Ванья решила предоставить выбор Торкелю. – Послушайте, – произнес он с усталым вздохом, показывающим, что его терпению приходит конец. – Вы фигурируете в этом расследовании потому, что у вас был мотив. Второй вариант, отметила Ванья. – Заявление в полицию, которое ни к чему не привело? Это не мотив. – Уве Хансон наклонился над столом. – Я знаю нескольких людей, имевших мотив получше. В миллионы раз лучше. Пришла пора направить больше усилий на защиту. Ему это не нравилось, но он пролежал без сна с самого рассвета и не смог придумать иного решения. Его по-прежнему расстраивала мысль о том, как близок он был к удаче в пещере. Приди он туда на пять минут раньше, девочка больше не составляла бы проблемы. Она осталась бы сидеть в маленьком пространстве внутри щели в каменной стене. Он был на правильном пути. В нужном месте. Но не в то время. Ему даже не требовалось пяти минут, хватило бы трех. Даже двух. Тогда все его тревоги остались бы позади. Какое-то мгновение он обдумывал, не застрелить ли обоих. Девочку и того полноватого полицейского, или кто он там был, который уселся, заговорил с ней и постепенно убедил ее покинуть укрытие. Убить их не составило бы труда. Но как бы он спасся? Выстрелы произвели бы шум, звук усилился бы, отразившись от скалы, и донесся наружу, где все кишело полицейскими. Он мог бы побежать в другую сторону. В темноту, вглубь пещеры, но никто не знает, имеется ли оттуда другой выход. Его бы поймали. Поэтому пришлось отпустить их. Наблюдать, как они исчезают. Потом больница. Там все должно было получиться просто. Но он ее не нашел. Он ведь не сидел без дела. Однако, встав и спустившись на кухню, чтобы сварить кофе, он осознал факты: два раза он был близок, два раза она ускользала. Третьего шанса не представится. Теперь до нее не добраться. Девочка жива. Газеты писали, что она не разговаривает. Очевидно, правда, иначе полицейские к этому времени уже стучались бы к нему в дверь. Ведь она наверняка видела его? Он исходил из этого. И что остается? Позаботиться о том, чтобы имелось как можно меньше технических доказательств, если – или когда – она решится рассказать то, что видела. Дома не должно остаться ничего, что можно связать с преступлениями. Он считал, что почти обо всем подумал. По пути в больницу и обратно он выбирал дороги без камер наблюдения, припарковался достаточно далеко, чтобы, если кто-нибудь вдруг увидит и узнает его машину, ее не смогли бы связать с событиями в больнице – по той же схеме, как возле Медвежьей пещеры, пробрался в больницу через заднюю дверь без камер поблизости. Он был практически уверен в том, что никто не мог обнаружить его присутствия у пещеры или в больнице. Ружье, из которого он стрелял в Карлстенов, возвращено Яну Седеру. В Филипстаде были заменены шины, поэтому возможные следы колес не приведут к нему. Что еще? Надо подумать. Он выдвинул один из кухонных ящиков, достал маленький блокнот и шариковую ручку с рекламой крытой лыжной трассы. Необходимо действовать тщательно. Ничего не забыть. Методично все записать. Он опять уселся за кухонный стол. Допил остатки кофе, приставил ручку к бумаге и начал писать. Сжечь одежду из дома Карлстенов Сжечь одежду из пещеры Сжечь ботинки Он слегка расстроился. Ботинки он очень любил. Кроме того, они были почти новые. Но человек делает то, что до́лжно. Вымыть багажник Он где-то читал, что мойка паром лучше всего помогает удалению всевозможных пятен. Но есть ли в этом необходимость? Могло ли ружье Седера оставить в машине какие-либо следы? В самом факте, что в ней лежало оружие, нет ничего странного, у него есть лицензии на несколько видов. Он оставил эту запись, но пририсовал в конце вопросительный знак. Не в первую очередь. Что еще? Что может его погубить? Оружие, машина, одежда, ботинки… Больше ничего в голову не приходило. Сжечь список записал он под конец, оставил блокнот лежать на столе, и отправился на второй этаж, чтобы переодеться и всерьез начать день. Когда он проходил мимо кабинета, его взгляд упал на компьютер, и он сразу же решил не включать его. Усевшись перед экраном, он мог с легкостью просидеть час и больше. Вместе с тем, компьютер оказался незаменимым для добычи сведений о расследовании. Вечерние газеты бывали временами пугающе хорошо информированы. Он уговорил себя, что делает это для своей же собственной пользы и что он только быстренько просмотрит страницы по закладкам. Ничего больше. В два быстрых шага он оказался перед компьютером и, подтолкнув мышку, разбудил компьютер. Наклонился вперед, даже не собираясь садиться – ведь много времени это не займет, – и обновил домашнюю страницу газеты «Экспрессен». Широкополосный интернет у него был хороший, и всего через пару секунд страница вновь появилась. Он все-таки сел. ЗДЕСЬ ОНА СКРЫВАЕТСЯ Большие буквы. Дальше буквы поменьше, но текст по-прежнему бросался в глаза. ОНА ВЫЖИЛА В ДОМЕ УЖАСА Он с интересом прочел статью и снова посмотрел на зернистую фотографию со светлым овалом в окне. Ускользнувшая девочка. Необходимо добавить кое-что в список на кухне: Поехать в Фарсту На покупку еды ушло больше времени, чем предполагал Себастиан. В основном из-за того, что он не привык покупать продукты не только на себя. Когда с ним жила Эллинор, он, правда, начал заглядывать в другие магазины, кроме «7–Eleven» и ближайшего крытого рынка, но теперь дело обстояло иначе. Ему предстояло купить еду для маленькой девочки и ее матери. Он не знал, с чего начать. Что любит десятилетняя девочка? Себастиан начал с ярких упаковок фруктового йогурта и хлопьев для завтрака. Потом положил в тележку хлеб в нарезке, масло, печеночный паштет, сыр, копченую ветчину, молоко, какао «O’boy» и апельсиновый сок. С завтраком разобрались. Теперь ланч и ужин. Тут выбор был слишком большим, и ситуацию осложняло то, что он не знал, кто будет готовить – он или Мария. Николь с матерью – его гости, и казалось странным просто принести несколько пакетов с сырыми продуктами, рассчитывая, что Мария встанет к плите. Конечно, Себастиан на это надеялся, но приходилось иметь план Б на случай, если этого не произойдет. У морозильного прилавка он взял массу готовой еды, потом прихватил сухое картофельное пюре, венские сосиски, кетчуп, вафли, сливки для взбивания и мороженое. Когда он наконец добрался до кассы, пир обошелся ему почти в 1500 крон, и ему предстояло нести домой четыре тяжелых пакета. Себастиан пересек площадь Эстермальмсторг. Пластиковые ручки пакетов врезались ему в руки, но он ощущал вдохновение и пребывал в хорошем настроении. Дома его ждут. В нем нуждаются. По пути он смотрел по сторонам. На других людей, спешащих домой или с каких-то встреч, и вдруг почувствовал себя сопричастным к окружающей жизни. Это были не просто движущиеся фигуры. Они все куда-то направлялись. Вот каково это, когда в тебе нуждаются, понял он. Жизнь приобретает направление. Он включился в общее движение и пошел домой быстрее. Пятью минутами позже, с усилившейся болью в руках, он свернул на Грев-Магнигатан, остановился и поставил пакеты на землю. Посмотрел на свою квартиру и осознал, что ни секунды не думал о вечном запахе чистящих средств в прихожей и не испытывал нежелания идти домой. Напротив. Впервые за долгое время он мечтал поскорее открыть новую дверь. В одном из окон гостиной что-то шевельнулось. За стеклом мелькало маленькое бледное лицо. Николь. Казалось, она его увидела. Она сильнее прижалась к стеклу, вероятно, чтобы лучше видеть. Себастиан немного заволновался. Ей следовало бы держаться подальше от окон. Он проигнорировал ее взгляд, чтобы не поощрять ее. Вместе с тем, он почувствовал, что усталые ноги ускорили шаг, и боль в ладонях больше почти не ощущалась.