– Спасибо. – Я сажусь с края, рядышком с ним. Свежий домашний хлеб не требует дополнений – ни масла, ни сыра, ни колбасы. Горячий, ароматный, с хрустящей корочкой – невероятно вкусный, он просто тает во рту. Уже только из-за него можно всей душой любить Лазорев. Такого хлеба я больше не пробовала нигде. Ребята скинули обувь, вытянули ноги и болтают о всякой ерунде. Бутылка ходит по кругу, и каждый делает из нее по глотку. Говорят, южное вино как компот, и его можно даже младенцам, но если нас с ним тут застукают взрослые, то всем нам очень не поздоровится. Поэтому Дрыга предусмотрительно обернул бутылку бумажным пакетом. – Кто хочет искупаться? – Через полчаса вдруг спрашивает Костя. – Ой, нет, это развлечение для туристов. – Кривится Дрыга. – Леш, ну, пойдем? – Тянет его за руку Ксеня. – Лучше посидим. – Он трясет бутылкой. – Ладно. – Нехотя соглашается она и опускается обратно. – Костя, я могу подержать твою одежду. – Предлагает Тая Якимушкину. – А… – Он косится на бревно, где мог бы ее оставить, но тут же соглашается. – Хорошо. – Я тоже пойду. – Вызывается Денис. – Никита, ты пойдешь? – Обращаюсь я к другу. – Позже, не сейчас. – Отмахивается тот. Похоже, его разморило на солнышке. Он расстегнул рубашку, закатал рукава, но, все же, ему не хватает прохлады. – Надеялась, что он снимет джинсы, и ты полюбуешься на его крепкую задницу? – Хихикает Тая, когда мы с ней пускаемся вслед за парнями к кромке воды. – Что? – Я едва не теряю дар речи. – Да брось. – Загадочно посмеивается подруга. – Вы отлично смотритесь вместе. Я уже устала умиляться, глядя на ваши обнимашки, семейные ритуалы и прелюдии! А чего только стоят эти ласковые прозвища – сама готова замурлыкать! – Тише, Тай, ты чего. – Прошу я. Мне хочется заклеить ей рот, пока никто из ребят не стал случайным свидетелем ее болтовни. – А что такого? – Она разводит руками. – Прелюдия, ритуалы – ты чего мелешь? – Краснею я. – Хочешь сказать, это просто дружеское общение? – Таращится на меня Таисия. – Да. – Ага, а я – балерина! – И она делает несколько забавных па. – Мы с Никитой просто друзья. – Которым давно пора переходить на следующий уровень! – Шипит Тая мне на ухо, чтобы парни не услышали. – Вы же просто созданы друг для друга! – Прохладная. – Замечает Костя, потрогав воду ногой. – Да брось! – Игриво хохочет Тая, подбегая и брызгая на него ногой. – Кто последний, тот говноед! – Словно ребенок, затевает спор Денис, и Костя тут же включается в игру. Они раздеваются наперегонки, швыряя одежду прямо на песок и позабыв о том, что мы с Таей тут для того, чтобы подержать их шмотки. – Никита влюблен в Полину Матвееву. – Говорю я, когда парни, вздымая сотни брызг, забегают в воду. – Чего-о?! – Моментально потеряв интерес к Косте, переспрашивает Тая. Она оборачивается, смотрит на оставшихся на бревне ребят, затем возвращает взгляд на меня. – Не может быть! С чего ты взяла? – Он сам мне сказал. – Боже… И давно? – Вчера. – Нет, давно он в нее влюблен? Я пожимаю плечами и вздыхаю. – С этого лета. Видимо. – Так у нее же парень? Дима? – Ага. Думаю, если бы не он, Высоцкий давно уже валялся бы у нее в ногах. У него, кажется, вообще крыша поехала на этой почве. Тая трясет головой, как будто отказываясь верить в услышанное. – И что Никита в ней нашел? – Она – красотка. – Подумав, отвечаю я. – Парни думают лишь одним местом! – Рычит подруга. – Любовь зла. – Горько усмехаюсь я. – А еще слепа. – Любовь не слепа. – Фыркает Тая. – Просто из-за любви люди смотрят не туда, куда надо. Она гладит меня по плечу, и я зажмуриваюсь. Черт, Тая все поняла. Она знает, что я чувствую к Никите. Как же мне стремно… – Ну, он и дуболом. – Вздыхает подруга. Я смотрю на нее, она качает головой. – Дуболомище. – Соглашаюсь я. – И ты это так и оставишь? – Заглядывает она мне в глаза. – А что мне делать? – Бороться за него. – Вот еще. – Я отворачиваюсь и впиваюсь взглядом в купающихся ребят. – А я бы боролась. – С вызовом говорит Тая. – Не сомневаюсь. – Отвечаю я. Таисия у нас пробивная. Если кто-то встанет у нее на пути – голову ему пробьет. – Смотри-ка. – Толкает она меня локтем. – Милуются голубки. Я оборачиваюсь. Дрыга посадил Ксеню к себе на колени и ищет что-то у нее во рту. Своим языком. – Она очень пожалеет о том, что связалась с ним. – Цокает языком Тая. – Почему? – Интересуюсь я. – Как будто ты не знаешь. Леха сначала льет девчонкам в уши про то, что влюблен, а как добьется своего – бросает. Они плачут, а он им «Я тебе ничего не обещал, я вообще ничего не хотел». Или того хуже: перестает писать и звонить, чтобы бедная девочка начала возмущаться, скандалить и сама его бросила. И так он как будто не при делах: и ни в чем не виноват, и просто все женщины – прирожденные истерички. – Жестоко. – Еще бы. – Качает головой подруга. – Наташка Ломаева перевелась в другую школу из-за него в прошлом году, а Машка Ромаева так рыдала в туалете, что на всех этажах было слышно. – Ты Ксене об этом рассказывала? Она вроде девчонка хорошая, скромная. – Еще бы. Сказала, чтобы не верила ни единому его слову. – А она? – Да, наверное, как все остальные – верит, что с ней у него все будет по-другому. – Тая морщится, глядя, как Дрыга ведет пальцами по ноге Ксени. – Любовь до гроба. – Она должна, хотя бы, вытрясти из него обещание, что это не просто игры, а серьезные отношения. – Ха! – Выдыхает Тая. – Он ей что угодно сейчас наплетет, лишь бы залезть под юбку. И отношения пообещает, и скажет все, что она захочет услышать.