– Вы нашли ее брата? Как его там зовут? – Тумас Нурдгрен. Нет, он куда-то подевался с момента убийств. Его никто не видел. Думаю, Торкель объявит его в розыск. Себастиан тоже чуть игриво улыбнулся ей. – Но он имеет личную привязку к Карлстенам, ему за тридцать, и он знает окрестности? Ванья кивнула. – Социально адаптирован, даже состоял с какой-нибудь женщиной в отношениях, и все спланировал заранее. Верно? – самоуверенно продолжил описание Себастиан. Ванья поняла, к чему он клонит. – Да, он вписывается в твой психологический портрет преступника, – сухо подтвердила она. – Мне просто хотелось услышать это от тебя. Она покачала головой и даже усмехнулась. Он открыл дверь и вышел в длинную прихожую. – Пошли? – спросил он. – Несколько часов я могу отсутствовать. Ванья кивнула в ответ. – Всегда лучше быть вдвоем. Начнем с «FilboCorps». Себастиан прошел на кухню и попрощался с Николь, погладив ее по голове. – Мне надо немного поработать, но я скоро приду. – Николь смотрела на него с некоторым отчаянием, но под конец кивнула. Он обратился к Марии: – Если что, звоните. Никому не открывайте. Ванья смотрела на троицу на кухне. Она внезапно задумалась, не позволить ли ему остаться. Возможно, он принесет больше пользы здесь, с Николь. Однако что-то во всей этой истории ее настораживало. Ситуация казалась не совсем здоровой. Себастиан действовал не только как следователь. Когда Ванья смотрела на них, у нее возникало ощущение семьи. Папе надо идти на работу. – Николь действительно тебя любит, – сказала она Себастиану, когда тот вернулся. – Похоже, она тебе доверяет. – Да, наверное, единственная во всем мире, – честно ответил он. Ванья покачала головой. Так типично для него. Усматривать чересчур много в каждой ситуации. – Она ребенок, Себастиан. Ребенок, получивший травму. Она нуждается в тебе, но она не знает тебя, – сказала она чуть резче и откровеннее, чем ей, возможно, хотелось. – Значит, ты считаешь, что если человек меня знает, то он не может любить меня или доверять мне? – Тогда это становится труднее, – честно ответила Ванья. Себастиан принялся обуваться. Дискуссия о девочке у него на кухне явно была окончена. Квартиру они покинули молча. Торкель стоял перед кофейным автоматом в ожидании четвертой за день чашки кофе, когда к нему подошел Эрик. – Я получил сведения о его материальном положении, – сказал он и передал Торкелю небольшую пачку распечаток. Тот быстро пролистал их и, обнаружив, что они подтверждают их вчерашнюю теорию, кивнул. С финансами у Тумаса Нурдгрена было, мягко выражаясь, напряженно. Он по-прежнему выплачивал большую ссуду, которую взял в 2009 году, чтобы выкупить в связи с разводом долю жены в их общем доме. Ссуда была взята не под самые лучшие проценты, и кроме того, у него имелись еще несколько кредитов и необеспеченных долгов и довольно большой заем в банке. Его зарплата до вычета налогов составляла 22400 крон. Даже Торкель с его относительно скромными познаниями в экономике понимал, что Тумас должен был каждый месяц терпеть убытки. Продажа земли компании «FilboCorps» в буквальном смысле слова изменила бы его жизнь. Хорошая информация, но не доказательства. Правда, она помогает с почти самым главным – установлением мотива. С доказательствами дело у них обстоит неважно. Честно говоря, их просто нет. В квартире Тумаса Нурдгрена и в его кладовке в подвале они не нашли ничего, что можно было каким-то образом привязать к пяти убийствам. Никто из соседей не мог сообщить ничего полезного, относительно личности Тумаса, его круга общения, рода занятий в последнее время или нынешнего местонахождения. Его больше недели никто не видел. – Она уже скоро час как сидит там, – взглянув на наручные часы, сообщил Эрик. Торкель понял, кого тот имеет в виду. «Она» – это Малин Окерблад. Она сразу пошла им навстречу и добровольно явилась для разговора, и получилось, что ей пришлось ждать дольше необходимого и приемлемого. – Я знаю, сейчас займусь этим, – ответил Торкель и поднял чашку с металлической решетки автомата. – Мне просто хотелось сперва получить их, – продолжил он, указывая на только что полученные от Эрика бумаги. – Спасибо. Отличная работа. Он двинулся по коридору, обдумывая, следует ли попросить прощения у их бывшего руководителя предварительного следствия за то, что ей пришлось ждать. Но Малин Окерблад ему не нравилась, и он почти не сомневался в том, что чувства взаимны. Ванья просила его хорошенько прижать ее, что он и собирался сделать, – а в подобных случаях не начинают с извинений. Торкель вошел в маленькую комнату, где его ждала Малин Окерблад. В ту же комнату, где они когда-то допрашивали Яна Седера. «Поэтичная справедливость», – подумал Торкель. – Я здесь совершенно добровольно, чтобы помочь вам, – проговорила Малин со смесью усталости и злости в низком голосе. – Нет никаких оснований обращаться со мной плохо. Торкель не ответил, просто подошел к столу и почти изощренно поставил на него чашку. Он надеялся, она отметит, что ей он кофе не принес и не предложил. Потом он выдвинул стул напротив и сел. Оперся локтями о стол и опустил подбородок на сцепленные в замок руки. – Ваш брат… – сказал он, оставив возможное продолжение висеть в воздухе. – Да, – произнесла Малин тоном, говорившим, что ей требуется немного больше, чтобы понять, чего он хочет. – Расскажите немного о нем. – Что вы хотите знать? – Что вам хотелось бы рассказать? Малин пожала плечами. – Тумас старше меня на восемь лет, поэтому мы с ним не слишком много общались, когда выросли. Он съехал из дома, когда ему было семнадцать, а мне тогда было всего девять, так что… – Малин вновь сделала жест, призванный, вероятно, объяснить остальное из того, как сказалась на их отношениях довольно большая разница в возрасте. – Мы общались эпизодически, встречались, пока были живы родители, на днях рождения и крупных праздниках, а потом… – Она опять явно понадеялась на то, что слова все скажут сами за себя. – Недвижимость, которую сдает Тумас? – поинтересовался Торкель, перескочив на то, что ему действительно хотелось узнать о ее брате. – Тумас женился на Софии, и через два года после свадьбы они купили там дом. Мы с Софией друг друга недолюбливали, и в течение тех лет, что они были женаты, мы почти не общались. – А сейчас вы общаетесь? – Эпизодически. – Вам известно, где он находится? – Нет, я уже несколько недель с ним не разговаривала. Торкель кивнул и отпил кофе. Откинулся на спинку стула и сцепил руки за головой. – Пока Тумас жил в этом доме, они с Яном Седером входили в одну охотничью компанию, – обычным для беседы тоном сообщил Торкель. Не в порядке вопроса. Малин, казалось, откровенно удивилась. – Я этого не знала. Торкель оставил ее слова без комментариев. Он просто сидел, слегка покачиваясь на задних ножках стула, внешне совершенно расслабленный. – Я не знаю друзей Тумаса, – продолжила Малин тоном, показывающим, что теперь она старается его убедить. – И, как я уже говорила, я почти не общалась с ним в те годы, когда он был женат на Софии. – Значит, вы не знали, что он знаком с Яном Седером? – Не знала. – Значит, вы не поэтому проявили такое нежелание помочь нам задержать его подольше? – Никакого обвинения, никакой злости, никакой атаки. Достойная беседа. Простой, будничный вопрос. – Да, я выпустила его потому, что у вас не имелось никаких оснований его задерживать. – Мы считали, что имелись. – Вы ошибались. – В ее низком голосе прорвалась уверенность, давшая Торкелю представление о том, как убедительно могут звучать аргументы Малин. Голос победителя. Однако сейчас не та ситуация, когда надо приводить доводы в суде. Сейчас она сама сидит на скамье обвиняемых. – Ваш брат не любил Карлстенов, – проговорил Торкель, встал со стула и подошел к окну. Он оперся о подоконник лицом к стеклу, хотя через него нельзя было ничего увидеть, ни снаружи, ни внутри. – Этого я тоже не знала. – Он никогда не говорил вам о том, что считает их виновными в своем плохом материальном положении или что разбогател бы, если бы они согласились продать свою землю? – Нет.