Но тема такая, скользкая: – Ну, чувства. Бывает. – Это у тебя чувства, хоть и глупость это ты себе выдумал, я скажу. А у него, как есть дурость. Хотя тебя эта «любовь» начальства вроде не должна сильно зацепить. Но ты не расслабляйся! Там похуже картинка, на кафедре. – Не пугайте, пуганый. – Эх, малец. Пуганый тут нашелся. К нам в Университет на кафедру социологии тетка твоя, условная, скажем так, устроилась в прошлом сентябре. Вот это новости. И перспективы. – Условная тетка? Это что за зверь? – Это сестра профессора Ланского. Ума она не унаследовала от их общих предков, но наглая, хваткая и ушлая баба. – И чего? – Ничего. Хорошего. Что Рита, что Владимир – люди приличные, честные, коварством не обладают и угрозы не ждут. Это правда, хоть и не совсем. Мама-то за последние годы вроде уже адекватнее к миру и обществу в целом стала относиться. Но проблемы в чем? – Ну, родня неприятная привалила. Я ее как-то лет десять назад мельком видел – такая кукольного типа вроде. – Да и хрен бы с ней, с внешностью. Она проректора нашего обхаживает. Желает стать проректоршей, да мать твою уволить и с отцом их развести. Я с Ритой летом говорил, она обещала подумать и мужу как-нибудь аккуратно донести все это. Владу-то сейчас не до бабских глупостей, там у него в «секретке» такой проект, что ё! Всему миру сопло Лаваля палкой-копалкой покажется. – Дома батя ничего особенного не говорил, – тяну задумчиво, перебирая все «отрывки из обрывков» и намеков от отца за последние годы. Пусто. – Кто ж тебе такое скажет? Допуск не тот. Да и вообще, тут и студенты матери твоей ему нервы треплют, и науку он вперед локомотивом тащит, и Игорь в эту свою ересь впал, никак Ланского не защищает от хищниц наших. А Рита выше этого всего. И у нее тоже и студенты, и магистры, и аспирант вот защитился блестяще. А баб от мужа гонять некогда. Это понятно. Мама такая, очень свободу выбора уважает. А то, что выбор этот совершился давно, ей не аргумент. Типа, это ежедневное мероприятие. – Так, а чего делать? Наставник хмыкает, но указания, конечно, раздает: – Тебе? Здоровье поправлять, брата адаптировать к социуму и думать – чего ты теперь, после провала контракта, весь из себя супер-спец делать будешь. – Понял. Принял. Разрешите исполнять? – Исполняй. Юморист недоделанный. Как был, так и остался раздолбаем. Вполне себе комплимент, а? Да и не худшее амплуа, между прочим. Но если учесть, откуда мы с Марком недавно выбрались, то вообще зашибись: справилась психика с нагрузкой, мы выжили, и почти нормальные же вроде? А вот папина родня нам не вперлась вообще никак. Тут с мамой надо обязательно обстоятельно поговорить. Насрать на то, что это неловко, папа не хочет и ему неприятно. Поговорить. Прояснить, что за подставы от них ждать и куда бежать в таком случае. Может, упредить как-то? Вот, вечером это и обсудим спокойно. И про Ладу, надеюсь, я уже смогу сказать что-то внятное. И про перспективы службы, вернее, их полное отсутствие. Может в альма-матер преподавать пойти? Или хоть инструктором возьмут? Хотя они меня до этого еще на освидетельствование к мозгоправу засунут. А там хрен пойми, что вылезти может, да. Ситуация. Ну, хоть у бати должно быть все спокойно: симпозиум, выступление, награждение, банкет, домой. Ага, спокойно, видимо, вообще не про нас. Глава 31 Маргарита Устроившись в кухне с какао и старшим сыном, наладилась обсудить важное, послушать повзрослевшую деточку, да, может, увидеть хоть какую звезду во мраке ночи вокруг нашего семейства? Как-то одновременно у всех вдруг проблемы полезли. Не хочется, конечно, думать о людях гадости, но с трудом верится, что все это паршивое сейчас проявилось случайно. Шеф еще со своими страданиями. Никакого от мужика толку ни в преподавании, ни в административной работе, ни в общественной жизни. С Никитой вроде бы стало полегче, но вот вернулся с такой помпой Русик, и малыша опять откинуло назад в адекватности и развитии. Ослик мой, вечный генератор неожиданностей, наконец-то рядом. По идее, должен свое служение на этом завершить. Это и хорошо, и плохо сразу, потому что сыну надо решать: куда приткнуться в мирной жизни, чем заниматься? Да еще и инвалидность маячит, но, может, обойдется? И Лада, опять явилась на нашем небосклоне, ежки-плошки. И муж. Муж внезапно снова стал источником беспокойства хотя со времен похорон Миронова все так здорово и складно у нас было, что я лишь тихо радовалась. Но нет. А сюрпризы-то, Пресвятые Просветители, меж тем продолжаются. И какие! Глядя в мессенджер, думаю: «Что-то такое в моей жизни было же?» Рус отставляет кружку и влезает под руку после моего непечатного выступления. Таращится на наш с Владом открытый диалог в вотсапе и всплывающие в нем фото. – Мать, я не верю своим глазам! Ну, мне тоже не нравится. Но совы, они не то… да и я способна еще к логическим построениям, хвала Кириллу и Мефодию. Поэтому, как бы ни было неприятно, приступим: – Погоди, глаза и твои, и мои, да и его тоже, как раз сейчас и пригодятся! Ты смотри – нигде не видно глаз Влада… Рус весь розовый и нервный, сам старается прямо на фото не смотреть и бормочет так, невнятно: – Ну, это, как бы, момент такой… В диссертационную комиссию воспитание и приличия сейчас! – Это момент, когда он либо пьян, либо без сознания. Если просто нажрался на банкете – похмелье ему завтра гвоздями в голову, а вот если ему что-то вкололи или подлили – возможны варианты. Как бы не помер… – вздыхаю, усилием воли отодвигая страх, боль и тошноту на дальний план. Не до этого сейчас. – Он, увидев эти фото, гарантированно захочет помереть. Зуб даю, – Руслан криво усмехается. – О, смотри, ещё пришли фотки, но с другого номера. – А это, видимо, режиссёр спектакля. Ну, ведьма, я тебя выловлю. Внимательно оглядываю распластавшегося на смятой постели бледного обнаженного мужа с запрокинутой головой. И маленькую хрупкую эльфоподобную блондинку, трогательно спрятавшую лицо на его груди. Вдыхаю. Выдыхаю, а потом печатаю ответ: «У Влада проблемы с сердцем и давлением. Вызовите скорую, пожалуйста!». Впасть в панику себе не позволяю. Это я еще на Русе натренировалась в годы учебы, а потом первые месяцы его службы закрепили навык. Из нервного допускаю только замотаться в плед и почесать затылок. Правда, до крови. Пока в голове носятся кометы и бахают случайные фейерверки, на кухне появляется Ник. Тихий, но тревожный.