникновение на публике. Ведь общество не знает и не должно узнать о том, что у меня, оказывается, есть ещё одна дочь – точная копия первой. Поэтому я решил поступить благородно: чтобы твоя жертва не стала такой же напрасной, какой была жертва Катарины, я дал старт процедуре твоего полного разбора в пользу благотворительности – решил пожертвовать все твои органы государственной клинике, в фонд защиты малоимущего населения, нуждающегося в срочных трансплантациях. – Все родители оригиналов такие подонки? – в моём голосе прозвучал холодный металл. – Не все, – старик неожиданно улыбнулся, однако его улыбка оказалась ожидаемо неприятной. – Я такой же исключительный, как и ты, как и Катарина. У нас всех очень интересные биографии. Особенно у тебя. Не находишь? У меня была сестра. Настоящая сестра – не клонированная, не выведенная в пробирке, не выдуманная, а такая… Такая… Которая настоящая!!! – Что случилось с Катариной? – металл в моём голосе продолжал нарастать в своей силе. – Мы никогда не ладили. А в последние годы совсем рассорились. Она во многом винила меня: утверждала, что я душу её свободу, что пытаюсь контролировать каждый её шаг, что не оставляю ей личного пространства… Это всё, конечно же, правда. Вот только я предчувствовал, что всё так закончится, поэтому и предохранял её жизнь… – Как закончится? – кажется мои глаза стремились прожечь мерзавца насквозь, пока я задавала свои вопросы через сжатые зубы. Что он сделал с ней?! Что он сделал с моей сестрой?! – Это был несчастный случай. Так и знай. Для всех она просто сорвалась и выпала из окна – даже не самоубийство, нет, потому как самоубийство навредило бы моим политическим планам… – Если она хотя бы на один процент была такой же, какой являюсь я – ты ни за что бы не увидел её самоубийства! – Вот-вот… Это и не было самоубийство. Просто выпала из окна. – Что произошло на самом деле? Он тяжело вздохнул: – А ты проницательна. Проницательнее Катарины будешь, – при этих словах старик в который раз неприятно сощурился. – Она вернулась из продолжительных каникул, проведенных в Альпах. Я почти сразу заметил, что с ней что-то не так, и как только заметил, верно установил, что виной её состояния являются наркотики… Её психологическое состояние пребывало на грани срыва. Мы сильно повздорили. Она много кричала. Я хотел, чтобы она наконец заткнулась. Не навсегда, конечно, но хотя бы на время того рокового диалога. Поэтому я, не жалея силы, врезал ей пощечину, а она не устояла на ногах и завалилась в открытое окно. Повезло, что она упала на ту щеку, по которой я ударил – удар об асфальт превосходно замаскировал стороннее вмешательство. Ч.. Что?.. Что?.. – Она ведь была твоей дочерью… – Сквозь зубы процедила я, не понимая, как он может так хладнокровно говорить об убийстве собственного ребёнка! Я, не знавшая всех клонов поголовно, переживала уход каждого из них в сто крат сильнее, чем он переживал о смерти своей дочери и своей души, непосредственной причиной гибели которых являлся он сам! Да он вообще не переживал из-за этого!.. Я начала предпринимать незаметные попытки высвободить руки… – Да, Катарина действительно была рождена от моего семени. Как и ты, – старик вцепился в меня взглядом хищной птицы, обещающей вонзиться в плоть своей жертвы мертвой хваткой. В данном случае мишенью являлась я… – Кто мать? Мать… Сестра – это замечательно. Но мать – просто чудесно. Ведь так? Ведь в таком случае получается, что меня выносили вовсе не пробирки, капсулы и инкубаторы, а живой человек – оригинальная, обладающая одухотворенным, чудотворным живым телом, самая настоящая мать… – Оу, история твоей с Катариной матери очень интересная, хотя и трагическая. Я закусила губу. Кто бы сомневался. Очевидно, всё, чего касается рука этого человека, обрекается на погибель. А ведь для того, чтобы произошло зачатие, ему нужно было коснуться какой-то женщины, но… Но, пожалуйста, невидимые силы, пусть хотя бы она окажется живой! Не могу же я быть единственной выжившей! Или… Всерьёз не могу, а потому уже скоро и не буду являться таковой?!