– Я вернусь. Только принесу одну вещь, – сказал он. – Скоро приду. Он вышел из палаты, ни разу не обернувшись. Так было легче. Он быстро исчез. Мужчина, который ее спас. Он должен вернуться. Он сказал, что вернется, и она поверила ему. Но снаружи она опять чувствовала себя незащищенной. Незащищенной и уязвимой. Внутри стены держали, несмотря на слова. Те просачивались внутрь и вопреки тому, чего она боялась, они усиливали ее защиту, окутывали ее защищенностью. Но снаружи. Комната, в которой она лежит, слишком светлая для того, чтобы в ней спрятаться. Покрывало слишком тонкое для того, чтобы скрыть ее. Так многие могут увидеть ее, лежащую посреди кровати. Посреди комнаты. Она слишком заметна. Ее слишком легко найти. Но приехала мама. В точности как обещал мужчина, который ее спас. Она хорошо пахнет. Хотя она горячая и потная. Она позволила себя обнять. Стало немного лучше. Но она по-прежнему видна. Мама не сможет защитить ее. Она не сможет защитить маму. Она не смогла защитить даже Фреда, а он был меньше. Никто не сможет защитить их двоих, если это опять произойдет. Никто. Надо надеяться, что он вернется. Мужчина, который спас ее. Себастиан. Он отправил Денниса за бумагой для рисования и фломастерами. Пока тот отсутствовал, Себастиан позвонил Ванье и рассказал ей о последних новостях. Она расстроилась из-за того, что Николь по-прежнему не говорит, несмотря на встречу с мамой. – Они сейчас одни. Я решил их ненадолго оставить и посмотреть, будет ли разница. – А что нам делать в противном случае? – скептически спросила она. – Тогда потребуется больше времени. Но я собираюсь предложить ей порисовать. – Порисовать? – Это классический метод. Так бывает легче справляться с тяжелыми воспоминаниями. Рисовать то, что довелось пережить. Ванья засмеялась. Горьким смехом. – Значит, нам остается надеяться на то, что десятилетней девочке захочется немного порисовать? Себастиан понимал ее раздражение. Ему самому хотелось, чтобы дело обстояло чуть проще. – Да. Или у тебя есть другие предложения? Ванья немного помолчала. Себастиан к этому времени уже знал ее достаточно хорошо, чтобы знать наверняка, что она подыскивает какую-нибудь язвительную реплику. Какую-нибудь хлесткую фразу, которая дала бы ей возможность почувствовать себя умной. Похоже, она ничего не придумала. – Ладно, позвони мне, если что-нибудь произойдет, – только и смогла сказать она после долгой паузы. После чего положила трубку. Себастиан засунул мобильный телефон обратно в карман и дошел до угла, чтобы посмотреть, не идет ли Деннис. В коридоре царила пустота. Денниса нигде не было видно. Ну конечно, этот парень не в силах даже принести пару мелков. Себастиан раздраженно вернулся к палате Николь, осторожно приоткрыл дверь и заглянул. Внутри мать и дочь сидели так же, как он их оставил. Вплотную друг к другу. Заслышав приближающиеся шаги, он закрыл дверь. Деннис не торопясь шел в компании Фредрики. Он нес блокнот для рисования и упаковку цветных фломастеров. – Вам понадобилось идти вдвоем, чтобы принести это? – ехидно спросил Себастиан. Деннис покачал головой. – Она здесь, чтобы сменить меня. Я возьму ночное дежурство. Себастиан взял у Денниса блокнот и яркие фломастеры и повернулся к Фредрике. – Хорошо, никого не впускай. – Фредрика кивнула в ответ. Ничего большего он и не ожидал, она была одним из наименее общительных людей, которых ему доводилось встречать. Мария и Николь посмотрели на него, когда он открыл дверь и снова вошел в палату. Он ободряюще улыбнулся им. – Это всего лишь я, – дружески сказал он. Себастиан положил блокнот и фломастеры на кровать перед Николь. – Николь, ты любишь рисовать? Перед тем как продолжить, он оставил место для ответа, хотя знал, что его не последует. – Иногда бывает приятнее рисовать, чем говорить. Но, возможно, ты этого не любишь? – Она обожает рисовать. Не так ли, солнышко? Ведь ты любишь рисовать? – призывно вставила Мария, казалось, более чем охотно стремившаяся поддержать попытку Себастиана. – Я положу блокнот здесь, и ты сможешь воспользоваться им, когда будет желание. – Николь смотрела на лежавшие перед ней принадлежности, но прикоснуться к ним не пыталась. Себастиан повернулся к Марии. – Я поговорю с больницей, чтобы вас оставили ночевать вместе с Николь. – Спасибо. – И вы должны сообщать, если вам что-нибудь потребуется. Еда, напитки, сменная одежда и тому подобное. Важно, чтобы вы не пренебрегали собой. Она благодарно кивнула. – Спасибо, я хочу лишь получить обратно дочь. Такой, как она была. – Получите, только не отчаивайтесь. – Я не отчаиваюсь. – Отлично. Поскольку вы самый важный человек в ее жизни. Поэтому вы должны говорить мне, если вам что-нибудь понадобится. Мария посмотрела на него с благодарностью. Себастиан не мог не признать, что, когда самый жуткий стресс отпустил и она смогла начать расслабляться, выглядела она довольно неплохо. Он знал, что уже произвел хорошее впечатление. Спокойствие и надежность в экстремальных ситуациях большинству кажутся привлекательными. К тому же он спас ее дочь. Если так будет и на этот раз, то уже не впервые благодарность перейдет в физическое влечение. Он посмотрел на нее с нежностью. – Спасибо, – слабо ответила она. – Не стоит благодарности. Угловым зрением он увидел, что Николь подтянула к себе блокнот и начала рисовать. – Что ты рисуешь, Николь? Девочка повернулась к нему и показала ему верхний лист. Она только начала, но он сразу увидел, что это. Желтая машина с зелеными прямоугольниками. Задние дверцы открыты.