И снова этот взгляд плотоядного хищника. Глеб награждает им меня, когда поворачиваюсь к нему спиной — случайно оборачиваюсь и замечаю его. Он будто хочет меня слопать без соли и перца! Сразу хочется стать невидимой или маленькой-маленькой, чтобы он больше не мучил меня этим взглядом. Но люди не умеют уменьшаться, к сожалению. Очень скоро мы оказываемся на улице. Глеб усаживает меня в машину и рулит через полгорода, не произнеся при этом ни слова. Он привозит меня к себе, открывает дверь: — Проходи, Мирослава. Отныне это твой дом. Я уже сделал для тебя дубликат ключей и предупредил прислугу. Молча киваю, семеню за ним, а он сразу ведет меня на второй этаж. — Спать будешь здесь. — Он зачем-то ведет меня в комнату Анжелы. Когда захожу туда, очень удивляюсь тому, как там все изменилось. Здесь нет больше ничего, что напоминало бы о старой хозяйке. Спальня заново отремонтирована, исчезла даже кровать с балдахином. Вместо нее здесь совершенно другое королевское ложе с большим белым изголовьем. Стены теперь выкрашены в цвет топленого молока, в углу стоит новый белый шкаф с огромным зеркалом во всю стену, а рядом комод в том же стиле. Даже диван у окна, и тот заменили. — Тебе нравится новый дизайн? — спрашивает Глеб с улыбкой. Точнее, улыбаются только его губы, а вот глаза… В них вся тяжесть этого мира, и этой тяжестью он будто придавливает меня к полу. — Очень красиво, — тихо отвечаю и наконец решаюсь задать вопрос: — Это хозяйская спальня? Мы будем спать с тобой здесь? — Нет, — качает головой Глеб. — Это твоя комната. Я подумал, что тебе не помешает сначала немного адаптироваться… Отсрочка? Вот так удача! — Или ты уже готова? — вдруг интересуется он. В голосе слышится надежда, даже радость. Готова на что? Снова прыгнуть к нему в койку? Ну нет! — Н-не готова, — качаю головой. Глеб тут же хмурится, потом снова делается безразличным, отрешенным. — Я так и думал, — кивает он. — Ты отдыхай, ни о чем не волнуйся, через пару дней решим, как будем жить. С этими словами он уходит. А мне вроде бы и радостно, что я получила отсрочку, но в то же время боязно. Ведь неизвестность пугает больше всего. Глеб не бьет меня, нет… Он даже никак не оскорбляет меня и совсем ничего не требует… Но почему-то при нем я теперь неизменно чувствую себя как загнанная в угол мышь. Глава 33. Список Глеб Она издевается надо мной… Я возвращаюсь домой с пробежки, принимаю душ, надеваю рабочий костюм и отправляюсь к Мирославе в комнату. Но паршивки там нет! У нее талант. Она живет в моем доме целых два дня, а на глаза так ни разу и не попалась. По утрам и вечерам отсиживается в своей комнате, но, когда я к ней захожу, каждый раз умудряется куда-то оттуда смыться. Вот и сегодня сбежала. Методично обхожу весь дом, злюсь, ищу по второму кругу. Пропажа находится на заднем балконе второго этажа. Единственном месте, отделка которого еще не совсем завершена. Его перепланировкой занималась Анжела, но бросила дело незавершенным, как и большинство дел, которые она начинала без моего чуткого руководства. А мне было не до того, чтобы заняться этим гребаным балконом. В угол свалены доски для отделки фронтальной стены. Правая сторона зияет голыми кирпичами. Но Мирославе, похоже, до этого дела нет. Здесь тепло, балкон застеклен, и видно, этого ей достаточно. Вижу у панорамного окна невесть откуда взявшийся садовый стол, возле него кресло, на котором и устроилась моя ненаглядная пропажа. С комфортом устроилась, надо отметить. Тут у нее и плед, и книга, и чашка с чаем. Это ее тайная норка? Почему из всех прекрасных меблированных комнат она выбрала именно эту? — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю строго. — Ничего, — испуганно лепечет она. И именно в этот момент на телефоне срабатывает будильник — время выводить машину и ехать в офис, если хочу успеть до глобальных пробок. У меня совещание в девять, а потом ворох других дел. Я выделил на разговор с Мирославой двадцать минут, но, вместо того чтобы беседовать с ней, вынужден был ее искать. Ненавижу опаздывать… Но еще больше ненавижу оставлять дела незавершенными. Нам просто необходимо поговорить, потому что дальше так продолжаться не может. Я брал Мирославу к себе не для того, чтобы она от меня пряталась. Больше не выдержу игнора с ее стороны. Я же живой человек, в конце концов. Мысленно даю себе пять минут на разговор. Прокручиваю в голове речь. Времени должно хватить, если высказываться лаконично. Подхожу к столу, упираюсь в него ладонями и тезисно выдаю все самое важное: — Слушай сюда, Мирослава. Ты живешь в моем доме, находишься на полном моем обеспечении и должна следовать моим правилам. Это ясно? Правила — это важно, без них воцаряется хаос. А я этого очень не люблю. Стараюсь говорить это спокойным тоном, но чувствую, что не очень-то получается, потому что от моих слов Мирослава ежится. — Про какие правила ты говоришь? — спрашивает она с дрожью в голосе. — По будням я предпочитаю завтракать в семь тридцать. К этому времени будь добра прийти в столовую и присутствовать на завтраке. Кроме того, ты должна встречать меня с работы… Пока рассказываю ей распорядок своей рабочей недели и основные правила, Мирослава внимательно слушает. С каждой новой фразой глаза ее круглеют все больше, хотя лично мне непонятно, что ее так удивляет. Что ужасного в просьбе носить часы с геолокатором и отчитываться мне по вечерам, как прошел ее день? Мы же должны как-то общаться, верно? — И наконец, — заканчиваю свою речь. — Я привык заниматься сексом четыре раза в неделю. Со значением смотрю на нее, на очертания ее фигуры в новом голубом свитере. Слава богу, хоть сегодня девчонка надела что-то, что купил ей я. — Ч-четыре раза? — Мирослава слегка заикается, когда повторяет за мной. Ну да, я накинул лишний раз, с Анжелой мне хватало и трех свиданий в неделю. Но это же Мирослава… — Четыре раза, — киваю ей. — И впредь хочу заниматься этим с той же регулярностью. В этот момент телефон снова вибрирует в кармане пиджака, оповещая меня, что пять минут прошли. Опять откладываю будильник на пять минут. В самом деле, не могу же я уйти во время обсуждения такой темы. Пока вожусь с телефоном, Мирослава вдруг задает совершенно гениальный вопрос: — Со мной? Сначала даже не понимаю, о чем она. А когда доходит, мне становится даже не смешно. — Естественно, я хочу спать с тобой, — выдыхаю зло. — Не с поварихой же! Мирослава нервно сглатывает и вдруг подскакивает, делает шаг назад, а потом выпаливает: — Извини, Глеб, я не смогу! Думала, что смогу, но не получается… Ничего не выйдет! От ее слов у меня щемит в груди и хочется ругаться матом. Неужели ей так не понравилось со мной в постели? Но ведь было же хорошо, я чувствовал. Может быть, ей надо больше времени, чтобы ко мне привыкнуть? Хватаюсь за последнюю мысль и, зная, что непременно пожалею, говорю ей: — Хрен с ним, с сексом. Просто начни со мной общаться, а там потихоньку… — Не хочу я с тобой общаться! — выпаливает она, размахивая руками. — Неприятно мне, понимаешь? Она этими словами меня как будто наотмашь бьет. Вспоминаю ее пощечину там, в ее квартире. Тогда ладонь, считай, погладила меня по щеке. Слова куда больнее.