То, что зря я не верила в силу «запросов во Вселенную», осознала, когда вошла в холл корпуса «Педиатрички». Около гардероба, у ряда стульев для посетителей, стоял Руслан Миронов-Коломенский, своей невероятной персоной. Внимательно слушал врача и держал за руку мальчика-школьника. И сердце мое глупое сначала зашлось в «бешеной цыганочке», а потом чуть не остановилось, когда моя «самая большая в жизни тайна» неловко переступил, тяжело оперся о стул и повернулся ко мне. Другой стороной лица. Будто обожженной. Взглядом резанул и скривился. Да, конечно, выгляжу я не фонтан, да и краше в гроб кладут, если откровенно. Но все же не настолько же ужасно? Или? Глава 28 Руслан Хорошо, что к своим годам я в этой жизни повидал всякого. Хорошо, да. Поэтому поймать брательника за шкирятник и прикрыть ему ладонью рот я успел. А то у нас такой сюрприз с утра нарисовался, что охренеть. Каково это, выползая к завтраку, обнаружить на кухне человека, которого видел два раза в раннем детстве? Слышал-то я от неё, конечно, много всякого, но очень сомнительного. Говна, не будем скромничать. Ёпрст, баба Вера собственной персоной, да на нашей кухне. Да с претензиями. Кто, бл*, удивлен? Завтрак не задался несмотря на исключительную вежливость очень редких реплик от всех участников. Батя свалил на работу так быстро, что никто, кроме мамы этого, похоже, и не понял. Да и я тоже решил не дразнить старую ведьму и откочевать от греха. Никитоса, ясен день, с собой уволок. Он у нас нервный, может зажечь чего. Или просто рот раскрыть. Бабка-то скоро свалит, а мы останемся с очередной вселенской обидой на окружающих и ненавистью к миру. На хера нам эти танцы? А потом мелкий показал мне мастер-класс. Мы подкрались послушать так легко, скрытно и я бы сказал, изящно, что мне осталось лишь беззвучно аплодировать. Бро нос задрал, конечно, но видно, что доволен. Ну а потом мы рухнули во все это взрослое дерьмо. – Рита, это же невозможно! Петрушина вертихвостка, нет, ты только послушай, она говорит, что она фитнес модель и блоггер! Какое позорище! Рита, она сделала два аборта. Ей, видите ли, некогда рожать! Ей нельзя портить фигуру, у неё контракт! Дядю Петю я помнил плохо. Примерно так же, как и дядю Пашу. Эти «двое из ларца» матери часто звонили по видеосвязи и со мной поддерживали вполне снисходительно-панибратские отношения. Бывало, учили жизни, да, но откровенных гадостей не говорили. Я их все равно не любил, потому что мать из-за них страдала. Бабка тем временем продолжала: – А он ей все позволяет. Он даже мне сказал: «Мама не лезь к моей женщине!». Ты представляешь, Рита? Кому? Собственной матери! Ну, такая уж видно мать из бабки вышла. Швах. – А Павлик? Куда это годится? Его баба старше него и у неё дети! Старая, страшная, ещё и с детьми! Нет, не об этом я мечтала для своего сына! Ну, что ты молчишь Рита? Мы с Ником таращились друг на друга одинаково круглыми глазами. Честно говоря, даже мы порядком охренели от претензий. А мать-то тут при чем? Она их воспитывала недолго, да и давно. Дядья – взрослые мужики, бл*. Голос мамы прямо навевает… мысли о том, что зима близко: – А что здесь скажешь? Это же Петенька и Павлуша? Это же им с рождения всё можно. Так, о чем сейчас может идти речь? – Отбрось глупые детские обиды! Ты должна поговорить с братьями, – Вера Павловна в своем репертуаре, ёпрст. – Поговорить-то я могу, но боюсь, результат тебе не понравится. – Ты должна им сказать… – Нет. Я им ничего не должна. И тебе тоже. Я могу сказать… – Вот, скажи им, что так нельзя. Покосился на Ника: глаза вытаращенные, а в них паника. Тихо шепнул: – Не дрейфь, бро. Мама справится. М-да, посмотрел он на меня с недоверием. Ладно, вроде хоть не трясется больше, только в руку мне вцепился. Но матушка стойко держала оборону, я прямо восхитился. В очередной раз. – Я могу им высказать свое мнение, но, так как они его не спрашивали, братья на полном серьезе могут меня послать, и я даже не обижусь. – Рита, срочно звони братьям. Говори, чтобы бросали свои глупости и немедленно возвращались в Ухту. Я прямо почувствовал ногами дно. Капец. И ведь раньше она то же самое с мамой проворачивала. Кирилл и Методий, спасибо вам, мужики, за батю! – Вот это всё можешь сказать им ты, мама. А я лишь готова добавить, что уважаю их выбор, если он делает их счастливыми. Бабка заряжает ультразвук, похоже: – Какие глупости ты говоришь. Сама творишь дичь со своей жизнью и братьям потакаешь? – Я своей жизнью довольна, – как мать это спокойно вывозит? Только бы сердце её потом не жахнуло, сука. А Ник за меня уже двумя руками держится. Ладно, обнимашек много не бывает – прижал его к себе здоровой лапой. – Конечно, я вижу. Насобирала этих безродных, тратишь на них деньги, пытаешься сделать что-то приличное. И что? Один чуть не убился, второй хам и грубиян. Ох, и ядовитая же у нас бабка. Как ее до сих пор земля носит? – Мама! Наша встреча состоялась на условиях, что ты не будешь учить меня жизни и как-либо критиковать про мою семью. – Рита, мама знает как лучше! – Мама, я тебя сейчас удивлю: я их мама, и я знаю, как им лучше. – Ты не понимаешь… – Я все понимаю, а вот ты опаздываешь. Што? – Куда опаздываю? – В аэропорт. Я вызову тебе такси, – в голосе драгоценной матушки нашей звенят кубики льда. – Ты выгоняешь родную мать? Рита, как ты можешь? Я не так тебя воспитывала! Ой-ой-ой! Это вообще не аргумент. Такое чувство, что последние десять лет прошли мимо бабы Веры. Этот текст, натурально, времен развода с покойным Мироновым. Но мама теперь не молчит, хвала ее терапевту. – Я от последствий твоего воспитания лечусь который год. И денег мне это стоило уже приличных. Поэтому, мама, не доводите до греха. Собирайтесь, я вас провожу. – Твои приемыши… – Уходите, мама, – а вот тут реально лязгнуло. – До тех пор, пока вы не начнёте слышать кого-то, кроме себя, я не желаю с вами общаться.