Я медленно поворачиваюсь, надеясь, что выражение удивления на моем лице правдоподобно. "О Боже, привет. Я тебя там не видела". Боже, какая ужасная фраза. "Ты уходишь?" — спрашивает он, пригнув голову, чтобы лучше видеть сквозь паутину бобов. "Я ждала кое-кого, но они отменили встречу", — быстро говорю я и поворачиваюсь, надеясь, что он оставит все как есть. "И ты действительно собираешься пустить это Брунелло ди Монтальчино на ветер из-за того, что какой-то придурок тебя подставил?" Он кивает на недопитую бутылку на моем столе. "О нет, я ждала — это было не свидание". Мои щеки горят. "Хорошо." Он откидывается назад, скрещивает ноги в лодыжках и медленно затягивается сигаретой, моя кожа горит, когда он откровенно скользит взглядом по моему телу, затем снова вверх. "Хорошо?" "Присоединяйся ко мне". Уголок его рта приподнимается, и он кивает на пустой стул за своим столом. "Не думаю, что это хорошая идея. Я должна идти". Я снова пытаюсь уйти. Ключевое слово — пытаюсь. Я не знаю, почему я просто не игнорирую его и не ухожу, как мне следовало бы. "Прошло десятилетие, Эффи. Наши семьи уже давно живут в мире, верно?" Я смотрю на него, не зная, что ответить. Формально, насколько он знает, мы живем в мире. Отрицать перемирие было бы подозрительно, но и присоединиться к нему было бы рискованно. Финн умеет читать между строк лучше всех, кого я когда-либо встречала. Он замечает мельчайшие детали, и я боюсь, что что-то выдаю. "Пожалуйста…", — он опускает глаза и тяжело сглатывает. Когда он снова поднимает взгляд, в его глазах появляется уязвимость, которая задевает мое сердце и заставляет задуматься, может быть, он скучал по мне так же сильно, как и я по нему. "Только один стаканчик". "Хорошо", — удается проскрипеть мне. Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы и беру со стола бутылку вина. Первое, что он говорит, когда я сажусь, — "Боже, как я по тебе скучал". И я думаю, как, черт возьми, мне пережить эту ночь. "Кажется, мы здесь последние". Я оглядываю сад, в котором уже не осталось ни обедающих, ни официантов. Прошло уже три часа с тех пор, как я села за стол, и мои щеки болят от многочисленных улыбок. "Я не хочу прощаться". Темно-зеленые глаза Финна смотрят на меня серьезно, как будто он умоляет, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Но она должна закончиться. Это жестокая ирония, что мы воссоединяемся в то самое время, когда я планирую лишить его самого лучшего имущества его семьи. Мой рот приоткрыт, я все еще пытаюсь сформулировать свой ответ, когда сказочные огоньки на кирпичных стенах гаснут. Я виновато смотрю на него. "Думаю, это наша очередь". "Справедливо", — вздыхает он, встает и подходит к моему краю стола, протягивая руку. Я не должна ее брать. Я должна уйти. Запрятать эту ночь подальше, как воспоминание, но не более того. Но сейчас в саду так темно, и, может быть, они забыли, что мы здесь, и, может быть, если я просто протяну руку и возьму его за руку сейчас, ночью, то утром все будет так, как будто этого никогда не было. Наверное, я слишком долго решаюсь, потому что он кладет руку в карман и слабо улыбается. Я встаю, и мы идем обратно через ряды овощей, мимо оранжевых цветов тыквы и куста душистого розмарина. Я чувствую себя так естественно, когда просовываю руку в сгиб его локтя и слегка сжимаю его бицепс. Я чувствую, как он слегка напрягается, но затем он прижимается ко мне, и мне хочется остановить время. Эта ночь стала для меня подарком, которого я никак не ожидала, и я знаю, что как только мы выйдем из этого ресторана, иллюзия разрушится. Я даже не замечаю, что перестала идти, пока он не останавливается и не поворачивается ко мне лицом. Он осторожно вынимает мою руку из своей и держит ее перед собой, беря мою вторую руку. Мое дыхание замедляется, когда он смотрит на меня сверху вниз. "Я имел в виду то, что сказал. Я не хочу прощаться с тобой. Только не снова". Его большой палец медленно делает круги на тыльной стороне моей руки. Движение такое маленькое, но оно потрясает меня. Оно слишком утешительное, слишком успокаивающее, и я не могу этого допустить. Возможно, сейчас у нас перемирие, но надолго ли? "Уже очень поздно, мне нужно идти". Я прикусываю язык, чтобы сдержать все слова, которые хочу сказать, и отдергиваю руки. Я прохожу мимо него, но его пальцы обхватывают мое запястье, и он тянет меня назад. Он ловит меня, положив одну руку мне на бедро. Дыхание вырывается из моих легких, когда его пальцы, обхватившие мое запястье, поднимаются и перышком касаются края моего подбородка. Его пальцы пробегают по моей челюсти и зарываются в волосы: "Пойдем со мной домой. "Я не могу…" "Я припарковался сзади, никто не увидит, как мы уйдем вместе". "Но…" "Я ждал десять лет. Я не буду ждать больше ни минуты". Его хватка на моих волосах усиливается, он притягивает меня к себе и прижимается ко мне губами. Я застываю на мгновение, а затем растворяюсь в нем, сжимая воротник его рубашки и вдыхая его, как будто он — единственный чистый кислород в воздухе. Мой разум очищается от всех мыслей, кроме ощущения его рта на моем. Он на вкус как самый сладкий запретный плод, и я чувствую, что пьянею от него больше, чем от вина. Я непроизвольно хныкаю, когда он отстраняется, мне не хватает его прикосновений, как наркотика. Его голос густой и хриплый. "Да. Ты пойдешь со мной домой". Он наклоняется и заставляет меня вскрикнуть, обхватывая руками мои бедра и перекидывая меня через плечо. "Финнеас!" Он смеется. "Мне это нравится, уже кричишь мое имя". Я задыхаюсь, мои щеки горят, и я зажимаю рот. Мы выходим не из ресторана, а через задние ворота, и Финн открывает дверь своего купе одной рукой, а другой все еще обхватывает мои бедра. Он осторожно усаживает меня на пассажирское сиденье, и я краснею, когда он наклоняется, чтобы пристегнуть меня, и от меня исходит запах его богатого одеколона. Финн ведет машину, как летучая мышь из преисподней, его рука не покидает моего бедра. Я благодарна ему за то, что он пользуется частным подземным гаражом. Меньше всего мне нужно, чтобы кто-нибудь из Les Arnaqueuses увидел меня и рассказал отцу. Не успела я отстегнуться, как он уже открыл пассажирскую дверь и протянул мне руку. "После вас, принцесса". Принцесса. Это слово заставило мой желудок вздрогнуть больше, чем все остальное, что он сказал сегодня. Однажды я уговорила его отвезти меня за мороженым, сказав: "Я принцесса Лучано", а он ответил: "Ну, кто я такой, чтобы отказывать принцессе". "Не могу поверить, что ты это помнишь". "Я помню каждую секунду, проведенную с тобой". Мой желудок скручивается в узел от его слов. Этот узел становится все туже и туже, пока мы поднимаемся на лифте на верхний этаж. Он немного ослабевает, когда прижимает меня к двери для яростного поцелуя, прежде чем впустить нас в квартиру Кэша — ту самую, за которой мы следили несколько дней. Когда мы входим в квартиру, я чувствую яму в животе и слышу щелчок замка. Стоя здесь и сейчас, я понимаю, насколько хреновой является вся эта ситуация. Но потом он обхватывает меня сзади за талию и целует в шею, и я не могу устоять. Только одна ночь, говорю я себе. Я откидываю голову в сторону, давая ему больше доступа, и когда он всасывает чувствительную кожу между губами, из меня вырывается стон. "Черт, — его дыхание щекочет мне шею, — ты не представляешь, как долго я ждал этого сладкого звука". Он стонет и прикусывает мочку моего уха, и мои колени почти подгибаются. Его руки скользят по моему животу и задирают подол футболки, костяшки пальцев касаются кожи живота. "Пожалуйста, дай мне увидеть тебя, Эф". Он задирает подол, и мой взгляд останавливается на большом окне справа от нас. Через него я вижу окно нашей слежки, и меня охватывает паника. Я оборачиваюсь. "Пойдем в твою комнату". К счастью, жалюзи уже опущены, но кто знает, может быть, в следующий раз кто-то из них выглянет в окно. Он задорно улыбается, и это такое красивое, светлое выражение на его обычно мрачных чертах. Он берет меня за руку и ведет по коридору в комнату. Небольшая комната с кроватью с балдахином и минимумом другой мебели и убранства — то, что можно ожидать от комнаты для гостей, но я не подаю виду, что знаю, что это не его место. Словно не в силах ждать больше ни секунды, он стягивает с меня футболку, и его руки жадно блуждают по обнаженным изгибам. Он останавливается, почти в благоговении, и мне хочется прикрыться, я не заслуживаю его обожания. Если бы он только знал, что мы собираемся сделать. Я делаю движение, чтобы скрестить руки на груди, но он отводит их и прижимает к боку. "Никогда не прикрывайся передо мной. Не тогда, когда ты выглядишь как сама Афродита". Не отпуская моих рук, он наклоняется и целует мою шею, грудь и верхушки грудей. Я задыхаюсь при каждом прикосновении его губ. Он выпрямляется и целует меня в губы, после чего опускается на колени. Он продолжает двигаться по моему телу, проводя по нему губами и языком. Он не ослабляет хватку моих рук, но желание спрятаться уменьшается с каждым его поцелуем, с каждым изгибом и веснушкой. Его глаза встречаются с моими, когда он проводит языком по нежной коже над моим поясом, заставляя меня дрожать. "К концу ночи каждая частичка тебя будет моей", — шепчет он мне в плоть, расстегивая зубами джинсы. Блядь, если я когда-либо видела что-то более сексуальное, чем этот мужчина, стоящий на коленях передо мной. Отпустив мои руки, он стягивает джинсы с бедер и спускает их вниз, пока на мне не остается только черный кружевной бюстгальтер и такие же трусики. Он встает, собирает в кулак мои волосы и откидывает голову назад. Заставив себя поднять глаза, я замечаю два крючка, ввинченных в перила балдахина над изножьем кровати. Губы Финна касаются моего уха, и он шепчет: "Тебя когда-нибудь связывали, принцесса?" "Нет", — вздохнула я, кожа горит, пульс бьется между ног. В прошлом у меня были парни, но, как бы я ни упиралась, никто из них не был даже отдаленно таким грубым, как мне хотелось. Наверное, все они слишком боялись моего отца, чтобы оставить хоть какие-то синяки. Забавно, ведь мой отец без проблем оставлял их после себя. Я не теряю надежды, что это может быть моим единственным шансом испытать то, о чем я так долго мечтала, оказаться во власти мужчины, который не находится под властью моего отца и который может дать мне то, чего я действительно хочу. И если эта ночь с Финном — все, что я получу… как я могу отказаться? Финн проводит языком по нижней губе, в его глазах появляется лукавый блеск. "Хорошо. А теперь стой здесь". Я стою неподвижно — только грудь вздымается и опускается, когда сердце колотится под ней, — пока он идет к комоду и достает две катушки шелкового шнура и еще что-то маленькое и белое, что я не могу хорошо рассмотреть. Он возвращается ко мне и останавливается, глядя на мою обнаженную фигуру. "Руки вверх". Его голос стал более холодным, властным, но все еще пылает вожделением и чем-то еще, что я не могу определить. Что бы это ни было, оно заставляет мои внутренности чувствовать себя как расплавленный жар. Разумная часть меня хочет спросить: что, черт возьми, я делаю? Позволяю человеку, с которым не разговаривала десять лет, связать меня практически догола? Но, несмотря на эти десять лет и всех парней между ними, я никогда, ни с кем из них не чувствовала себя так близко, как с Финном. Возможно, я держусь за идиллические воспоминания, за подростковую любовь, которая закончилась, не успев начаться. Или же Фокс Финн действительно единственный мужчина, с которым я когда-либо чувствовала себя в безопасности. 1 Он методично завязывает каждое запястье причудливым узлом, тугим, но удобным. Я ощущаю горький привкус, когда понимаю, что легкость, с которой он использует веревку, означает, что он делал это раньше… много раз. Он осторожно поворачивает меня за бедра лицом к кровати, а затем привязывает конец каждой веревки к одному из крюков над нами. Мое сердце бьется неровно, когда я чувствую его позади себя, но без его прикосновений, гадая, что он будет делать дальше, и с таким нетерпением, что мои внутренние бедра становятся гладкими. "Ты так прекрасна в таком виде, — вздрагиваю я от пальца, которым он проводит по моему позвоночнику, — ты будешь выглядеть еще прекраснее с ярко-красной попкой…" Шмяк! Я вскрикиваю от шока, но тут же сменяюсь тихим хныканьем, требуя еще. "Тебе понравилось, да?" Его голос такой низкий, что я едва слышу его, как шепот призрака. Я слышу шаги и поворачиваю голову как можно дальше, чтобы увидеть, как он достает из комода что-то еще. Он поймал мой взгляд и покачал головой. Я снова смотрю прямо перед собой, и меня охватывает легкое волнение при мысли о том, что я могу сделать что-то плохое. Я снова чувствую его позади себя, а затем прохладное, плоское прикосновение чего-то к моему бедру. Я опускаю взгляд и вижу, что он тянет черное кожаное плетение по моей ноге. Сердце заколотилось в предвкушении. Дразняще медленно он подносит его к моему бедру, а затем ласкает округлость моей попки. "Прежде чем мы начнем, у меня есть вопрос…"