– Где мой телефон? Доктор, записывая данные в карту, хмыкает: – О, еще одна жертва прогресса и развития телекоммуникационных технологий! Нет его. Не время орать. Терпи. Нет. Не здесь. Держись! – Я и сам могу многоэтажную и заумную конструкцию построить. Даже сейчас. Где мой телефон? – Нет его, говорю же. «Скорая» передала вас в неглиже. Совсем, – глумливо изображает обнаженную фигуру. – Позже прискакал какой-то кадр из Универа. Сокрушался. Принес вещи. Сдавал по описи. Телефона не было. – Пиз*ц, – выдыхаю. Как все хреново-то. – В целом, согласен. Что же это вы, профессор, так неаккуратно с дамами-то, а? – С какими на хер дамами? Я выпил коньяка с проректором после форума. – С подозрительными. Дамами. Скорая привезла вас из отеля. Говорят, вас в вашем номере горничная обнаружила. В чем мать родила. Вот это поворот, как говорит старший. – Ничего не помню. – Не удивительно, клофелин с алкоголем не только провалы в памяти организовывают. Вы, милейший, чуть ласты не склеили. Был бы номер, да. Клофелин. П о шло. Как в кино, бл*. – Давно я тут? – В реанимации пошли вторые сутки. – М-м-мать! Мне нужен телефон! – Сейчас вам нужен отдых, а когда придете в себя – будет вам и телефон, и утка, и симпатичная медсестра, – с этими словами доктор решил удалиться. Сил, встать и уйти, не было. Орать тоже. Только попросить: – Медсестру не надо. Я женат. – Тогда будет вам, профессор, медбрат, – заржал эскулап и скрылся за дверью. А меня стало отрубать снова. Второй же приход в себя был быстрее и ярче. Когда в вену всаживают иглу, это бодрит. Заметив мои распахнутые глаза, русый, богатырского телосложения парень в темно-синей форме, обещанный медбрат походу, коротко отчитался: – Для нормализации давления, поддержки сердечного ритма, устранения последствий интоксикации. Не хило меня накрыло. Но анализировать буду потом. – Мне доктор телефон обещал организовать. – Это реанимация. Сюда телефон нельзя. Бл*. – Тогда врача. – Позову, отдыхайте. Что-то у них в капельницах не то, потому что снова вырубает. А вот третий раз должен был, по идее, быть счастливым – в сознание вернулся на голос Марго. Но не с моей удачей. Моя Королева говорила по телефону и то, что я слышал, обещало мне медленную и мучительную смерть. Сначала от рук любимой, а после, если вдруг сжалится – от стыда. – Да, конечно, я получила фотографии. Нет, сомнений в подлинности у меня нет. Вы полагаете, мне следует подавать на развод? Занятно. Нет-нет, естественно, я видела мужа в постели с другой. Пиз*ц. Быть такого не может. Мысли блохами скачут в пустой черепушке. Как я так подставился? Точно не мог ничего, но компромат моей Королеве слили. Твари. Знал же, что от этой суки ничего хорошего не жди. Но, бл*дь, комплексы детские! Семья же? На хер. Уговаривал себя, декларировал, но в глубине души ждал? Мечтал? Хотел? Ай, молодца! Дождался! Мечты, сука, сбываются! Хочется орать: «Милая, не спеши! Давай поговорим! Я все объясню», но даже я сам слышу, как по-идиотски это звучит. Поэтому я больше не жду. – Марочка моя, прости дебила! Любовь всей моей жизни оборачивается, окидывает меня быстрым взглядом, машет рукой, чтоб не мешал. Это что же там столь важное и интересное? Или кто же там такой? – Нет, я все понимаю и благодарна за Ваше участие и поддержку. Нет, Игорю Александровичу не надо сообщать. Я разберусь. Спасибо. Конечно, жду. Бл*, голос нашего проректора я узнал бы даже в коме, думаю. Но после выхода – однозначно. Ах ты, тварь хитромудрая. Нет, я не согласен, чтобы ты там себе, моя милая, не решила. – Ну, что ж, любезный мой супруг. В соответствии с нашими давними договоренностями, получив компромат, я желаю выслушать вторую сторону. Прошу, – с этими словами в руку, свободную от капельницы, ложится телефон любимой. Сука Аннушка! И ее подпевала Диночка, бл*. – Последние мои воспоминания: я после вручения диплома пил коньяк со здешним проректором. – С покровителем Кота, не к ночи он будь помянут? – удивленно тянет жена. – Марго, я идиот. Русу тут втирал про разведку, а сам попал, как лох. – Ну, это не самое страшное во всей истории, – супруга тяжело вздыхает, а на лице то самое выражение, что я узнаю с ходу. Так она выглядит, когда о семейных узах рассуждает. Своих, Руса, Ника. И моих. Надо срочно говорить, потом может быть поздно: – Аннушка-сучка организовала мне фотосессию. Любимая, чем хочешь, клянусь… Жена поднимает на меня заплаканные уставшие глаза и шепчет: – Какая, ежки-плошки, Аннушка? Ты чуть не умер! Ты понимаешь, что я пережила там? – Там? – как дебил, хлопаю глазами. – Дома. Когда поняла по фото, что ты без сознания? Когда просила твою биологическую сестру вызвать скорую? Когда звонила в Универ администратору, ведущему конференцию? Когда мы с мальчиками ждали ответа? Бл*, я такой долбодятел, что стыдно, капец. Как можно было расслабляться, когда узнал, что Аннушка едет в Новосиб, где ее доклад притянут не просто за уши, а за то, на чем они меня в итоге так классно провернули? – Прости, прости меня, любимая. Я безответственный идиот. Попался, как пацан… – Ты ведь до сих пор не решил: они твоя родня или как, – печально, но спокойно констатирует моя несравненная. Естественно, возмущаюсь от всей души: