Глава 27. Аид Я предполагал, что Персефона отвернется от меня. Теперь она увидела, на что я способен. Больше не осталось иллюзий, будто я хороший человек, который притворяется. Последние полчаса я морально к этому готовился, пока она помогала сестре устроиться наверху. Я никак не ожидал, что она придет ко мне за утешением. – Прости. – Персефона глубоко вздыхает, сжав кулаками рубашку у меня на спине, будто боится, что я отстранюсь первым. – Похоже, я принесла тебе одни только проблемы с тех пор, как попала в нижний город. – Иди сюда. – Целую ее в висок. – Никогда не извиняйся за то, что ворвалась в мою жизнь, маленькая сирена. Я не жалею ни об одном мгновении, что провел с тобой. И не хочу, чтобы сожалела ты. – Хорошо, – тихо отвечает она и молча прижимается ко мне. Мы стоим и слушаем, как Эвридика плачет в ванне, да так громко, что звук перекрывает шум воды. Наконец, Персефона вздыхает. – Я не могу сегодня оставить ее одну. – Я знаю. – Мне не хочется ее отпускать, выходить из этой комнаты. Оказавшись одна и имея достаточно времени, она может переосмыслить свои чувства по поводу случившегося этой ночью. Откашливаюсь. – Спасибо, что окликнула меня. Я… Я не уверен, что остановился бы. – Я напрягаюсь, ожидая, что из-за этого признания она неизбежно отвергнет меня. Персефона медленно кивает. – Потому и окликнула. – Собирается сказать что-то еще, но в душе прекращает литься вода. Мы оба смотрим в сторону ванной. Сегодня ночью Эвридике она нужнее, чем мне. В последний раз сжав Персефону в объятиях, заставляю себя отпустить ее. – Здесь вы будете в безопасности. Неважно, что теперь изменилось, это – неизменно. – Аид… – У нее слегка дрожит нижняя губа, но она с усилием ее напрягает. – Он воспользуется случившимся, чтобы заставить меня вернуться, а тебя поставить на колени. Я не могу ей врать, хотя утешительная ложь сейчас могла бы оказаться кстати. – Он попытается. – Я поворачиваюсь к двери. – Я не позволю ему забрать тебя, Персефона. Даже если для этого придется собственноручно его убить. Она вздрагивает. – Я знаю. – В ее словах не слышно радости. Напротив, они звучат печально. Как будто она прощается. Уйти оказывается сложнее, чем я ожидал. Не могу избавиться от чувства, что ее не будет, когда я вернусь. Но при всем прочем очевидно, что Зевс не рискнет упустить свое преимущество, сегодня же нанеся удар. Ему нужно, чтобы остальные из Тринадцати были на его стороне, когда он придет за мной, а на это потребуется время. Надеюсь. Возле дверей кабинета стоит Харон. Он буравит дверь сердитым взглядом, но я знаю его достаточно хорошо и понимаю, что он до сих пор злится из-за произошедшего. Увидев меня, он встряхивается. – Андреас ждет. – Тогда не будем заставлять его ждать еще дольше. Как только мы входим в комнату и я закрываю дверь, старик уже качает головой. – Так и знал, что этим все закончится. Он уничтожит тебя, как уничтожил твоего отца. – Его слова звучат слегка невнятно, и стакан с янтарной жидкостью в его руке явно служит тому причиной. Бросаю взгляд на Харона, но тот лишь пожимает плечами. Тут и говорить не о чем. Даже в своем преклонном возрасте Андреас делает, что хочет. Мне нужно мобилизовать своих людей, но для начала надо разобраться с этим. В конце концов, я в долгу перед ним и обязан ему всем. – Я не мой отец. – Было время, когда эта правда была словно зуд, который мне не удавалось толком расчесать. Андреас любил моего отца, был предан ему до мозга костей. Он всегда рисовал для меня портрет невероятного человека, наполняя его странными ожиданиями, которые тяжким грузом давили на меня, пока я рос. Как я мог сравниться с ним? Но в этом весь фокус. Мне не нужно состязаться с призраком человека, который был моим отцом. Его больше нет. Нет уже больше тридцати лет. Я сам по себе, и Андреасу давно пора это признать. Я сажусь в кресло напротив него. – Я не мой отец, – медленно повторяю я. – Он верил в правила и законы и из-за этого погиб. Он не предвидел нападения Зевса. – Единственная истина, с которой я никогда не смирюсь. Если он был так хорош, как его описывает Андреас, то почему не видел, какой Зевс подонок? Почему не защитил нас? Я гоню эти мысли прочь. Не сомневаюсь, что они вернутся и будут досаждать мне предстоящей одинокой ночью, но сейчас лишь отвлекают мое внимание. Я не могу позволить себе оступиться. – Я всю свою жизнь изучал Зевса. Думаешь, я не смогу предвидеть его действия? – А что ты можешь сделать? – Андреас похож на призрака самого себя, его некогда громкий голос звучит слабо и надломленно. – Что ты можешь сделать против короля богов? Я медленно встаю на ноги. – Он не единственный король в Олимпе. – Я киваю Харону. – Отведи его в комнату и поручи кому-нибудь остаться с ним. Потом нам нужно будет поговорить. Мы поднимаем Андреаса на ноги, и я беру его за плечи. – Отдохни, старина. Нам предстоит выиграть войну. Андреас всматривается в мое лицо. – Аид? – На его морщинистом лице расплывается улыбка. – Аид, мой старый друг. Я скучал по тебе. Не по мне. По моему отцу. В груди екает, но напоследок я сжимаю его плечи и позволяю Харону вывести деда из комнаты. Бреду к своему столу, беру бутылку виски, которую оставил Андреас, но ставлю обратно, даже не открыв. Как бы ни заманчива была мысль смягчить собственную резкость, сегодня я должен быть трезв. И не только сегодня, а до тех пор, пока все это не закончится. Дверь позади меня открывается со слабым скрипом, отчего волосы на затылке встают дыбом. Все мои инстинкты кричат об опасности, но вместо того, чтобы резко обернуться и бросить бутылку виски, я медленно поворачиваюсь, заранее подозревая, кого увижу. Только один человек способен пробраться через мою охрану. Честно говоря, я удивлен, что на этот раз она решила войти через дверь, а не возникла в кресле моего кабинета, словно по волшебству. – Однажды тебе придется рассказать мне, как ты обходишь мою охрану, даже когда она максимально усилена. – Возможно, однажды я подумаю об этом. – На лице Гермес нет характерной широкой улыбки. На ней черные облегающие брюки и длинная фиолетовая туника, которая выглядит не то как мужская рубашка, не то как платье. Видимо, так проще оставаться тенью. Я обхожу ее и опираюсь на стол. – Полагаю, ты по официальному делу. – Да. – В чертах ее лица мелькает что-то похожее на сожаление. – Ты совершил ошибку, Аид. Не стоило давать ему такую возможность. Ты связал нам всем руки. Даже тем, кто считает тебя другом. По какой-то причине меня задевает именно это. Друзья. Едва я успел признать, что она и Дионис могут быть мне друзьями, их не стало. Несмотря на мою решимость сохранять контроль, боль внутри оживает. – Не такие уж мы хорошие друзья, если окажемся по разные стороны в этой войне. Она прищуривается. – Ты не знаешь, как все устроено в верхнем городе. Это иной мир. Пусть ты великодушный король нижнего города, но Зевс – совершенно другой зверь. Перейдя ему дорогу, приходится платить слишком высокую цену, и большинству из нас она не по силам. Это меня удивляет. Я уже много лет знаю Гермес, но мы по обоюдному молчаливому согласию никогда не говорили о нашем прошлом. Я не знаю, откуда она, ничего не знаю о ее семье и о том, есть ли она у нее вообще. Не знаю, насколько высокую цену она заплатила за попытку противостоять Зевсу. Я вздыхаю. Не хочу казаться чертовски уставшим, но необъятная значимость предстоящего грозит поглотить меня с головой, если задумаюсь об этом слишком глубоко. Я просчитывал такую возможность с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы понять, что случилось с моими родителями и кто за это в ответе. Вот только Персефона никогда не входила в мои планы. Даже не хочу думать о том, чтобы расплачивалась она. Нет. Я этого не допущу. Мне плевать, что для этого потребуется. – Тогда давай к делу. – Я жестом велю ей озвучить послание, которое она, по всей видимости, доставила. – Что этот старый ублюдок хочет сказать? Гермес кивает и прокашливается. Зазвучав, ее голос оказывается поразительно похожим на раскатистый голос Зевса. – У тебя тринадцать часов, чтобы вернуть обеих дочерей Димитриу на другую сторону реки. Не выполнишь требование – ты и все твои люди будут уничтожены. Я не могу нести ответственность за потери среди мирных жителей. Сделай правильный выбор, Аид. – Гермес делает вдох и встряхивается. – Конец передачи. – Шутка не удается. Я внимательно на нее смотрю. – Тринадцать часов? – Не скажешь, что Зевсу не хватает театральности. По часу на каждого из Тринадцати. – Он не отступит, даже если я их верну. – Он слишком долго ждал, когда подвернется именно такая возможность. Не знаю, что будет, если я умру, не оставив после себя наследника, который сохранит это имя. Неужели этот титул умрет вместе со мной, и Зевс поделит нижний город с Посейдоном? Или он вмешается и назначит кого-то по своему выбору? Ни один из вариантов не пойдет на пользу моим людям. – Нет, не думаю. – Противоречие на ее лице говорит мне все, что я хочу знать. Гермес не нравится, к чему все идет, но она не станет рисковать собой, чтобы это прекратить. Сомневаюсь, что она смогла бы это остановить, даже если бы захотела. Пока я размышляю над ответом, Гермес подается вперед и притягивает меня в объятия. – Пожалуйста, будь осторожен. Я неуклюже обнимаю ее в ответ, отчасти ожидая получить удар ножом в ребра. – Я не даю никаких обещаний. – Этого я и боялась. – Стиснув меня в последний раз, она отступает. Ее темные глаза блестят, и она смахивает слезы. – У тебя есть ответ? – Он получит мой ответ через тринадцать часов. Она открывает рот, будто собирается возразить, но в итоге кивает. – Удачи, Аид. – Выходи через парадную дверь. – Разве это весело? – Она отвечает мне улыбкой и уходит, прошмыгнув за дверь и оставив меня размышлять, что я, черт возьми, буду делать. Как бы усиленно я ни готовился к предстоящему, цена все равно будет высока. Как только пройдет отведенный срок, Зевс нанесет сильный и быстрый удар и развяжет войну на моей территории, чтобы мои люди заплатили наивысшую цену. У него двойная цель: навредить мне и, вероятно, нанести ущерб непоколебимой преданности моих людей, прокладывая им путь к принятию нового лидера, когда Зевсу наконец-то удастся меня убрать.