– Ну, и правильно, что стоят, – закивал Павел Егорович, словно так и должно быть. Кряхтя, он вылез из-за стола. – Уроки, значит, закончились, вот они и домой спешат, к вам, значит… Елена нажала на вызов Марину, но в автоответчик вежливо сообщил, что абонент временно недоступен. – Ну, вы тут решайте, а я пойду, – заторопилась Екатерина и, не без труда протиснувшись между Борисом и раковиной, заспешила к выходу. – Может, мы их встретим? – нерешительно предложил Борис, но Елена качнула головой: – Нет уж. И так накатались за сегодня, у меня голова уже болит. Пойдем перекусим куда-нибудь. Одни, без мальчика. Последнее предложение прозвучало как непреложный факт, чтобы у Бориса даже не возникло никаких мыслей возразить. Уже в дверях Борис поймал взгляд Димы. В одной руке мальчик держал смятый лист бумаги, в другой – красный фломастер. «Не блосайте нас», – щелкнуло в мозгу, и Борис поспешил отвести взор от мальчугана. – Мы скоро придем, – глухо сказал он, к своему стыду, ощущая в произнесенных словах оправдывающиеся нотки. – Через… через час. Дима не сводил глаз с семейной пары. В коридор, пошатываясь, вышел Павел Егорович. – А то смотрите, – икнув, проговорил он. – Зачем вам на эти гостиницы хреновы тратиться… Вечерком посидим… Но Борис уже не слышал пьяного инвалида, спускаясь по ступенькам следом за женой. * * * Саша испуганно озиралась вокруг, словно рассчитывая, что вот-вот за нескончаемой лесополосой мелькнет их покосившийся барак, в котором они с сестрой и братом жили последний месяц после расселения. – До дома еще очень далеко, Сашок, – сказала Марина, будто читая мысли младшей сестры. – Но ты не расстраивайся. – Мы будем ждать нового автобуса? – спросила девочка. Подул промозглый ветер, и она накинула капюшон, отворачивая лицо от колючих снежинок, впивающихся в кожу. Марина, щурясь, посмотрела на заснеженную трассу. Мимо, разбрызгивая слякотную кашу, пронесся огромный грузовик, донельзя заляпанный грязью, и если бы девочки не отскочили назад в самую последнюю секунду, их бы окатило с ног до головы. – Следующий автобус будет тот же самый, Сашок, – со вздохом сказала Марина. – Часа через два. И там будет та же самая тетя. Она не разрешит нам ехать без денег, понимаешь? На раскрасневшемся от холоде личике Саши отразилось искреннее недоумение: – А почему нас раньше не выгоняли? – Потому что ты была маленькая, – терпеливо ответила Марина, хотя ее стали утомлять расспросы любопытной сестренки – нужно было принимать какое-то решение. Не стоять же тут, на морозе, в ожидании чуда?! – Если бы тебе было шесть лет, нам бы не надо было платить, – добавила она. – А ты специально сказала, что я взрослая, да? – Специально, – не стала скрывать Марина. Несколько секунд Саша о чем-то сосредоточенно размышляла, затем решительно сказала: – Ну и правильно. Врать нехорошо. Марина вытащила из внутреннего кармана пуховика мобильник. На него тут же попали снежинки, и она, бережно обтерев экран, щурясь, взглянула на время. 17:10. «Если мы пойдем пешком, то в Согру придем где-то через два часа», – прикинула она про себя. Затем чуть не хлопнула себя по лбу. – Я полная дура, Сашок! – воскликнула она, и кроха вопросительно уставилась на сестру. – Мы сейчас позвоним нашей маме Лене! И она с дядей Борей нас заберут! – возбужденно проговорила Марина. Глаза Саши заблестели. – Тогда скорее звони! Пальцы не слушались, список абонентов расплывался, буквы и цифры прыгали перед глазами, превращаясь в карикатурных человечков, которые кривлялись ей с экрана потрепанного «Самсунга». Совершенно некстати девочка обратила внимание, что зарядка телефона была практически на нуле. «Как бы сотовый и вовсе не сел». С замершим сердцем Марина слушала, как в ожидании ответа играет какая-то мягкая музыка. Это необычно красивая музыка была словно из другого мира, там, где нет грязных, разбитых дорог, пронзительного холода, который, казалось, забирался в каждую пору твоей кожи, чтобы выморозить тебя до льда, там нет злых и обиженных на все и вся кондукторов, высаживающих двух сирот на мороз только из-за того, что на проезд им не хватило каких-то шесть рублей… Она встрепенулась, услышав в трубке знакомый голос: – Але? Але, Марина? – Тетя Лена! Тетя Лена, мы тут, на остановке! Мы ехали из школы и… Она замерла, услышав характерный короткий писк, и отстранила телефон от уха, словно он был заразным. – Ну, что там? Марин, чего она сказала!? – Саша с нетерпением дергала за рукав сестру. Марина с трудом выдавила улыбку. – Ничего. Я не услышала. Телефон старый, Сашок, и батарея тут же села. Прости, что хорошенько не зарядила вчера… Но я успела ей сказать, что мы на остановке. «Правда, не сказала, на какой именно», – добавила она про себя с беспокойством. – Может, они за нами приедут? – с надеждой спросила Саша. – Может быть. Пошли, Сашок. Надо идти, а то уже темнеет. Она заботливо поправила сестре шарф, капюшон, лямку рюкзака. – Давай сюда руку. Саша послушно взяла сестру за руку, и девочки зашагали вперед. Несколько минут они молчали. Не потому, что говорить сестрам было не о чем, нет, они могли болтать часами непрерывно на самые различные темы. Просто этот противный ветер, как назло, бил прямо в лицо, швыряя игольчато-острую россыпь льдинок в глаза, нос, румяные щеки, и девочкам даже пришлось пригибать головы к груди. Ослик Тим болтался на рюкзаке Саши, словно хотел оторваться от «бегунка» молнии и улететь прочь от своей хозяйки. Когда наконец метель немного улеглась, Саша спросила: – Марина, а почему эта тетя в автобусе такая злая? Ее кто-то обидел? «Наверное», – подумала Марина, решив, что в словах сестры есть толика правды. – Это потому, что ей кто-то в глаз ударил и у нее синяк, – продолжала рассуждать девочка. – А может, ей как раз синяк поставили, потому что она такая злая, – предположила Марина, и Саша, обдумав эту версию, кивнула головой. – А почему ты все время щуришься? – снова задала она вопрос. Марина замялась. Она не хотела сейчас обсуждать эту больную тему, но факт оставался фактом: зрение ее существенно ухудшилось, и причина тому – та страшная ночь, когда ей, полураздетой, напуганной до смерти от дымовой завесы и полыхающего пламени, пришлось вытаскивать из огня детей, как Сашу с Димой, так и других… – Сильный ветер, вот и щурюсь, – выкрутилась она. – А мы не заблудимся? – Нет, – без тени сомнения ответила Марина. – Тут ведь одна дорога. Мы по ней пойдем и скоро придем домой. А там нас будут ждать тетя Лена и дядя Боря… – Марина… Девочка повернула голову, глядя на младшую сестру. Из-под заснеженной шапки на нее глядели серьезные глаза. – А почему ты тетю Лену не называешь мамой? Ведь они с дядей Борей наши мама и папа? Марина вновь замешкалась. Она сама не могла ответить себе, почему так происходит. Несмотря на то, что вопрос с переездом в новую семью можно было назвать почти решенным, какая-то странная, невидимая преграда удерживала полностью раскрыться перед тетей Леной и ее мужем, дядей Борей. Хотя они были всегда очень добры и внимательны к ним… Вероятно, слишком сильны еще были воспоминания о прежней семье, которая вернула их в детский дом меньше чем через год с тех пор, как взяли к себе… Но Марина не хотела вспоминать об этом периоде жизни. – Знаешь, Сашок, как только они нас заберут к себе и мы станем жить вместе, тогда, конечно, они станут для нас настоящими мамой и папой. Договорились? Саша улыбнулась, и Марина, с облегчением вздохнув, поняла, что ответ сестру устроил. Она ошибалась, полагая, что обратная дорога домой будет всегда прямая. До развилки оставалось меньше километра.