Внимательно осматривает нас с Русом, а потом устраивается за столом на узеньком диванчике и выжидающе смотрит. Старший сын, понимая, что все мощно на взводе, идет делать какао, а я, собравшись с мыслями, замечаю: – Надо звонить принимающей стороне. Рус хмыкает, Ник топорщит ушки, а я выдыхаю сердито. Нет, вот в который уже раз у нас с этими Владовыми выездами какая-нибудь лажа происходит, а? Руслан расставляет чаши и неожиданно предлагает: – Слушай, мам, давай, наверно, ты отца в командировки будешь сопровождать? Мы же с Ником сами пару дней справимся, а, братиш? Никита раздумывает немного, затем согласно кивает: – Справимся, – и приступает к семейному терапевтическому какаопитию. Когда ответственный администратор конференции в Новосибе отзванивается, мы уже выпили по паре кружек и сидим хоть и сытые, но по-прежнему тревожные. Положив трубку, я выдыхаю: – Влад в реанимации. Тяжелое отравление. Прогноз положительный. Сыновья переглядываются, потом подходят ближе и обнимают меня с двух сторон. Я сама еще держусь, хоть испугаться успела прилично. Целую непослушные вихрастые макушки: – Давайте-ка в душ и спать. А Рус, вдруг обернувшись в дверях, говорит: – Ты великая женщина! Ни посуду не побила, ни каре не херанула, даже на развод не подала, а дистанционно организовала скорую помощь и бате жизнь спасла. Невесело хмыкаю: – Ну вот он в себя придёт, и я ему в черепушке чайной ложечкой пошуршу обязательно. Встаю к раковине сполоснуть чашки, так как на посудомойку мы не напачкали за вечер, а утреннее и дневное Ник уже запустил и разобрал. Золотой ребенок. Местами. Оба моих сына такие, да. А потом все же не могу удержать злость и тихо рычу: – Как они меня достали! Бесят, заразы! Интриганки, твою молекулу, недоделанные… Но так как я слишком сильно люблю и уважаю мужа, чтобы отдать его малолетним идиоткам, я ещё заставлю Влада заявление на них накатать. Чтоб неповадно было. Утром за завтраком прошу Руслана: – Найди мне, сын, билет в Новосибирск, а я пока на кафедре вопрос решу. Видишь, и доверенность снова нам пригодится. Невесело хмыкаем. Все трое. Когда мы с Русом спускаемся, чтобы ехать в аэропорт, у консьержа нас ждёт целая делегация. Наша охрана позиций не сдает, на посулы не ведется, что приятно, конечно, но радости нет, потому как я визитеров узнаю с первого взгляда: источник давних и тяжелых проблем моего мужа, его родители, диффенбахию им в чай. Или в суп. Что ж, напор и агрессия в выступлениях у них явно общая. – Вы должны освободить квартиру Владимира. На развод он подаст сразу, как вернётся. Вам тут не место. Так что не теряйте время, у вас его и так немного, – с ходу цедит «самая красивая, но страшная женщина», по версии Владимира Львовича, тыкая в мою сторону наманикюренным пальцем. Да, такого шоу у нас тут еще не видели. Рус присвистывает. Ну, это надо быть очень в себе уверенными, чтобы столь борзо накатывать на женщину, рядом с которой стоит такой шрамированный шкафчик, как моя старшая прелесть. Значит, и я могу не сильно стесняться. Если что, потом перед мужем извинюсь за неуважение к его предкам. – Идите на хрен. Где вы все эти годы и пребывали, – сволочи, жизнь мальчику из-за своих идиотских идей покалечили. Ненавижу. Рус, заботливо поддерживая меня за руку, выводит к машине, как профессиональный телохранитель. Забрасывает сумку в багажник, устраивает меня на переднем сидении и интересуется: – Мам, что за хрень? Что тебе сказать? Вот такая вот хрень. Пожимаю плечами: – Ну, они, видимо, не в курсе, что квартира моя. А Влад в реанимации. – Уроды. Но я их записал, – хитро улыбается моя крошка. И такой он яркий и солнечный, как будто из далекого прошлого, что не удержаться, и я улыбаюсь в ответ: – Да, ты это любишь, я помню, сына. Спасибо! Глава 32 Влад Не страшно, когда ты молодой дурак. Это с возрастом проходит. Чаще всего. Хуже, когда ты необучаемый. Тут сразу пропало дело. Как, однако, коньяк с банкета мозги мне прочистил. Зря я в прошлый раз в Новосибе скромно тусанул, недостаточно, видимо, впечатления произвел, бл*. Так, что мы имеем? А полный пиз*ц у нас. Вернее – у меня. Башка чугунная. Помню, как выступил, подискутировали, наградили очередным дипломом «За вклад и прорыв». Было. Но все как-то мутно. Потом проректор по науке пригласил к себе потолковать о перспективах сотрудничества. Более плотного. Вот и посотрудничали, сука. Что же так голова-то раскалывается? И сам будто сутки на полигоне после марш-броска провалялся. Или под обстрелом. О, глаза открываются, это плюс. Я в больнице – это минус. А вот и принимающая сторона, однако. – Добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно, Владимир Львович! – не на такое приветствие я рассчитывал, но хрен с ним. Давление, температура, осмотр. Отвык. Хоть здесь и попроще, чем в военных госпиталях, но все равно неприятно. Врач мне перепал из борзых, как говорит дражайшая половина: моложе меня, спортивный нахал, явный любимец женщин и начальства. Но да пох*. Пусть скажет: что это было, давно я в отрубе и когда домой. Бл*, домой! Телефон?