Подъехав к нужному дому, Фредрика осталась ждать в машине, а Себастиан, Мария и Николь поднялись на один этаж и вошли в квартиру. Три комнаты. Все светлое и чистое, в прихожей паркет, ведущий налево в гостиную, дальше два белых платяных шкафа с раздвижными дверьми и рядом с ними банкетка, обитая зеленым вельветом. – Берите только то, что вам требуется на ближайшие сутки, – сняв ботинки и войдя в квартиру, сказал Себастиан. – Потом мы сможем составить список и кого-нибудь сюда послать. Мария кивнула и взяла Николь за руку. – Начнем с моей комнаты? – спросила она Николь, и они скрылись за последней дверью с правой стороны. Себастиан прошел несколько шагов вперед и заглянул в гостиную. Вдоль одной стены стеллаж. Под большим окном на коричневом ковре серо-бежевый угловой диван с яркими подушками. Перед ним маленький круглый журнальный столик со стальными ножками. На противоположной стене плоский телевизор. На полках книги и фильмы вперемешку с фотографиями в рамочках из ИКЕА. Себастиан взял одну в руки. Маленькая Николь – ей тут четыре или пять – стоит между Марией и мужчиной с латиноамериканской внешностью. Ее отец, предположил Себастиан. Развод, по всей видимости, был не настолько тяжелым, чтобы Мария чувствовала необходимость вычеркнуть мужа из их жизни. С другой стороны, насколько Себастиан знал, Мария не связывалась с ним после возвращения в Швецию, поэтому он подумал, что их отношения можно описать как прохладные. Себастиан поставил фотографию обратно и вышел из комнаты. Он услышал, как Мария разговаривает в комнате, которая, очевидно, принадлежала Николь, и направился туда мимо светлой кухни. В дверях он остановился. Николь стояла возле кровати и укладывала в рюкзачок три книжки, а Мария доставала из шкафа одежду. Откуда ни возьмись, возникли картины, перенесшие его во времени на десять лет назад. К другой девочке, к другой кровати, к другому рюкзачку. С медвежонком. Сабина, собирающая вещи перед поездкой в Таиланд с концентрацией и тщательностью, доступными только четырехлетке. Книжки, заколки, розовая щетка для волос, пластиковая тиара в стразах с изображением диснеевской Золушки, маленький кошелек с деньгами на мороженое, полученными от бабушки, и наконец, Дракон – мягкая игрушка в форме сказочного дракона, оранжевого с зеленой чешуей по спине и хвосту, которую ей подарили на второй день рождения и с которой она никогда не расставалась. Себастиан не думал о Драконе с… да, с каких пор? С того дня, тогда. Дракон остался в гостинице, когда они пошли на пляж во второй день Рождества. Он не любил купаться. «Он же извергает огонь, – укладывая Дракона в свою постель, объяснила Сабина голосом, полным четырехлетней мудрости. – Ему вредно мокнуть». Потом они пошли. На пляж. К волне. – Я подожду в машине, – выдавил Себастиан, несмотря на растущий ком в горле. Николь взглянула на него и сразу заволновалась. Она смотрела то на Марию, то на Себастиана, словно не могла решить, где хочет находиться. – Или же, – увидев реакцию Николь, начал Себастиан и откашлялся. – Я подожду в гостиной. Я никуда не уйду. – Ему удалось слегка улыбнуться Николь. – А вы заканчивайте собирать вещи. Вместо гостиной он попал на кухню. Стол с местами для четверых. Холодильник, морозильная камера и встроенная на удобной высоте микроволновка. Фотографии, рисунки и листочки с записями, прикрепленные разноцветными магнитами. На рабочих поверхностях чистота и порядок. В одном углу электрический чайник и вспениватель молока, в другом – несколько поваренных книг. Мойка вытерта, в раковине никакой посуды. Кухня, прибранная в преддверие долгого отсутствия. Себастиан принялся открывать покрытые белым лаком дверцы шкафов, пока не нашел стакан. Тогда открыл кран, наполнил стакан водой и принялся пить. Прислонясь к мойке, он уперся взглядом в висящий на стене над кухонным столом постер с изображением скандинавской фауны. Начал перебирать в голове, какие из животных ему знакомы. Десятью минутами позже они вернулись в машину. Полицейская квартира в пригороде Фарста тоже оказалась трехкомнатной, но на этом сходство заканчивалось. Квартира Марии и Николь была домом. Индивидуальным, продуманным, уютным. Эту же квартиру можно было, в лучшем случае, описать как функциональную. Открыв дверь, они почувствовали спертый воздух, а как только вошли в прихожую, ощущение запустения возросло. Во многом потому, что на одной из стен в гипсе зияла большая дыра, – видимо, там висело нечто тяжелое и упало. Николь тихонько сунула свою ручку в руку Марии, и они вместе стали обходить квартиру, комнату за комнатой. Мебель была целой и чистой, но ничто, казалось, не сочеталось друг с другом. Возникало ощущение, будто прежним жильцам периодически что-нибудь требовалось и они покупали необходимое, не принимая во внимание уже имевшийся интерьер. В результате вся меблировка носила характер находок на блошином рынке. На улице их ожидала одетая в штатское женщина-полицейский, представившаяся Софией, которая проводила их на третий этаж в квартиру. Теперь она расположилась в кресле напротив дивана, на котором сидела Николь, крепко прижавшись к Марии. София объяснила, что, благодаря переезду в Стокгольм и засекреченному адресу, угрозу считают незначительной, но они все-таки будут патрулировать район раз в два часа круглые сутки, не привлекая к себе внимания посещениями или наличием постоянного персонала перед домом или на лестнице. Марию снабдили также тревожной кнопкой, которую следовало носить на запястье, и запрограммированным телефоном, где достаточно нажатия одной кнопки, чтобы связаться с полицейским, который отвечает на звонок круглые сутки. Себастиан вошел в комнату после беглого осмотра жилища и посещения туалета, как раз когда София встала, пожала руку Марии, на ходу кивнула ему и удалилась. – Вам надо сходить в магазин, – сказал Себастиан, когда входная дверь захлопнулась. – На кухне довольно пусто. Мария устало кивнула и откинулась на спинку дивана с почти отчаянным вздохом. Себастиану показалось, что он замечает, как события последних суток начали давать себя знать. С тех пор как она приземлилась в аэропорту Гетеборга, все крутилось непрерывным потоком. Известия об убийстве, волнение за дочь, события в больнице и поспешный отъезд, словно они в бегах. Теперь ей наконец представилась возможность откинуться на спинку и поддаться влиянию происшедшего. – Как вы себя чувствуете? – спросил Себастиан и, увидев, как Мария борется со слезами, подошел на шаг ближе. – Это кажется… просто чертовски невероятным. – Мария горько усмехнулась. – Сестру убили, и Николь видела, кто это совершил. – Она притянула дочь поближе. – И теперь она не разговаривает. – Она заговорит, – сказал Себастиан, подошел и сел на диван рядом с ней. – Обещаю. Мария лишь еще раз кивнула и погладила Николь по голове. Себастиан задумался над тем, что говорить, что он может сказать, и осознал, что почти не осталось такого, что либо еще не сказано, либо серьезно отличается от предыдущего. Мария вынуждена через это пройти, и, если ей потребуется поговорить об этом, он находится рядом, но без просьбы с ее стороны слова утешения могут легко показаться дежурными и навязчивыми. Особенно если учесть, что они не слишком хорошо друг друга знают или, по правде говоря, вообще не знают. – Я схожу в магазин и приготовлю небольшой ужин, – произнес Себастиан, вставая с дивана. – Я скоро вернусь, – добавил он успокаивающим голосом, увидев, как голова Николь поднялась с груди Марии. Выходя из комнаты, Себастиан чувствовал, как девочка провожает его взглядом, но она, по крайней мере, осталась на диване, в объятиях Марии. – Спасибо, – услышал он голос Марии перед тем, как вышел в прихожую и надел ботинки. Ей незачем благодарить, подумал он. Это отнюдь не жертва. Напротив. Он ожидал предстоящего вечера с нетерпением. Эрик обжаривал на кухне картофельную запеканку. Шницели в двойной панировке лежали на блюде, чтобы немного подсохнуть, масло с каперсами и анчоусами стояло наготове в холодильнике. Он подсоединил телефон к музыкальному центру и пел вместе с Ларсом Виннербэком песню «Из холода в тепло». Готовить он любил всегда. Для него это было в каком-то смысле оптимальным отдыхом. Даже не имело значения, каким выдался день. Час полной концентрации на кастрюлях – это все, что ему требовалось, чтобы прийти в себя. Этим вечером ему, пожалуй, требовалось чуть больше. День получился безумным. Самым безумным за всю жизнь. Убийство семьи Карлстенов и Яна Седера уже само по себе достаточно плохо, но убийца, переодевающийся врачом, чтобы ночью добраться до свидетеля в больнице… Это напоминало американский экшен-фильм. Начиная с того момента, как его разбудили в три часа ночи, он не переставал благодарить свою счастливую звезду за то, что больше не отвечает за расследование. – Папа. Он обернулся, одновременно протягивая руку к переключателю громкости на музыкальном центре. Виннербэк смолк, и Эрик быстро прочел по выражению лица дочери, что на секунду опоздал. Альме недавно исполнилось тринадцать, и, с ее точки зрения, Пийя и Эрик крайне редко занимались чем-нибудь не постыдным или безнадежно устарелым. Эрик догадался, что его дуэт с Виннербэком подходил под оба эти определения. – Ты что, не слышал, что звонили? – спросила Альма, и по этим нескольким словам Эрик понял, что она считает его лично виноватым в том, что ей пришлось покинуть свою комнату и открыть дверь. – Кто там? – поинтересовался Эрик, убавляя температуру под запеканкой. Альма лишь пожала плечами и направилась обратно в комнату. Эрик вытер руки кухонным полотенцем и пошел в прихожую. Возле самой входной двери стоял Франк с таким видом, будто просил прощения, еще не успев заговорить. – Прости, что помешал, вы ужинаете? – Нет, все в порядке. Заходи, – пригласил Эрик, подошел и пожал Франку руку. – Я сейчас позову Пийю. – Собственно, я хотел поговорить с тобой, – сказал Франк, стянул сапоги и отправился за Эриком на кухню. – Хорошо, хочешь остаться на ужин? Еда будет готова через десять минут. – Нет, спасибо, мне надо возвращаться к сыну. Они вошли на кухню, Франк выдвинул один из стульев и сел, а Эрик вернулся к плите. – Чем я могу тебе помочь? – поинтересовался Эрик, переворачивая тертую картошку. Поджарилось идеально. – Я слышал, что вы разыскиваете машину, которая вчера стояла поблизости от Медвежьей пещеры. – Да, верно. – Я видел одну машину. Эрик обернулся к Франку, который склонился над столом и сцепил перед собой руки. – Утром кто-то позвонил в муниципалитет и сказал, что они наехали на косулю в том районе, поэтому я поехал и припарковался… У тебя есть карта? Эрик, кивнув, покинул кухню. Буквально через минуту он вернулся с автомобильной картой и развернул ее на столе перед гостем. – Я припарковался здесь. – Франк показал на карте, примерно в километре от Медвежьей пещеры, отметил Эрик. – Чуть дальше по этой маленькой дороге стояла машина. – Франк достал из кармана носовой платок и вытер под носом, который немного подтекал после прогулки в холодный апрельский вечер. – Поначалу я подумал, что это, наверное, машина, сбившая косулю, но ни в ней, ни поблизости никого не было. – Ты помнишь, какая это была машина? – вернувшись к приготовлению еды, спросил Эрик. – «Мерседес», я видел звезду с тремя концами, но какая модель и тому подобное, я не знаю. – Цвет? – Темно-синий, почти черный. – Если бы ты увидел ее на фотографии, ты бы ее узнал? – Возможно, не знаю. – А регистрационный номер ты не запомнил? – К сожалению, нет. Эрик поспешно обдумывал, что ему следует делать с этой информацией. Разумеется, связаться с Торкелем. Информацию необходимо довести до сведения Госкомиссии. Скорее всего, они захотят встретиться с Франком и посмотреть, не смогут ли они выяснить, о какой модели идет речь, а потом прогнать сведения через реестр машин, чтобы, в лучшем случае, найти один или несколько автомобилей, зарегистрированных на какой-нибудь адрес поблизости. – Как долго ты можешь не возвращаться к Хампусу? – спросил Эрик, пытаясь составить в голове временной план. Франк посмотрел на наручные часы. – Сиделка уйдет через полчаса. А что? – Ты должен поговорить с Госкомиссией, – объяснил Эрик. – Они захотят попытаться идентифицировать эту машину. – Они могут приехать ко мне домой, – сказал Франк, вставая. – Расскажи им, где я живу. Эрик проводил его и вернулся к приготовлению ужина. Себастиан сидел рядом с Николь на покрытых катышками подушках серо-зеленого дивана и читал вслух одну из книг, которые она взяла с собой из своей квартиры.