"Господи, да успокойся ты, мать твою! Они еще даже не нашли тело". Я побарабанил пальцем по ободку своего стакана с виски, прежде чем сделать глоток. Виски скользит по моему горлу, теплый и пряный. "И даже если они найдут, а они не найдут, нас не отследят. Я даже сам выковырял пули, прежде чем выбросить тело". "Какие пули? Ты же сказал, что Эффи зарезала его". "Да." Боже, это становится скучным. Я повторил Кэшу по меньшей мере дюжину раз то, что Эффи рассказала мне — как только у нее прекратилась гипервентиляция. Я втянул горький воздух и вспомнил, как она выглядела. В синяках. Окровавленная. Сломленная. "Так какие, блядь, пули, Финнеас?" Кэш дергает себя за волосы, словно это он потерял рассудок. "Мои." Она звала меня, шепча между всхлипами, словно боялась, что кто-то ее услышит. Я даже не подумал, что это может быть еще одна ловушка. Я чувствовал ее страх по телефону, как лед по позвоночнику. Я узнал ее скребущий голос, сырой и грубый, похожий на голос человека, которого задушили. Услышав его, я передернулся, как от удара гаечным ключом. "Я должен был убедиться, что он действительно мертв", — с сомнением пожал я плечами, несмотря на то, что к моменту моего приезда трупное окоченение уже наступило. Да, он был мертв. Правда, как только я увидел на его шее красные отпечатки рук, я не смог удержаться. Одна пуля за жестокий синяк на шее. Одна пуля за распухший красный след на ее челюсти. Одна пуля за ее ободранные колени. И последняя пуля, которая должна была быть во мне за то, что я поставил ее в такую ситуацию. Небо пасмурное и туманно-серое — моя любимая погода. Мы с братьями выходим из машины. В своих одинаковых черных костюмах мы похожи на пеструю команду мрачных жнецов. На мне кожаная куртка, на Лохлане просто обтягивающая черная футболка, а Кэш и Роан одеты в полноценные костюмы, но все равно мы выглядим как на подбор. Нонна Роза" — это семейный итальянский ресторан, который одновременно является штаб-квартирой семьи Лучано. Видимо, уют и преступность идут рука об руку. Роман, наш начальник службы безопасности и второй помощник Кэша, уже разведал обстановку и дал нам добро со своего углового поста. Встречу созвал мой брат, но, ступая на территорию Лучано, никогда нельзя быть слишком осторожным. Когда он дал добро, Кэш открыл дверь, и мы последовали за ним внутрь. Я не знаю, чего ожидать от этой встречи, поэтому вхожу в пустой ресторан усталый и полный тревоги. Деревянные стулья перевернуты и сложены на столах — сегодня здесь закрыто для посетителей. За барной стойкой шаркает человек, одетый как официант, но я уверен, что это пехотинец, у которого на виду спрятаны как минимум два пистолета. Люди Лучано встречают нас металлоискателями, и мы все делаем шаг вперед, чтобы нас проверили и прощупали. В моем нутре тикают часы, предчувствуя, что сейчас что-то произойдет. "Боже, сначала угости меня ужином", — шутит Лохлан у меня за спиной, пока его обыскивают, как я полагаю, не слишком тщательно. "Сюда, — хрипловато говорит один из мужчин, и мы идем за ним через весь ресторан к морозильной камере. Полка в задней стенке уже отодвинута, а в полу открыт люк, который, я уверен, обычно скрыт. Нас молча ведут вниз по ступенькам, и я бросаю на Кэша вопросительный взгляд. Во что, черт возьми, ты нас втянул? Я очень верю в себя и своих братьев, но спускаться в люк без оружия — это как будто напрашиваться на засаду. Наши шаги отдаются эхом, и я постукиваю средним и большим пальцами в своем обычном ритме, выравнивая дыхание и сохраняя спокойное выражение лица. Если нас ведут на смерть, я не хочу дать им ни малейшего намека на беспокойство. Не показывать слабость. Мы спускаемся в помещение, которое напоминает мне питейное заведение 1920-х годов. Помещение без окон освещается несколькими небольшими люстрами, отбрасывающими тени на витиеватые золотые и нефритовые обои. На полу стоят полированные столы, у правой стены — изогнутая деревянная барная стойка. За большим круглым столом сидят Лучано, его каподастр и — мои легкие словно уменьшились вдвое — Эффи. Прошла почти неделя с тех пор, как она убила Хадсона, но синяки на ее шее все еще яркие и заметные. Ее челюсть менее опухшая, но все еще багровая, и она отводит глаза, как только они встречаются с моими, отчего мне хочется воскресить этого ублюдка из мертвых и убить его снова. Лучано поднимается, Бруно и Эффи следуют за ним, и у меня закипает кровь, когда я замечаю легкую дрожь в их движениях. "Джентльмены", — говорит Лучано, когда мы садимся. Кэш — единственный из нас, кто расслабленно сидит на своем месте. Остальные и я скрещиваем руки или показываем пальцами, опираясь локтями на стол. "У нас есть явная и неизбежная проблема, которая угрожает обеим нашим семьям". Его заносчивый голос раздражает меня, и я не могу отделаться от мысли, что его зачесанные назад черные волосы выглядят сальными. "Вы думаете? Нарушение перемирия, длившегося несколько десятилетий, делает ситуацию немного скалистой". "Финнеас, заткнись, мать твою", — рявкает Кэш, и я двигаюсь на своем месте, сворачивая плечи и шею. "Сейчас неважно, как мы попали в эту ситуацию, главное — выбраться из нее". "Я не собираюсь отрицать роль, которую сыграла моя семья". Я вздрогнул от его дерзости, а Роан выругался под нос. "Но такой исход мы не планировали…" "Да, что вы, — я хлопнул ладонями по столу и встал, — вы намеревались ограбить нас вслепую и развязать еще одну гребаную войну". Я не могу смотреть на Эффи, когда она вздрагивает от моего повышенного голоса. "Сядь, сынок", — приказывает Лучано, и я искренне жалею, что не захватил с собой хотя бы нож. "Я не твой сын". Моя челюсть сжимается, а пальцы белеют на столе. "Губернатор не оставит это исчезновение без внимания. Он не прекратит поиски и без колебаний обрушит на нас всю мощь ФБР, полиции и своих головорезов под прикрытием. Потому что в отличие от вас двоих, — он посмотрел на меня, потом на дочь, — он не дурак. Он видел, что ты послал Хадсону, и собирает все воедино". "Это все косвенные улики и домыслы. Он не найдет ни малейшего допустимого доказательства". Я откинулся на спинку стула и хрустнул костяшками пальцев. "Может быть, и нет, но он может вызвать в суд людей, которых подозревает в том, что они являются свидетелями. У него много юридических ресурсов и политической власти, чтобы развалить этот дом". Кэш подхватывает то, на чем остановился Лучано. "У нас есть сведения, которые могут погубить Эффи, а у нее есть сведения, которые столь же ужасны. Поэтому мы пришли к решению, которое защитит обе наши семьи и не позволит истории повториться". Я смотрю через стол, и Эффи выглядит так же удивленной этим "решением", как и я. На самом деле, единственные, кто не выглядит полностью озадаченным происходящим, это Кэш и Лучано. Я нетерпеливо барабаню пальцами по столу, не обращая внимания на взгляды, которые бросает на меня брат. В моей груди как будто медленно оседает тяжесть, пока мы сидим в затянувшемся молчании, ожидая, что кто-то нас поймает. Я не могу оторвать от нее глаз. Ее длинные волосы распущены по плечам и спине, повязка убрана с лица, открывая каждый сантиметр ее безупречных черт. Даже побитая и в синяках, она все равно чертовски потрясающа, и я борюсь с жаром в своем нутре, когда наши глаза встречаются. Ее глаза тяжелые и печальные, и мне хочется ударить кого-нибудь, а именно себя, за то, что я послал этого ублюдка к ее порогу. От мысли, что я мог убить ее, мои легкие словно собираются разорваться. "Супружеская привилегия, — говорит Лучано, — не позволяет принуждать супругов свидетельствовать друг против друга". "Я знаю, что такое супружеские привилегии, но какое отношение они имеют ко мне?" Как только вопрос покидает мои уста, я понимаю направление разговора, и, похоже, Эффи тоже. "Нет, абсолютно никакого!" Эффи отодвигает стул и демонстративно скрещивает руки. "Из-за него, блядь, мы вообще попали в эту переделку!" Ее голос дрогнул, а оливковый оттенок щек окрасился в красный цвет. "Последствия твоих собственных действий", — отвечаю я. "Это, — указываю я на Лучано, — результат того, что ты нарушил перемирие". Я не могу заставить себя винить ее, не тогда, когда я отправил посылку. Но ее отец-маньяк? Да, я могу обвинить его. "Ты это начал, ты и исправляй, Лучано". Кэш пытается остановить меня, но я отбиваю его руку. "Ты думаешь, что можешь устроить заговор против нас, а потом сгладить ситуацию свадебными колоколами? Ты, блядь, сумасшедший". "Финнеас", — прошептал Кэш мое имя под нос, и я неохотно сел обратно. Он снова обращается к группе, достает из кармана конверт и разворачивает лист внутри. "Это уже сделано". "Это не моя подпись, ни за что не сойдет за подлинную". "Пройдет, если у тебя есть друзья в нужных местах". Лучано смотрит на меня с самодовольной, вкрадчивой улыбкой. "Осталось только закончить. Лучше займитесь этим, голубки". Поездка на ферму Бартлетт проходит в тишине. Между нами не было произнесено ни слова. Это болезненный контраст с тем, как мы ехали сюда вместе в прошлый раз. Она всю дорогу смотрит в окно на проплывающие мимо пейзажи, но, в отличие от прошлого раза, ни разу не повернулась, чтобы посмотреть на меня с нежностью в глазах и легкой улыбкой на губах. Поняв, что этот брак состоится с нашего согласия или без него — нужные ладони были смазаны, чтобы передать фальшивое свидетельство о браке, — Кэш отправил нас в Бартлетт-Фармс, чтобы мы немного отлежались. Последние жители переехали несколько лет назад, и никаких финансовых следов, ведущих к нам, нет. В общем, план неплохой. Мы сможем спрятаться, не находясь слишком далеко от Джун-Харбора, если все пойдет кувырком. А то, что мы состоим в законном браке… что ж, это разумный шаг. Если мы оба будем молчать, это защитит наши задницы, но если один из нас заговорит, это будет взаимное уничтожение. Мне не нравится мысль о том, что я теперь так прочно связан с Лучано, но мне не совсем противна мысль о том, что Эффи — моя жена. Хотя, конечно, она таковой кажется. Я могу только надеяться, что если я не смог защитить ее, то смогу защитить ее сейчас. Мы въезжаем на ферму, и мой спортивный автомобиль с низкой посадкой звучит так, будто его разрывает на части при ударе о гравий. Я паркуюсь перед старым амбаром. Он выглядит лучше, чем в прошлый раз, когда Эффи была здесь. Крыша не проседает, а щели в деревянных конструкциях заделаны. Полагаю, это был мой проект. " Ты помнишь это место?" спрашиваю я, доставая из небольшого багажника наш багаж. "Конечно", — отвечает она почти с горечью, и это больно ранит. "Я переделал чердак наверху в апартаменты. Мы можем там остановиться". Когда я завожу нас за угол, на чердаке загорается свет, активируемый движением. Эффи оглядывается на фермерский дом. "Почему бы нам не остаться в большом доме?" Потому что мне невыносима мысль о том, что у тебя так много комнат, чтобы избегать меня. "Его не трогали с тех пор, как умерла миссис Бартлетт. Поверь, этот меньше, но гораздо лучше". Первый этаж дома разделен на две части. Передняя половина — это мой гараж, где я возился со своим пикапом и другими деталями, собранными на свалках. Задняя половина — это маленькая гостиная и кухня переоборудованной квартиры. Я впускаю нас внутрь, и Эффи вытягивает шею, чтобы посмотреть на высокие сводчатые потолки. Стены — это оригинальные деревянные доски, но они закреплены там, где это необходимо. Это придает всему помещению земляной запах, как если бы вы ходили по соломе на земле. Только вместо соломы и грязи на полу — полированный бетон с несовпадающими коврами, которые я нашел на блошиных рынках. "Спальня наверху". Я киваю на рукотворные ступеньки, которые немного неуверенно ведут на чердак. Эффи кружит на месте, оглядываясь по сторонам, обхватив руками живот, как будто ей холодно. "Здесь нет центрального отопления, но где-то на участке должны быть дрова. Я могу растопить печь, если тебе холодно". "Я в порядке". "Хорошо." 1Наши слова так скованны, совсем не похожи на тот резкий спарринг, которым мы занимались последние несколько недель. Может быть, это из-за того, что мы вернулись сюда. Может быть, дело в том, что я просто рядом с ней. Но я вдруг почувствовал себя тем застенчивым двадцатидвухлетним парнем, который привел ее сюда в первый раз. Моя кожа зудит, как будто я не могу чувствовать себя комфортно рядом с ней, ожидая, что вот-вот упадет другой ботинок. Жду, когда зазвонит телефон… По крайней мере, не тогда, когда она в таком состоянии. Замкнутая. Подавленная. Как будто быть замужем за мной — это самое худшее на свете. Я знаю, как вести себя с ней, когда она дергает меня за волосы и выкрикивает мое имя, разрываясь на части на моем языке. Я знаю, как с ней справиться, когда она полна яда и злобы. Но это? Такую версию Эффи я не хочу видеть. И причиной этого являюсь я. Я замечаю, что она все время смотрит в угол комнаты, и вдруг понимаю, почему. "Здесь нет камер". "Ну да, конечно", — усмехается она, и от этого небольшого укола в спину мне становится тепло под кожей.