— Нет. Он непростой парень, не лучший уборщик, но он не дурак. Ему есть что терять, он не пойдет на это ради какого-то барахла, за которое много не получишь. Нет, я не вижу в нем вора. — Тогда кто? Тейлор выглядел сконфуженным. — Люди считают, это Лиза. — Потому что она живет в неблагополучном районе, а ее отец сидел в тюрьме? Эшворт надеялся, что это не Лиза пробиралась в комнату для персонала, шаря по сумкам и карманам. Она ему понравилась, и он полагал, что неплохо видит людей. Вера всегда над ним смеялась и считала его наивным. «Все мы способны на насилие, Джо, если нас к нему подтолкнуть. Даже ты». — Дело не только в этом, — сказал Тейлор. — Она держится особняком. Немного чопорная. Остальные собираются после работы, пьют, гуляют. Она никогда не участвует в этом. Ее легче было бы обвинить в воровстве, чем кого-то из своих. — Он помолчал. — Я тут подумал… — Да? — Не было ли все это подстроено, чтобы избавиться от нее. Странно, но иногда люди как-то объединяются против одного. Они превратили ее жизнь в ад. Подкалывают, оскорбляют. И она ведь ничего им не сделала. Им просто нужно кого-то ненавидеть. И женщины — хуже всего. Винят Лизу во всем, что тут идет не так. Как будто у нее нет чувств. Я восхищаюсь тем, как она все выносит. — Поэтому вы мне не рассказали о кражах вчера? Потому что думали, что это персонал подставляет Лизу? Что все это — уловка, чтобы ее выжить? Интересно, не влюблен ли в нее Тейлор, раз так ее защищает. Или ему было стыдно за мелочную жестокость коллег? — Все это дело с Лизой просто ужасно. Какого-то предводителя, который все это заварил, нет. Скорее, стадный инстинкт. Я ночами из-за этого не спал. Луиза, моя начальница, не хочет с этим разбираться. Хочет быть своей. Убожество. Я надеялся, что смогу разобраться с этим, пока она будет в отпуске, но, похоже, только все усугубил. — Он посмотрел на Эшворта с облегчением, доверив ему проблему, которая, очевидно, заботила его давно. — Когда вчера убили эту женщину, я обрадовался. Ужас, правда? Но я подумал, что это даст им новый повод для сплетен и отвлечет немного от Лизы. — Когда все это началось? С приходом Дэнни? — Боже, нет, задолго до этого. В ее первый день на работе. Что-то в ее словах или манере просто настроило их против нее. — И вы правда думаете, что они могли подстроить кражи, чтобы от нее избавиться? Эшворту это казалось нелепым, притянутым за уши. Но когда столько людей сидят в таком месте, им наскучивает работа и они сами, может, и могли бы развернуть такую драму — просто чтобы привнести в рабочую жизнь адреналин. Заговор, к которому все могли приобщиться. Тейлор пожал плечами. — Или чтобы избавиться от меня. Я у них тоже не в чести. — Почему вас так заботит Лиза? — спросил Эшворт. — Вы что, встречаетесь? Может, Тейлор преувеличивал, потому что его разум был затуманен романтической привязанностью. Тейлор рассмеялся, обрадовавшись, что напряжение спало. — Это вряд ли! Я уже занят. Моего партнера зовут Пол, и мы вместе снимаем квартиру в Джесмонде. Я не влюблен в Лизу, но она мне нравится. Она отличный работник. Притом смелая. Ей нужен кто-то на ее стороне. Глава четырнадцатая Конни прижалась к стене почты, чтобы пропустить грузовик с домашним скотом по узкой главной дороге. Жители устраивали кампанию за то, чтобы в Барнард-Бридж провели объездную дорогу, но никто не верил в то, что это действительно произойдет. Стоя на улице в ожидании дошкольной группы, она подумала: «Ровно сутки назад я была здесь и не знала, что Дженни Листер мертва». Конни вспомнила свою беседу с молодым детективом. Правильный ли она выбрала тон? Важно, чтобы он ей поверил. Она не выдержит новой шумихи, новых допросов от назойливых властей. Конечно, она рассказала ему не все, это было бы невозможно. Даже сейчас невыносимо было думать о том, что ее посчитают дурой. По улице шла Вероника Элиот с видом сельской леди, в красивых коричневых брюках и твидовом пиджаке. Она припарковалась перед старой школой. Даже издалека Конни могла разглядеть ее неуместную красную помаду и красный лак на ногтях. Вампир в кашемире и зеленых резиновых сапогах. «Почему я так ее ненавижу?» По мере сближения с Вероникой Конни приготовилась встретить ее ледяной взгляд или ядовитый комментарий и шла с высоко поднятой головой. Но Вероника остановилась. Она помедлила и впервые за все время, что Конни ее знала, показалась неуверенной. Еще рано, других родителей нет, никто не увидел бы их вместе. Конни на мгновение насладилась ее дискомфортом и ничего не сказала. — Вы, наверное, слышали о миссис Листер. Слова прозвучали осторожно, не как вызов или попытка выудить информацию, чего ожидала Конни. Она была уверена, что Вероника заметила незнакомую машину перед ее домиком, а Эшворт настолько явно был похож на детектива, что Вероника должна была догадаться, что к ней приходила полиция. И ей наверняка хотелось разузнать об этом. — Конечно, — ответила Конни. — Об этом вчера говорили в новостях. — Вы наверняка ее знали. Она была вашей коллегой? — Да. — Какой кошмар, — сказала Вероника, сохраняя самообладание. — Я не очень хорошо ее знала, но наши дети дружат. Вы не слышали, полиция продвинулась в расследовании? Значит, все-таки выуживает информацию. Или желание посплетничать было сильнее, чем ее неприязнь к Конни? — Вряд ли они бы посвятили меня в свои дела, не так ли? — Конни почувствовала, как к ней понемногу возвращается ее прежняя сила, и усмехнулась, чтобы это показать. — Наверное, нет, но я думала, у вас еще остались друзья в соцслужбе. Может, они в курсе, что происходит… Вероника прервалась, увидев несколько матерей, шедших им навстречу, и поспешно добавила: — Слушайте, почему бы вам не зайти ко мне на обед. Ничего такого. Приводите свою девочку. И она поспешила прочь поприветствовать собравшихся женщин, не дожидаясь ответа. Глядя ей вслед, Конни подумала, что она похожа на этих птиц, которые ходят по берегу, ковыряясь в грязи, только она охотилась не на червей, а на информацию. Когда все забирали детские поделки, она уже не обращала внимания на Конни, но Конни подумалось, не затем ли она вообще сюда пришла, чтобы позвать ее к себе. Она была настроена на решительный отказ. Как эта женщина посмела обращаться к ней в таком тоне, будто выдает повестку в суд, и ожидать, что она без лишних слов согласится. Но, ведя Элис за руку по дороге в деревню, Конни почувствовала, как любопытство берет верх. Интерес вызывало не только то, что Веронике может быть от нее нужно, но и ее жизнь, семья. Необъяснимая тяга соцработника вторгаться в чужие жизни. Кроме того, ей предложили обед. Конни не ходила в магазин уже несколько дней, и дома еды почти не было. Она увидела, как Вероника проехала мимо на своем «Ренджровере», и Конни стало любопытно, каково это — быть частью ее компании, на содержании у богатого мужа, жить в большом доме и водить большую машину. На мгновение она позавидовала Веронике. «Я хочу получить хотя бы частицу этого». Она увидела дом с дороги и, проходя через большие деревянные ворота к крыльцу, почувствовала себя злоумышленником, пробирающимся в чье-то жилище. Дом был не очень старый, даже не слишком помпезный. Крепкое квадратное строение, построенное, как предположила Конни, в пятидесятые, оштукатуренное и побеленное. Прямые линии смягчал вьюн, росший вдоль одного угла. Впечатление производил только большой сад. Такой дом с садом уместнее смотрелся бы в модном пригороде. Дом с претензией на загородную резиденцию для женщины с претензией на сельскую леди. Конни на мгновение почувствовала свое превосходство: по крайней мере, ее крошечный коттедж выглядел аутентично. Он стоял там сотни лет и стал частью пейзажа. Там было влажно и темно, но у него был стиль. Элис молчала. Занятия в группе всегда ее выматывали. Она даже не спросила, почему они не идут домой. Что Конни могла ей ответить? «Мамочка хочет познакомиться со своим врагом»? Дверь была открыта, и Вероника стояла на пороге. Она что, думала поскорее впустить Конни, чтобы ее друзья не заметили, с кем она братается? Можно ли вообще говорить «брататься» про женщин? От недосыпа и событий предыдущего дня у Конни кружилась голова. Она была как будто с похмелья, и в голову лезли разные странные мысли. Никто ведь не знает, что она здесь. Одну женщину из деревни уже убили. Вдруг она — следующая жертва? При мысли о том, что Вероника может быть убийцей, Конни вдруг улыбнулась. Представила себе, как острые красные ногти впиваются в мягкую плоть. — Спасибо, что заглянули. Вероника добилась своего и была настроена примирительно. Конни прошла в холл. Полированный паркет, цветы в большой медной вазе на маленьком столике, картины. На почетном месте — фотография с выпускного темноволосого молодого человека в мантии и шапочке. — Я накрыла обед на кухне. Было видно, что она постаралась. На столе стоял салат — «первые листочки из парника», — холодное мясо, паштет и нортумберлендский козий сыр. Буханка свежего хлеба из булочной. В холодильнике охлаждалось белое вино. Для Элис — маленькие сосиски, морковные палочки и домашний пирог. Неужели она планировала это все утро или ее кладовая всегда была набита вкусностями? «Ей нужно нечто большее, чем просто сплетни для подруг». Но, несмотря ни на что, Конни почувствовала благодарность за все это внимание. Боевой настрой улетучился. Ей казалось, что нет ничего приятнее, чем сидеть здесь, в этой белой, наполненной светом кухне, пить холодное белое вино, пока Вероника ищет для Элис старые игрушки: миниатюрные машинки, принадлежавшие когда-то не только ее сыну, но и его отцу, деревянный пазл и ведро пластиковых кирпичиков. — Ваш муж все еще в отъезде по работе? Обычный вопрос, но Вероника посмотрела на нее так, как будто искала в нем какой-то подтекст, выпад или сарказм. Видимо, ничего такого она все же не обнаружила, потому что ответила почти сразу: — Да, на конференции в Роттердаме. — А сын дома, на каникулах? Конни подумала, что в беседах такого рода все же нет ничего сложного. Постепенно этот навык к ней возвращался. Снова молчание, быстрый оценивающий взгляд. Ответа на этот раз не последовало, но Вероника задала свой вопрос: — Вы знали, что Саймон, мой сын, встречается с дочерью Дженни Листер? — Нет! — Конни не сразу сообразила, что к чему. На фото у Дженни на столе была маленькая рыжеволосая девочка, но теперь, конечно, она уже выросла, стала взрослой девушкой. — Для нее это, наверное, просто кошмар! Я никогда с ней не встречалась, но мне казалось, что они с Дженни очень близки. Вероника потянулась, чтобы налить гостье еще вина. — Полагаю, вы навещали Дженни. Вы же были почти соседи. Конни заметила, что сама она почти не пьет. — Нет! Я даже не знала, что она живет в деревне. «Если я буду повторять это достаточно часто, тогда мне поверят?» Казалось, Вероника ей поверила, потому что она вдруг как-то расслабилась, тонкий рот расплылся в широкой улыбке, словно красный полумесяц с заостренными кончиками. — А, так значит, вы не были близкими подругами. — Не думаю, что Дженни дружила с кем-либо с работы. Это был ее преднамеренный выбор — разделять дом и работу. — Очень мудро. Мой муж тоже придерживается такого принципа. Я почти никого не знаю с его работы. Голос Вероники звучал печально, и Конни подумала, как ей, вероятно, скучно и одиноко. Сын вырос и больше в ней не нуждался, мужа никогда не было дома. Неудивительно, что она постоянно светилась в комитете детского сада и в Женском институте. Как еще ей было почувствовать себя полезной? Конни почти пожалела ее, но вспомнила недоброжелательные взгляды матерей в группе, презрительные замечания. Так просто она это все не простит.