– Ты ещё пожалеешь Рита! Вот увидишь, они вырастут, все из дома вынесут, а тебя убьют! – Я уже жалею, мама, что согласилась пустить вас в гости. Всего вам хорошего. Счастливого пути. С противным скрежетом по полу проехал стул, а я прихватил Ника и впихнул нас в зал. Бабка покидала наш дом с негодованием и проклятиями, призывая всевозможные кары на наши головы. Наконец-то дверь хлопнула. Мы с Ником упали на диван рядом. Так и сидели охреневшие в тишине, пока почти бесшумно на пороге не возникла мама. – Простите меня, мальчики. Больше она у нас не появится. Мне бы промолчать, не нагнетать, но бл*дь! – Мам, что-то как-то сильно баб Веру переклинило-то? Матушка усаживается на диван, и Ник шустро, но молча, вскарабкивается ей на колени. А я что? Я приваливаюсь сбоку. – Может, возрастное, может, влияние покойного отца ослабло, а может, ей просто надо, чтобы сыновья под боком всегда были. Не знаю. Да и, наверное, знать не хочу. Сидим-молчим немножко. Мама гладит нас по головам совершенно одинаковыми движениями. Тихо. Тепло. – Давай, наверно, Рус, я тебе доверенность на Ника сделаю. Да попрошу с ним завтра к врачу метнуться. Тетя Нина вроде договорилась. Я немножко недопонял: – А дед Реваз все, перестал медициной рулить? – Ох, Русик, дед Реваз последнее время и узнает-то не всех. И не всегда. Епрст! Вот некстати же вообще! – Да ну? Мам, как так-то? Мама смахивает слезу из уголка глаза и печально замечает: – Так бывает, милый. Инсульт. Здесь и возраст сказывается, да и близкие его зажгли. – Хреново, а я-то губу раскатал с ним про ваши проблемы на кафедре перетереть… – Он будет тебе рад. Думаю, уж тебя-то узнает, – удивительно, но тут мама улыбается искренне. – Тогда все равно позвоню, а потом, может, и метнемся в гости с Ником, а? Брат согласно кивнул, мама снова грустно улыбнулась: – Хорошо, мальчики. Давайте уже по делам расползаться. Вы по комнатам, а я на кафедру. Никита, надо с математикой сегодня вопрос закрыть. Там еще чтение в очереди, и окружайка. Никитоса ощутимо перекосило. Ткнул в плечо и заговорщически подмигнул. Бро слегка взбодрился и, улыбаясь во все зубы, обещал матери, что все решит. Еще один «решала» растет. Вечером мать принесла нам документы для врача вместе с доверенностью. А я смог отвезти отца в аэропорт. Сам. Смог. Радовался, что завтра и в клинику тоже так поедем. Да все мы радовались. Правда, недолго. Все, бл*, в жизни не случайно. Прикатили с Никитосом к врачу, которого мать с тетей Ниной организовали для частной, так сказать, консультации. Вроде норм все прошло, и наследственный диагноз не подтвердился. Круто же? Мы и приободрились. Рано, сука, рано! Я ее, кажется, кожей всей почуял. Даже свежими шкварками на морде и тонкой кожицей под повязками. Оборачивался, уже зная, что скажу. Ну, и сказал, бл*. – Здравствуйте, Лада Юрьевна, – ляпнул не подумав. И ответку словил тут же: только что сияющая и любопытствующая, она закрылась. Мгновенно. Блеск из глаз пропал, зубы и кулаки сжались. – Добрый день, Руслан. Как хорошо, что встретились, пусть и столь неожиданно. Есть кое-что, что я давно должна была тебе сказать. Какая она! Ох, да я, сука, сейчас задохнусь. Рыжей ей больше шло, но и темненькой нормально. Жаль, конечно, кудри, но и стрижка ей очень даже идет. Бл*, какая она! Похудела, осунулась, глаза грустные. И говорит же что-то? – Я понимаю, ты сердишься. Имеешь право. Но, поверь мне, иногда старшие лучше знают, как надо и как правильно… Охренеть – не встать! Что? Так правильно, что сама на призрака похожа? Не удерживаю язык, ёпрст! – Как правильно что? Сделать больно любящему сердцу, всрать свою жизнь? Что, бл*, Лада, это твое правильно? Вздрагивает, встряхивает головой в отрицании. А потом глаза поднимает и в упор смотрит. Сдохну. Не замечаю, как тяну к ней руку. В шрамах, сука. – Ты ничего обо мне не знаешь, – отшатывается от меня, в глазах слезы. Я идиот. Урод. Напугал. Но меня несет же. – А кто тебе сказал, что это о тебе? – Вот и хорошо, я очень рада, – выдыхает, всхлипывает, но, упрямо вздернув подбородок, продолжает. – Рада, что твоя глупая блажь прошла, и что мой призрак не будет больше отравлять тебе жизнь. И спокойно обходит нас. Нет, нет, не снова! – Стой, Лада! Ты опять сбегаешь! Глаза эти, полные боли. Бл*, навылет же просто. – Прости меня, Руслан! Прости, пожалуйста! Привет невесте. И скрывается за дверью отделения. А я падаю на стул, потому что ноги не держат больше. Никак. В груди печет, в голове пустота, в ушах шумит. Кажется, что ослеп на миг. С трудом вдыхаю. В себя пришел, только когда Ник за руку взял. – Давай домой, бл*? Нельзя сразу. Тебе, нах*, сейчас ничего решать нельзя. Больно же, ёпрст. А когда больно, сука, все, что не придумаешь – все херня. Вот лексикончик братишки меня и взбодрил.