Он глубоко вдохнул. Воздух был прозрачным и немного прохладным, несмотря на то, что на почти безоблачном небе сияло солнце. Пахло лесом, сыростью и глиной. Запах на мгновение навеял ему воспоминания о лесе позади их дома, где он в детстве каждый день играл с Рейем и Петером. Сквозь толпу протиснулась Ванья, кивнула одному из полицейских возле заграждения и проскользнула под поднятую им сине-белую ленту. – Я разговаривала с СИДА, – сказала она, еще не успев окончательно подойти к Билли. – Ее мать приземляется в аэропорту Гетеборга сегодня в шестнадцать двадцать пять. – Она знает о том, что произошло? – Да, они рассказали. – Ее кто-нибудь встретит, или мне надо поехать? – Пусть это организовывает Торкель, – ответила Ванья. – Как там дела? – она кивнула в сторону пещеры. Билли пожал плечами. – Не знаю. – Сколько времени он уже там просидел? Билли взглянул на часы. – Около сорока пяти минут. – О чем они так долго разговаривают? В настоящий момент они сидели молча. Себастиан уже поговорил обо всем возможном. Пытался припомнить как можно больше из того, что читал о девочке. Пытался создать у нее чувство уверенности, объяснив, что они знают, кто она такая. Установить доверие. Это явно не сработало. Себастиан вытянул ноги перед собой, соединил лопатки и распрямил спину. Сидеть становилось уже очень неудобно. Ему хотелось поскорее разобраться с этой проблемой. Не только для того, чтобы встать и покинуть эту холодную темноту, но и потому, что ожидалось, что именно в этом он силен. Никто не поставил под сомнение его приказ удалить всех из пещеры. По одну сторону каменной стены маленькая травмированная девочка, по другую – хорошо образованный компетентный психолог. Ожидается, что он принесет пользу. До сих пор он никуда не продвинулся. Ему пока не удалось зацепиться. Фактов, соблазнов и заверений не хватало. Чтобы заслужить доверие, необходимо вложить больше души, раскрыть себя. Он сделал глубокий вдох и слегка понизил голос в надежде, что тот будет звучать душевно и искренне. – Знаешь, бывает, что у тебя случается несчастье, ты теряешь что-то или кого-то важного. Люди, чтобы утешить, говорят, что тебя понимают. На самом деле, обычно они не понимают ничего, потому что сами ничего и никого не теряли. Он повернулся и сосредоточил взгляд на узкой щели. Представил себе, как девочка с фотографии, которая висит в отделении полиции, сидит внутри и слушает. – Но я думаю, что действительно понимаю твои чувства. Когда оказывается, что людей, которых ты любишь, вдруг больше нет. – Он остановился. Правильный ли это путь? Хочется ли ему продолжать? Желания не имеют значения, уговаривал он себя. Речь идет о том, что ты должен сделать. – Я потерял жену и дочку в цунами, – продолжил он. – Ты знаешь, что это? Во второй день после Рождества две тысячи четвертого года Таиланд накрыло огромной волной. Он опять умолк. Он крайне редко позволял себе предаваться этим воспоминаниям наяву. На то имелась причина. По-прежнему существовала возможность переиграть. Испробовать что-нибудь другое. Пойти более простым путем. Но нет, устремив невидящий взгляд в темноту, он перенесся туда. В то время. В катастрофу. – Мы были на пляже, дочка и я. Ее звали Сабина. Моя жена, мама Сабины, отправилась на пробежку. Мы купались и играли, и внезапно появилась эта волна. Высотой в несколько метров. Я поймал Сабину прямо перед тем, как вода настигла нас. Держал ее правой рукой. Я говорил себе, что ни за что не должен отпускать ее. Но она каким-то образом исчезла. Я не сумел удержать ее. Мне это снится почти каждый день. Я так крепко сжимаю правую руку, что становится больно. Он заметил, что и сейчас сжал руку. Несколько раз глубоко вдохнув, он заставил пальцы распрямиться. – Ей было четыре, Сабине. Я ее так и не нашел. Жену тоже. У меня их просто отняли. Как твоих кузенов, Карин и Эмиля. Только что все было нормально, а в следующую секунду все словно бы разорвалось. Мне было так больно, что я думал, что всю оставшуюся жизнь не смогу ощущать ничего, кроме боли. Он опять замолчал. Не хотел рассказывать десятилетней девочке, что так и получилось. Что боль жива, что она стала естественной частью его жизни, что все ошибочные шаги, все одноразовые партнерши, все успешные попытки оттолкнуть свое окружение уходят корнями в нее. Что она вместе с чувством вины медленно разъедает его. Вместо этого он развернулся так, что смог просунуть правую руку в узкую щель. – Я выпустил дочку, но… на нас не надвигается волна, Николь. Нам не угрожает стихийное бедствие. Только… какой-то злой человек, а от злых людей я могу тебя защитить. Если ты примешь мою руку, я удержу тебя. Я не отпущу тебя, пока ты сама этого не захочешь. Когда полностью оправишься. Когда это перестанет причинять боль. Я это могу. Обещаю. Я могу тебе помочь. Милая, дай мне помочь тебе… Он сам услышал, что голос срывается, и замолчал. Во второй раз за эту неделю он почувствовал, что по щекам текут слезы. Он протянул руку насколько смог далеко. Речь уже больше не шла о том, чтобы вытащить из горной трещины маленькую девочку. Речь шла о возможности примирения. Поначалу он не заметил, что она пошевелилась, но затем почувствовал. Маленькую холодную ручку в своей руке. Он нес Николь к скорой помощи. Девочка весила больше, чем он предполагал, а тропинка была неровной, с множеством камней. Несколько раз он спотыкался и чуть не терял равновесие. Николь судорожно обхватила его руками за шею. От нее не слышалось ни звука, но он чувствовал у горла ее теплое дыхание. Ее дыхание будто бы давало ему кислород. Он спасет ее. На этот раз не выпустит. Скорая помощь медленно приближалась, двое из ее бригады, завидев их, бросились к нему. – Как она себя чувствует? – спросил подбежавший первым мускулистый мужчина лет тридцати пяти с множеством татуировок. – Думаю, нормально, но у нее шок, – ответил Себастиан и почувствовал, как девочка крепче обхватила его, когда мужчина пощупал ей лоб. Она увернулась и уткнулась лицом Себастиану в грудь. – Помочь вам с ней? – осторожно продолжил мужчина. Себастиан отрицательно покачал головой, выпрямился и пошел дальше. – Нет, все в порядке. Я держу ее. Ответил он, в основном чтобы успокоить маленькое существо, которое держал на руках, и почувствовал, как ее напряженное тело расслабилось, не полностью, но достаточно для того, чтобы он понял, что она полагается на него. Удивительное чувство, придавшее ему сил. Он ускорил шаг. – Я подготовлю носилки, – сказал мужчина и побежал впереди них к скорой помощи. Себастиан кивнул, хотя не думал, что Николь выпустит его, даже если они подготовят ей кровать с балдахином. – Николь, теперь ты в безопасности. Все здесь хотят тебе помочь, – произнес он, не получив ответа, но почувствовал, как она еще больше расслабилась и как ее дыхание стало спокойнее. Слова излишни, ее тело сообщает все, что ему требуется знать. Она слышит его. Этого достаточно. Санитары установили возле скорой помощи носилки. Возле машины начали собираться любопытные. Фотоаппараты и мобильные телефоны уже подняты наготове. Несколько полицейских и пять-шесть человек в штатском, вероятно, из «Missing People», образовали вокруг носилок маленький защитный кружок. Ожидавшая их немая неподвижная группа его внезапно разозлила. Их не волнует, жива девочка или мертва. Им просто любопытно. Публика. Они с Николь являют собой представление, которого те ожидали. – Отойдите! – крикнул он, приближаясь. Они, казалось, послушались и отступили на несколько шагов. Он чувствовал, как хватка девочки крепнет по мере приближения. Словно она предчувствует, что они скоро попытаются заставить ее отцепиться. Носилки приближались. Санитары подняли блекло-оранжевое одеяло. – Николь, мне придется положить тебя. Им надо тебя немного обследовать, посмотреть, все ли с тобой в порядке, – сказал он максимально расслабленно и попытался погладить ее по волосам. – И ты скоро встретишься с мамой, ведь это будет хорошо? Она незамедлительно отреагировала. В глазах мелькнула надежда. Переполнявший ее страх на секунду отступил. Он крепче прижал ее к себе и посмотрел ей в глаза, окутал ее нежностью. Повторил слово, возымевшее такой эффект. – Я отвезу тебя к маме. Обещаю. Я отвезу тебя к маме. Он знал, что повторение лечит. Особенно нежное. Травма – это стена, любовь – дорога сквозь нее, повторение – молот, разрушающий то, что стоит на пути. Больница Турсбю выглядела современно, встретившие их при приезде скорой помощи главный врач Ханссон и ее команда произвели компетентное впечатление и быстро организовали перемещение Николь и Себастиана в комнату для осмотра пациентов. Ханссон, женщина лет пятидесяти, в очках и с короткими слегка вьющимися волосами, мягко разговаривала с Николь, но девочка не отвечала, и чем больше ей задавали вопросов, тем крепче прижималась к груди Себастиана. Главный врач отчаялась и обратилась к Себастиану. – Она все время была такой некоммуникабельной? – серьезно спросила она. – Да, и вот так держится за меня с тех пор, как мне удалось достать ее из пещеры, – ответил Себастиан. Главный врач спокойно кивнула и погладила Николь по лбу. – Николь, здесь ты в безопасности. Мы только хотим проверить, все ли с тобой в порядке, – по-матерински нежно сказала она. Поглаживание по лбу и мягкие слова, похоже, помогли. Себастиан опять почувствовал, как мышцы Николь слегка расслабились. Ханссон наклонилась ближе к Себастиану. – Я хочу дать ей немного успокоительного, вы мне поможете? – прошептала она ему на ухо. – Безусловно. – Он посмотрел на девочку. Постарался встретиться с ней взглядом. – Доктор хочет дать тебе немного лекарства. Как ты думаешь, можно? Николь посмотрела на него вопросительно. В ее взгляде присутствовало тронувшее его доверие. Он ласково улыбнулся ей. – Ты можешь полагаться на меня, Николь. Я прослежу за тем, чтобы с тобой ничего не случилось. Ханссон протянула к ее рту пипетку. Николь не отвернула лица, а приняла пластиковый сосуд. Главный врач влила содержимое и в последний раз погладила Николь. – Капли постепенно подействуют. Как вы думаете, вы сможете помочь мне тем временем взять у нее кое-что на анализ? – спросила она. Себастиан кивнул, не отрывая взгляда от Николь.