Волшебница моя покачает головой, выдаст полотенце, отправит в ванную комнату. После обязательно накормит, нальет чай или кофе и будет внимательно слушать, чего стряслось, какая беда, где провал. Потом подскажет, как тушить, выруливать, обходить… – Ох, Марик, – протянет так задумчиво руку, погладит по затылку, а я, бл*, умираю от счастья. Каждый, сука, раз. Если при встрече или на прощание обнимет – лужей растекаюсь, нах*. – Что за очередная «жопа в огне» приключилась, а? – посмотрит с тревогой. А я дохну, дохну, бл*, от радости – она беспокоится обо мне. Может, думает даже, а? Со всем она поможет, всегда. Вот только смотрит на меня, как на ребенка и что делать с этим – х*й знает. В конце тупых рассказов про наш трэш и угар обязательно головой покачает, но так, не осуждая, а скорее с изумлением. И, конечно, добавит с надеждой: – Когда уж мозгов-то вам подвезут? А батя Руса следит. Пусть вроде и спокойно разговаривает, смотрит в глаза, отвезти – привезти жену нам доверяет, по делам ее меня гоняет наравне с сыном, но настороже вечно. Чует, зараза. И вдруг такое! Вроде вот же он – подарок судьбы. Сам, мудак, подставился. А не смог. Такая боль была в глазах Волшебницы, что меня, как ошпарило всего изнутри. Поэтому да, согласился с Русом, как обычно. Хотя хотел же орать: «Я здесь! Никогда не сделаю тебе больно! На руках носить буду, только позволь!». Промолчал. Да и к лучшему, похоже. Руслан батю сразу набрал, выскочил на улицу потрындеть, вернулся – рожа довольная. Значит, тревога ложная. Ну, хоть здесь я молодец – поддержал, помог, успокоил как смог. Герой, бл*. Глава 3 Лада Стоя в главном зале «Дома молодежи» на открытии научно-практической конференции «Молодость. Наука. Перспективы» о чем должна думать педагог по образованию и призванию? Правильно. О науке. И о перспективах. Учеников, города, страны. Увы, с головой моей давно непорядок, поэтому я думаю совершенно о другом. Когда, когда моя жизнь покатилась вниз? Когда я отказалась преподавать в школе и ушла в репетиторы, волонтеры и просто в Дом детского творчества? Когда три года жила сиделкой в Новгороде с умирающей матерью мужа? Когда муж впервые, в воспитательном порыве, меня ударил? Нет. Будь уже откровенна с собой, Лада! Это случилось тогда, когда ты струсила. И сбежала от своих чувств. Замуж. Идиотка. Что же, получила ты то, что заслужила. Боль, стыд, ненависть к себе. Муж, от которого тебе никуда не деться. Умершая карьера, сдохшие перспективы. Молодец, одним словом. Главное, только бы еще и родственники не узнали, а то стыда не оберешься. – Лада Юрьевна, Вы ли это? Добрый день! – звучит из-за спины настолько неожиданно, что с перепугу из рук выпадают буклеты сегодняшнего пафосного мероприятия. Что бы вы думали? Доктор технических наук, профессор именитого Университета, счастливая жена и мать (да, иногда я смотрю в соц.сети), Маргарита Анатольевна Ланская-Коломенская самолично собирает с пола рассыпавшийся раздаточный материал и впихивает стопку в мои, кажется, заледеневшие руки. – Простите меня, не хотела Вас так пугать. Как Руслан говорил когда-то о своей матери? С восторгом, восхищением, с теплотой и такой любовью, что светилась в нем всём. Каким шоком было узнать, что это мачеха. Пора брать себя во что-нибудь: – Здравствуйте, Маргарита Анатольевна. Какими судьбами здесь? – Ох, это же сейшен про молодежь? Вот, пришла, так сказать, поглядеть на перспективы, – мягко улыбается, но, кажется, что в любой момент готова захихикать. И это в таком почтенном возрасте. Зависть берет. Но воспитание, оно со мной, поэтому вежливо интересуюсь для поддержания беседы: – И как? – Удручают, откровенно говоря. Вот это сюрприз! – А если для протокола? – О! «Будущее страны в надежных руках! Наша молодежь идет в ногу со временем, с готовностью принимает вызовы современного общества и достойно встречает новый день…», – мать Руслана смеется: – И ведь не соврала ни словом! Словоблудие и формализм – страшные вещи, Лада Юрьевна. Они заставляют нас видеть то, чего нет, понимаете? Я-то понимаю, но от этого тяжесть на плечах становится лишь сильнее. И все слова мужа, про то, что я «недостойная, извращенка, маньячка, позор семьи» звучат совсем в ином свете. Иначе звучат. Гляжу на Маргариту Анатольевну, женщину, не простившую мужа-изменщика. Ту, что забрала ребенка и ушла от «достойного мужчины», стала «разведенкой» в сорок лет. Абсолютно счастливую и довольную собой женщину. Элегантный бирюзовый брючный костюм с шелковой черной блузой, сапожки на шпильке, лаковая сумочка, изумрудный гарнитур из сережек, броши, браслета и перстня, а также знаменитое среди одноклассников Руслана помолвочное кольцо из выложенной бриллиантами бесконечности и широкое обручальное – образ настолько гармоничный и элегантный, что в старой, еще студенческих времен, рубашке и потертых джинсах даже рядом стоять неловко. Ямочки на ее щеках, счастье в глазах, облако вьющихся волос, пришедшее на смену строгому пучку или косе пятилетней давности – все это говорит мне, нет, кричит, о ее личном счастье. Маргарита Анатольевна полна любви и радости. Она улыбается открыто и готова протянуть «пальмовую ветвь» перемирия даже мне, той, что причинила ее единственному любимому ребенку ужасную боль. Не заслуженно, а просто, потому что дура… Профессор Ланская-Коломенская очень счастлива, и это ощущение наполняет всех, кто находится рядом с ней. Она его излучает в пространство просто непрерывно. Так же как и ее сын когда-то. Больно. Как же это больно, оказывается. Быть рядом со счастьем. Рядом. Не вместе. Глава 4 Маргарита Снег за окном сегодня особенно густой, а ветер – сильный. Метёт. Заметает. Рус с Марком после занятий умчали на всю ночь рубиться в какую-то новую приставку к Игнату. А мне, после внезапной встречи с Ладой-простите-Пресвятые-Просветители-Юрьевной да и всей этой нервотрепки с Инной, а также пустых переживаний пополам с самоедством, настолько грустно, что я выпила оставшиеся с Новогодних каникул полбутылки «Мартини» и даже выключила любимую гирлянду. Не помню, когда после второго замужества было такое настроение, что я даже о внеочередной встрече с психотерапевтом договорилась? Когда оперировали Реваза Равильевича? Нет, я тогда вернулась из больницы и сидела в кресле, замотавшись в плед, тупо считая частоту смены режимов мерцания. Или когда умер отец? Тоже нет. Помню, что я поговорила с матерью, перевела им денег на похороны, да собственно и все. Вечером, после ужина уведомила своих домашних, но на предложение Влада поехать в Ухту ответила категорическим отказом. Не было у меня такой потребности. И тоски не было. Так что вынуждена признать: в этом браке, ощущая постоянную поддержку и заботу мужа и сына, я пять лет была, как эта самая гирлянда – яркая, сияющая и очень энергичная. Видимо, бобик сдох. Бездумно смотрю в ночь на белёсую мглу, когда в прихожей хлопает дверь. Держусь изо всех сил, чтобы не броситься навстречу. Это так привычно, так нужно. Но не сегодня, не сегодня. Увы. Возможно, и никогда больше? Ну, глупости же! Бред! Но вот так меня что-то закоротило. Да, признаю, что меня прилично «клинит», не знаю, может, гормоны? Или маразм уже? Проходит несколько томительно долгих минут и вот он появляется на пороге кухни. Оглядываюсь, вздыхаю – Ланской, как всегда, идеален.