От внезапно настигшего осознания я начинаю смеяться. – Ух, какой ты мелочный. – Понятия не имею, о чем ты. – Имеешь. Не хватает только твоего огромного портрета. – Видимо, когда-то он видел банкетный зал, потому что создал полную его противоположность. Эта комната меньше, и в ней больше мебели, но не заметить связь невозможно. Более того, она совсем не похожа на остальные части дома. Аид явно любит дорогие вещи, но все помещения, которые я успела увидеть, кажутся уютными и обжитыми. А эта комната – холодная, как башня Зевса. – Мне не нужен огромный портрет, – сухо отвечает он. – Все, кто входит в эти двери, знают, кто здесь правит. – Такой мелочный, – повторяю я и смеюсь. – Мне нравится. – Принято к сведению. – Мне показалось, что он сдерживает улыбку, хоть я и не уверена до конца. Чтобы не любоваться его красивым лицом, как влюбленная дурочка, я поглядываю на удобные кожаные диваны и кресла, расставленные особым образом, а еще на несколько предметов мебели, которые я узнаю если не по виду, то по описанию. Скамейка для порки. Крест Святого Андрея. Рама, к которой можно было бы подвесить человека, если творчески подойти к использованию веревки. А еще в комнате никого нет. Я поворачиваюсь в руках Аида, чтобы посмотреть на него. – Что такое? Он сажает меня на ближайший диван, и я провожу пальцами по гладкой коже. Как и все остальные предметы мебели вокруг, он безупречен и чист. А еще он холодный. Невероятно холодный. Именно этого я бы ожидала от Аида, основываясь на окружающих его вымыслах, но отнюдь не на том, каков он на самом деле. Подняв взгляд, я вижу, что он внимательно за мной наблюдает. – Что? Почему здесь никого нет? Аид медленно мотает головой. – Ты думала, что я в первый же вечер брошу тебя на съеденье волкам? Персефона, каплю доверия. – Я ничего тебе не должна. – Слова звучат слишком резко, но мне пришлось набраться смелости, и от неоправданных ожиданий голова идет кругом. От самого этого места она идет кругом. Здесь все не так, как я ожидала. И он не такой, как я ожидала. – Ты должен заявить свои права и сделать это сейчас же. – А ты должна перестать указывать мне, что делать. – Аид оглядывает комнату с задумчивым выражением лица. – Ты говоришь, что не девственница, но занималась ли прежде чем-то необычным? Его вопрос ставит меня в тупик. Врать нет смысла, по крайней мере, об этом. – Нет. – Так я и думал. – Он сбрасывает пиджак и медленно закатывает рукава. Даже не смотрит на меня, не обращает внимания, как я взглядом пожираю каждый сантиметр обнажившейся кожи. У него красивые предплечья, мускулистые и покрытые татуировками, хотя я не могу разобрать рисунок. Похоже на вихри, и лишь спустя несколько долгих мгновений я понимаю, что они маскируют шрамы. Что же с ним произошло? Он садится рядом со мной, оставив между нами подушку. – Нужно, чтобы ты ответила на несколько предварительных вопросов. В ответ я издаю удивленный смешок. – Я не знала, что у нас собеседование. – Вряд ли. – Он пожимает плечами и выглядит как король, беззастенчиво занимая больше положенного пространства. И дело даже не в его теле – крупным его не назвать. А в самом его присутствии. Он заполняет собой все пространство комнаты, почти не давая шанса вздохнуть. Аид пристально за мной наблюдает, и у меня возникает неприятное ощущение, что он отслеживает малейшие изменения в выражении моего лица. Затем он обводит рукой комнату. – Пусть у этого соглашения есть цели, помимо удовольствия, я не заинтересован в том, чтобы тебя травмировать. Если собираешься трахаться со мной, то можешь и сама получить удовольствие. Я моргаю. – Очень заботливо с твоей стороны, Аид. Мой сарказм скатывается с него как с гуся вода. Хотя я уверена, что его губы дрогнули в улыбке. – Отвечай «да», «нет» или «возможно». – Я… – Связывание. Тело начинает пылать от этой мысли. – Да. – Секс на людях. Нет. Но это неправда. Правда в том, что сама мысль об этом меня воспламеняет. Я смотрю ему в лицо, но не вижу в нем ничего. Ни поощрения. Ни осуждения. Быть может, именно поэтому я могу ответить честно. – Мы уже говорили об этом. Да. – Не помешает уточнить. – И он продолжает в том же духе. Называет одно занятие за другим, а я пытаюсь отвечать как можно честнее. О большинстве из них я даже никогда не задумывалась, лишь встречала когда-то в художественной литературе. Я знаю, что заводит меня в книгах, которые я читаю, но возможность воплотить это в реальной жизни кажется уму непостижимой. Разговор не назовешь комфортным, и все же он меня успокаивает. Аид и впрямь основательно готовится, а не бросает меня прямиком в пропасть. Не помню, когда я в последний раз становилась объектом столь пристального внимания. И это озарение медленными волнами разносит жар по всему телу, а от мысли о том, чтобы исполнить все, что перечисляет Аид, у меня ускоряется дыхание. Наконец он облокачивается на спинку дивана с задумчивым выражением лица. – Этого достаточно. Я жду, но его взгляд становится отрешенным. Будто меня вовсе здесь нет. Открываю рот, но решаю не отвлекать его от размышлений. Вместо этого встаю и поворачиваюсь к ближайшему необычному предмету мебели. Он немного напоминает менее бездушную версию стола, на котором сидят на приеме у врача, и мне хочется увидеть его в деле. – Персефона. От резкости в его голосе я замираю на месте. Бросаю на него взгляд через плечо. – Да? – В этой комнате ты должна отвечать «да, господин». – Он указывает на место, с которого я только что встала. – Сядь. – А что будет, если я не стану слушаться вот так? – Я щелкаю пальцами. Аид снова пристально меня рассматривает, его тело напряжено, будто он готов броситься на меня при малейшей же возможности. Вероятно, это должно меня напугать, но кровь пульсирует в венах вовсе не от страха. А от приятного волнения. Очень медленно и недвусмысленно Аид подается вперед. – Тогда ты будешь наказана. – Понятно, – неторопливо отвечаю я. Значит, это вопрос выбора. Сейчас за нами никто не наблюдает, нам нет смысла разыгрывать спектакль. Мне не нужно быть ни безупречной, ни жизнерадостной, ни яркой или вешать на себя еще один невообразимый ярлык, которого по какому-то недоразумению на мне не было раньше. Осознав это, я испытываю головокружение и какое-то пьянящее чувство. Я снова обвожу комнату взглядом. – Что это место для тебя значит? Свобода от ярлыков? – Это место и есть ярлык. – Я хмурюсь, и он вздыхает. – Существует не так уж много способов удержать власть. Страх, любовь, преданность. Последние два весьма непостоянны, а первого трудно достичь, если только ты не прочь замарать руки. – Как Зевс, – бормочу я. – Как Зевс, – соглашается он. – Хотя у этого ублюдка достаточно обаяния, чтобы не приходилось марать руки, когда ему этого не хочется. – А ты их мараешь? – Я в очередной раз оглядываю комнату и начинаю понимать. – Но тебе и не придется это делать, если тебя и так все боятся, так ведь? – Репутация – это все. – Это не ответ. Аид изучает меня взглядом. – А он тебе нужен? Нужен ли? Для нашей сделки он не требуется, а я уже в любом случае решилась на нее и не собираюсь отступать. Но ничего не могу поделать с любопытством, которое вонзается в меня клыками и не хочет отпускать. Мой интерес к Аиду длится годы, но встретиться с реальным человеком, а не мифом в тысячу раз притягательнее. Я уже догадалась о назначении этой комнаты, этой тщательно продуманной сцены. Хочется узнать о нем больше. Я выдерживаю его пристальный взгляд. – Я бы хотела услышать ответ, если ты готов его дать. На мгновение мне кажется, что он не ответит, но, в конце концов, все-таки кивает. – Люди привыкли бояться Аида. Как ты сама не раз отметила, этот титул – призрак Олимпа. Я использую, усиливаю этот образ. – Он обводит рукой комнату. – Устраиваю эксклюзивные вечеринки для тщательно отобранных представителей верхнего города. Мои вкусы и так уже стали извращенными, и я попросту использую это пристрастие в собственных целях. Я осматриваю комнату и останавливаю внимание на троне. С ним проще создать масштабный образ Аида, темного короля, противоположного Зевсу на золотом троне. Оба образа, которые они воплощают перед публикой, не соответствуют действительности, но я предпочитаю версию Аида. – Значит, ты сидишь здесь, возглавляешь это логово греха и потворствуешь своим желаниям, отчего все наблюдатели дрожат от страха и шепотом рассказывают об этом остальным? – Да. – Что-то странное в его голосе заставляет меня обернуться. Аид смотрит на меня как на головоломку, которую пытается собрать. Он подается вперед. – В верхнем городе, в самом деле, не знают, какую ты представляешь ценность?