Да. Я должен хотя бы попробовать. Подумать и подождать. Глава 29 Лада Боже, у меня же и десять лет назад едва хватило сил устоять перед ним. Держалась, как дурочка, за его возраст. Только чтобы не позволить себе. Даже мечтать. Думала, выйду замуж – станет проще, может быть, легче. Идиотка. А Сева так красиво ухаживал. Уговаривал. И очень правильно мотивировал… Да, была я тогда молодая дура. В итоге вышло как вышло. Ну а сейчас мне тридцать четыре. На руках полуторагодовалая серьезно больная дочь-сюрприз. И муж, от которого никуда не деться. А он красавец: раздался в плечах, заматерел. Прищур, как и раньше, хитрый, хоть и через боль. Руслан теперь весь непрерывно излучает в пространство силу, жёсткость, непримиримость. Только на черта ему сдалась старая, задёрганная жизнью и проблемами, тётка с чужим ребёнком? Вот, то-то и оно. – Прости меня, Руслан! Прости, пожалуйста! – улыбайся, утирая украдкой слёзы, кивай, зубы сцепив, и уходи. Быстро. Вперед. К останкам семьи. Домой простигосподи. Только-только утерла слезы, как пришлось срочно кивать врачу, забирая вялую после наркоза дочь, и обещать непременно выполнять все рекомендации. И, конечно же, сразу сообщить, как только деньги на операцию поступят, чтобы назначить дату и время. Выползла с дочерью на крыльцо разбитая, с трудом переставляя ноги. И обалдела. Что за странный день сюрпризов? Это было так неожиданно: увидеть Всеволода перед входом в «Педиатричку». Нет, я обязательно писала ему каждый вечер: где мы, что делаем и какие планы, но давно уже не ждала его участия в нашей жизни. Смирилась, сдалась, сказал бы кто-то. Мне было плевать, потому что нужно честно признать, без присутствия Севы рядом жизнь наша стала гораздо спокойнее, несмотря на все Лизочкины проблемы со здоровьем. – Долго ты. Давай быстрее. Поехали, я припарковался еле-еле. – Спасибо большое, что забрал. Сегодня Лизе делали… – Мне это не важно. Мы с тобой договаривались – ты с этим ребенком на мое участие не рассчитываешь. Да, мы договаривались, но все равно очень больно слышать, как отец отказывается от своей дочери. Очень больно. Пока машина ехала до питерской квартиры Всеволода (даже про себя не могу уже его мужем звать, потому что он кто угодно, но не муж и отец), я несколько раз пыталась попросить просто нас высадить, а там мы сами доберемся до Новгорода. Только сколько бы раз я рот ни открывала, тут же язык сразу к небу прилипал. Ни звука. Как давно я здесь не была? Ну, кажется, меня отсюда на сохранение последний раз увозили, а потом я так до самых родов и лежала в роддоме, и сюда не возвращалась. Из роддома мы переехали в ДКБ№1, а оттуда уже в Новгород. О, все те же дамы на лавочках в бусах, с прическами и макияжем. Кажется даже химичка из школы, где я преподавала так недолго и впечатляюще. Вежливо здороваюсь, и нам приходится задержаться, потому что даже Сева не идет против этих фурий. Знает же, на что они способны, а ему-то еще жить здесь. – Ох, Ладушка, давненько тебя не видели, деточка. Отделываюсь общими фразами: – Дочка болеет. Мы между больницами перемещаемся почти все время. – Эх, дети – наше счастье, наша самая главная забота. – Что ж ты, Всеволод Бенедиктович, так плохо о супруге печешься? Вон исхудала вся, как былинка на ветру. И под глазами черно. – С малышом-то поди трудно ей одной. Да и больницы, не самое райское местечко. А ты все нам: «Дело молодое», да шмар всяких к себе таскаешь. О, какой пердимонокль нарисовался! Даже Всеволод оторопел, но быстро себя в руки взял: – Вы, уважаемые это бросьте. Никого я не таскаю. Только иногда ученики на дополнительные занятия приходят. Пока жена в больнице, время с пользой для семейного бюджета надо проводить. Да и лекарства, они, знаете же, денег требуют. Стою офигеваю со скромной улыбкой в пол-лица. Это он-то зарабатывает репетиторством? Даже я не настолько наивна. И денег мы от него не видим. Ну, может, тогда и мечта моя с разводом удастся? Дочь ему не нужна, меня он отселил, себе ни в чем не отказывает. Чего тянуть? Кому это? Пока задумалась, я уже уверенно в подъезд втолкнули. Да, нельзя рядом с ним зевать. Нельзя. Поднялись в квартиру, я сняла куртку, раздела Лизу, зашла в ванную комнату вымыть руки. О, в мусорном ведре смятые упаковки от презервативов и пустой пузырек из-под мирамистина. Я все еще уверена, что мы семья в кризисе, да? Вышла на кухню с дочерью на руках. Лиза устала и по всем признакам собиралась плакать. Лучше поспешить. Нам надо все же поговорить со Всеволодом. Н-да. Поговорить. – Обалдела? Какой развод? – муж смотрел с удивлением, с негодованием даже. Высказался резко, голос незнакомый, поэтому малышка моя тут же заплакала. Сева скривился, как с похмелья: – Эту некондицию давно пора сдать в приют, только время тратишь зря. И мужа совсем забросила, плохая ты жена, Лада. Не этому тебя родители учили. О, как. А тебя-то точно мать-покойница таким словам в адрес дочери учила, да? Пока я стою с открытым от изумления ртом, он еще с большей претензией продолжает: – Мы с тобой на море съездим, иммунитет тебе улучшим, а там уже и нормальный ребенок родится. Охренел? Отступаю к двери, но голос, удивительное дело, не дрожит: – Нет. Никуда я свою дочь не сдам. И ты же сам понимаешь – ничто нас не связывает, не нужна я тебе. Давай разведемся, Всеволод! О, знакомое бешенство в глазах разгорается и рык тоже знакомый, увы: