– Я передумал. – Что? Нужно осторожно все обыграть. Она не поблагодарит меня за то, что командую ей, но я все равно не позволю ей продолжать из принципа. Будут и другие ночи, другие возможности. Я не собираюсь делать то, что может ей навредить. Смотрю на нее долгим взглядом. – Я сегодня не в настроении трахать твою красивую киску на сцене. В ее глазах вспыхивает облегчение, и она застенчиво улыбается. – Меня так легко раскусить? – Я научился понимать тебя лучше, чем остальных. – Наклоняюсь ближе. – Но говорю тебе правду. Я пока не готов так резко выставлять тебя напоказ. Мне нравится, что мы остаемся в тени, что делим то, что у нас есть, только между нами. Простишь меня? – Конечно. – Она расслабляется и быстро целует меня в уголок губ. – В теории звучит так возбуждающе, но теперь, когда я здесь… – Если решишь, что вообще не готова воплощать эту фантазию, ничего страшного. Она отклоняется назад. – Но ты хочешь этого. Рано или поздно. Я беру ее за руку и провожу большим пальцем по костяшкам. – Да, мне это нравится. Но при условии, что ты получаешь удовольствие. А если тебя это не возбуждает, то это спорный вопрос. – Хм-м. – Она рассматривает наши руки. – Может, сегодня для начала сделаем что-нибудь в тени на этом троне? В следующий раз пойдем дальше? – Если хочешь, – осторожно отвечаю я. Ничего не говорю о том, что нам потребуется гораздо больше шести недель, чтобы разобраться со всеми развратными мыслями, которые крутятся в ее впечатляющем мозге. Это было бы нечестно, и я не хочу даже мимоходом причинить ей боль. – Но не сегодня? – Не сегодня, – подтверждаю я. – Хорошо. – Кажется, она расслабляется еще больше, а потом уголки ее губ приподнимаются в улыбке. – В таком случае, Аид, я бы очень хотела, чтобы вечер начался с того, что ты трахнешь меня в рот, сидя на своем троне. Я замираю. Ее губы уже множество раз обхватывали мой член, но не думаю, что когда-нибудь привыкну слышать, как она произносит эти грязные слова. Но и жаждать услышать их я тоже не перестану. Я не говорю ей, что ночь только начинается. Она продемонстрировала мне свою уязвимость, а теперь предлагает то, чего мы оба хотим, чтобы вновь обрести почву под ногами. Отпустив ее, я облокачиваюсь на спинку кресла и кладу руки на подлокотники. – Конечно, маленькая сирена. Встань на колени. Не теряя времени, она слезает и повинуется. Даже стоя на коленях, она выглядит как настоящая королева. Расстегивает мне брюки и достает член. Маленькая вертихвостка облизывает губы и смотрит на меня. – Они все смотрят, да? Мне незачем поднимать взгляд, чтобы знать ответ, но я все равно делаю это. Теперь, когда все поняли, что планы изменились, несколько скрытых тенью фигур уже совокупляются, но большинство смотрит в нашу сторону, развалившись на диванах и креслах. – Им плохо видно, но воображение сделает за них дело. – Ммм. – Она дрожит, но на этот раз только от желания. – Они смотрят на нас и видят, как ты обесцениваешь собственность Зевса. – Ты не его собственность. – Слова звучат резче, чем мне хотелось. Она обхватывает основание члена ладошкой. – Я знаю. – Персефона одаривает меня душераздирающей улыбкой. – Испорть мой макияж, Аид. Устрой хорошее шоу – только для нас. Для нас. Эта женщина прикончит меня, если продолжит говорить так, будто мы с ней вдвоем противостоим всему миру. Будто мы команда, одно целое, пара. Но я не поправляю ее. Вместо этого позволяю себе погрузиться в фантазию, как, судя по всему, погружается в нее она сама. Фантазию о нас. Я наматываю ее волосы на кулак и придаю лицу холодное и сдержанное выражение. – Отсоси мне, маленькая сирена. Как следует. – Да, господин. – Она, не колеблясь, вбирает мой член в рот, пока ей не приходится помочь себе рукой, чтобы дойти губами до самого основания. Она слегка давится, но это нисколько ее не останавливает. А я только и делаю, что сдерживаюсь, пока Персефона с легкостью набирает темп и при каждом движении вниз чуть не задыхается. Но, похоже, это я задыхаюсь. Когда от слез у нее растекается тушь, а помада размазывается на губах, оставляя след на основании члена, начинает казаться, что я ее принуждаю. Даже не глядя, я чувствую, что сексуальное напряжение в комнате нарастает. Но все равно смотрю. Оглядываю комнату, пока Персефона пытается взять мой член в горло, и вижу тех, кто смотрит на происходящее с вожделением, а еще тех, кто выглядит почти обеспокоенным. Мне тошно от этого. В прошлом каждый раз, когда я устраивал подобные действа, то делал это, чтобы добавить новый пласт к мифу об Аиде, укрепить репутацию человека, с которым лучше не связываться. Раньше они смотрели на меня со страхом, и это никогда меня не беспокоило, потому что этот страх служил определенной цели. Но Персефона не безымянная партнерша, которая, исполнив свою роль, вернется к нормальной жизни. И неважно, что это действо и его конечный результат нужны ей так же сильно, как и мне. От мысли, что они думают, будто я порочу невесту Зевса исключительно ради мести, в груди саднит, как от осколков битого стекла. А оттого, что они верят, словно нечто столь земное и естественное, как секс, может опорочить человека, эти осколки вонзаются еще глубже. Персефона сжимает пальцами мои бедра, и я перевожу взгляд с собравшихся на нее. Она чуть отпускает мой член, чтобы сказать: – Будь со мной, Аид. Сегодня важны только мы. Она права. Знаю, что права. Я закрываю глаза лишь на мгновение и открываю их. Единственная в этой комнате, кто имеет значение, стоит на коленях между моих ног и смотрит на меня таким горячим взглядом, что даже удивительно, как мы оба не вспыхнули. Она восхитительно растрепана, а то, что она позволила сделать это ради меня… какая-то упоительная нелепость. – Я здесь. – Прокашливаюсь сквозь внезапно вставший в горле ком. – Я с тобой. Она улыбается и снова берет член в рот, продолжая сводить меня с ума от удовольствия. Я не пытаюсь сдерживаться. Только не сейчас, когда Персефона так сладко меня посасывает, превратив происходящее в момент только для нас двоих, а не представление для них. Я провожу большими пальцами по ее щекам, стирая слезы. – Я вот-вот кончу. – Предупреждение и обещание. Она тотчас ускоряет темп, двигаясь так, будто по другую сторону этого оргазма ее ждет спасение. Я кончаю. Вся комната сжимается до нас двоих, и удовольствие берет верх. Она все проглатывает и продолжает посасывать, пока мне не приходится оттолкнуть ее. Персефона облизывает губы и радостно улыбается. – Я очень, очень люблю наблюдать, как ты теряешь контроль. А я очень, очень люблю тебя. Кое-как я держу слова в себе. Не могу сказать их ей, не привязав при этом к себе, не испортив все. Но… могу показать. Могу сделать ей ответный подарок за все, что она дала мне за минувшие несколько недель, соединившихся в этом действе. Эта женщина не заслуживает того, чтобы стоять на коленях. Она заслуживает, чтобы ей поклонялись. Заслуживает сидеть на троне как равная мне. И я намерен вознести ее туда. Застегиваю брюки. – Встань. Видимо, она ожидала, что снова окажется у меня на коленях, потому что у нее округляются глаза, когда я подталкиваю ее в кресло, в котором только что сидел сам. На трон. Она хмурит брови, но я не даю ей возможности задать мне вопрос. А просто встаю перед ней на колени. Она смотрит на меня во все глаза. – Аид, что ты делаешь? Я могу лишь смотреть на нее. Платье струится по ее ногам и падает на пол, темный трон у нее за спиной и продуманный свет создают эффект ореола на светлых волосах. Даже учитывая, что ее макияж далеко не безупречен, невозможно отрицать силу, которую она источает каждой клеточкой своего существа. Раньше я думал, что она выглядит как королева, но чертовски ошибался. Она треклятая богиня. Глава 24. Персефона Я не в состоянии смотреть на другую часть комнаты, поэтому сосредотачиваю все свое внимание на мужчине, который стоит на коленях возле моих ног. Он хоть понимает, насколько это противоестественно? Да, он и раньше стоял передо мной на коленях, но тогда все было иначе. Наедине, только между нами. Неважно, как мы сейчас расположились, нет никаких сомнений в том, что он доминант до глубины души. Он никогда по-настоящему мне не подчинялся. И не делает этого сейчас. Но все выглядит именно так, и для собравшихся свидетелей больше ничего не имеет значения. Они наблюдают, как Аид из Тринадцати стоит на коленях у ног женщины, сидящей на троне. Я думала, мы помечали меня как ту, кто принадлежит ему и только ему, но происходящее не вписывается в этот план. – Что ты делаешь? – шепчу я. – Воздаю должное. Его слова не имеют смысла, но он не дает мне времени их обдумать. Хватает подол платья и ведет ладонями по моим ногам, прихватив с собой ткань. Обнажая мои голени, коленки и бедра, а потом, наконец, собирая платье над ними. Сейчас все совсем не так, как в последний раз, когда мы были в этой комнате. Тогда я не думала о скромности, а сходила с ума от желания, и мне было наплевать, кто видел, чем мы занимались в тени, но из-за положения, в котором сейчас находится Аид, происходящее начинает казаться тайной. Будто все это только для нас.