– Как у тебя прошел день? – спросила Пийя и приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы. – Хорошо. Я ненадолго заезжал к Франку. – По поводу этой истории с «FilboCorp» и продажей? – Торкель считает, что мотив надо искать там, – кивнул Эрик. – Он подозревает Франка? – поинтересовалась Пийя, и ее выражение лица и тон показывали, насколько абсурдной ей представляется даже сама мысль. – Нет, не думаю. Двое других, Ванья и Билли, сейчас изучают компанию, так что, мне кажется, их больше интересует этот след. Плюс Тумас Нурдгрен. – Тумас Нурдгрен? – Пийя вопросительно подняла брови. Эрик слегка покачал головой. В основном в свой адрес. Ему действительно следовало бы проявлять бо́льшую осторожность, делясь сведениями, касающимися расследования, но в отношении Пийи сдержаться он не мог. Она всегда добивалась своего. – Он владеет там одним из земельных участков, но мы не можем до него добраться, он отсутствует с прошлой недели, поэтому… – Его подозревают, – закончила предложение Пийя. – Вообще-то, мне не следовало бы тебе об этом говорить, – с улыбкой произнес Эрик и поцеловал ее. – Тогда не говори, – сказала Пийя, отступая на шаг назад, и Эрику показалось, что ей приходится бороться, чтобы сдержать улыбку. – Спроси лучше, как день прошел у меня. – Как у тебя прошел день? – Довольно обычно, я назначила дату поминального собрания и создала для подготовки рабочую группу, потом все шло довольно скучно, и настроение изменилось только полчаса назад. Она замолчала, явно выжидая. Посмотрела на него с некоторой требовательностью. Что бы она там ни собиралась рассказать, ей хотелось растянуть это. Понаслаждаться моментом как можно дольше. Она казалась радостной, расслабленной и такой близкой, какой ему редко доводилось ее видеть, поэтому он с удовольствием включился в игру. – Что произошло полчаса назад? – спросил он. – Мне позвонили. – Кто? – Из Стокгольма. – Сдерживаться дольше она не могла. Ее лицо расплылось в широкой улыбке. – Я поеду туда. Со мной хотят встретиться на Свеавэген, шестьдесят восемь. Он знал, что находится на Свеавэген, 68. Этот адрес в семье Флудин был овеян мифами. Своего рода райский оазис политики. Головной офис социал-демократов. – Зачем они хотят с тобой встретиться? – продолжая их маленькую игру, поинтересовался он, хотя думал, что знает ответ. – А как ты думаешь? Со мной хотят поговорить о месте в исполнительном комитете. – Пийя прямо бурлила от радости и предвкушения. Эрик подумал, что она едва ли сознает это, но он видел, как она слегка подпрыгивает на кухонном полу, а ее улыбка растягивается до ушей. Эрик почувствовал, как заражает ее детская, неподдельная радость. – Я позвонила Мийе из районной партийной организации, и она сказала, что это скорее формальность, что решение уже принято. Она подошла и обняла его. Крепко прижалась к нему и ласково провела руками по спине. – Так что, если хочешь, можешь заняться сексом с будущим кандидатом в исполнительный комитет социал-демократов. К своему удивлению, Эрик почувствовал, что это звучит чрезвычайно возбуждающе. Мария купала Николь в ванне, а Себастиан тем временем убирал со стола на кухне. Они поужинали одними бутербродами. Ни у кого из них не было сил готовить настоящую еду, а Николь, казалось, это не волновало. Напротив. Она съела три бутерброда с сыром и джемом. После последнего рисунка, на котором с краю виднелся дом Карлстенов, появилось еще несколько. Никто из них девочку не торопил. Оба знали, что ожидает ее внутри дома, поэтому были не против еще ненадолго задержаться снаружи. Себастиану импонировала скорость, с которой Николь работала в обратном направлении. Самым трудным с травмированными пациентами бывало то, что они застревали на одном месте, в определенном событии и никак не могли двинуться дальше, ни вперед, ни назад. У Николь, казалось, проблем с этим не возникало. Она демонстрировала большую внутреннюю силу и зрелость. Она отваживалась вспоминать. Себастиан зашел в гостиную и собрал рисунки. Осторожно положил их на середину стола. Услышав, как открывается дверь ванной, он направился навстречу маме с девочкой. Мария вышла, держа на руках Николь, завернутую в большое полотенце. Из ванной пахло мылом и влагой. – Вы можете принести мою сумку? – попросила Мария. – Я уже поставил ее в гостевой комнате, – ответил он и пошел вперед. Мария посадила девочку на кровать и достала из большой черной сумки пижаму. Она оказалась бело-голубой и немного старомодной. Стильной, в классическом духе. – Вам нужно еще что-нибудь перед сном? – спросил Себастиан. – Только стакан воды. – Сейчас принесу. Когда он вернулся, Николь уже лежала под одеялом. Мария лежала рядом на боку, обняв ее. Себастиан поставил стакан с водой на комод и обернулся, чтобы пожелать спокойной ночи. Николь смотрела на него большими темными глазами. – Я только хочу сказать, что ты сегодня была большим молодцом, Николь, – проговорил он, усаживаясь рядом с ней. – Мы с твоей мамой оба тобой очень гордимся. Николь кивнула, тоже приняв гордый вид. Себастиан опять улыбнулся ей, быстро погладил ее по щеке и встал. – Если вам понадобится что-то еще, пожалуйста, только скажите. Я буду там, – обратился он к Марии. – Знаете… – осторожно начала она. – Что? – Николь спокойнее, когда вы находитесь в комнате. Себастиан ждал продолжения. Не собиралась же она только сообщить то, что ему известно еще с больницы в Турсбю? Мария сделала осторожный небольшой вдох. – Я думаю, ей хотелось бы, чтобы вы лежали рядом с ней, когда она будет засыпать, – продолжила она с почти робким видом, будто предложила ему нечто постыдное. – Мама права? – спросил Себастиан, переведя взгляд на лежавшую под одеялом Николь. Слабый кивок в ответ, но этого хватило. Себастиан осторожно улегся в тесную кровать. Он сразу заметил, как отреагировала Николь. Он посмотрел на Марию, но на этот раз с озабоченной морщиной на лбу. – Есть только одна проблема, – произнес он. – Какая? – Здесь немного тесновато. Пойдемте. Это было странное ощущение. Будто во времени возникла прореха, и его перенесло на десять лет назад. У него снова есть семья. Женщина, лежащая по одну сторону большой двуспальной кровати в его спальне. Он – по другую сторону. Между ними ребенок. За последние десять лет в его постели перебывало много женщин. Но десятилетняя девочка – ни разу. Тем не менее, это казалось совершенно естественным. Это и было самое странное. Возможно, потому что Николь все больше и больше напоминала ему Сабину. Возможно, потому что он впервые за очень долгое время понял, что значит доверие ребенка. Того, кто не требует ничего, кроме ответного чувства. Того, кто не имеет никаких скрытых целей или задних мыслей. Того, кто, в отличие от него, предельно честен. Возможно, потому что он ощущал любовь. Нежность. Без всякого секса и вожделения. Такую нежность он уже раньше во многом ощущал по отношению к Ванье. Во всяком случае, в их лучшие моменты. Но там все время мешало наличие лжи. Она этого не знала. Он знал. Получалось односторонне и сложно. Он чувствовал, что заснуть ни за что не сможет. Поэтому просто лежал, наслаждаясь близостью Николь и ее спокойным дыханием. Изумительное ощущение. – Вы спите? – послышалось со стороны Марии. Отвечать не хотелось. Ему хотелось оставаться в этом сне наяву. Но она являлась его частью. Важной частью, поэтому он ответил. – Нет, – тихо произнес он. – Не сплю. Он услышал, как она чуть-чуть повернулась. Заметил, что ей хочется поговорить. Дать выход словам и мыслям. Она очень долго держала их при себе. – Нам с Николь жилось не слишком легко, – начала она. Голос осторожный. – У нее в принципе нет контакта с отцом. Поэтому в ее жизни присутствовало не особенно много мужчин.