Прохор загородил собой Вацлава и встал перед мальчиком. — Поднимайся, — велел он. Он чувствовал себя мерзавцем, последней скотиной. И эти чувства усугубились, когда маленький Клим поднял на него мокрые от слез испуганные глаза. — Отпусти моего папу!.. — со слезами, молящим голосом попросил ребёнок. — Пожалуйста… Не надо больше делать ему больно! — Я… — начал было Прохор. — Заткнись, гадёныш дряхлый! — Меллин отвесил ребенку тяжелый подзатыльник. Тот пошатнулся и едва не упал, но Прохор, повинуясь странному наитию, подставил руку не дал ему упасть. Меллин этого не заметил и подойдя к связанному Токмакому, наклонился к нему. — Ну, что? Господин прокурор, будете по-прежнему упрямиться? Или всё-таки назовете нам этот с**нный код?! — Ах вы гребаные безмозглые ублюдки… — тяжело выдохнул Вацлав. — Вот оно что, — обманчиво миролюбивым голосом произнес Меллинн. — Тогда смотри… Он резко развернулся, вскинул автомат и выдал короткую гремучую очередь. Клим в страхе дико закричал, отскакивая назад. Мальчик сжался под направленным в него дулом автомата. А в полу, рядом с ним теперь темнело несколько глубоких выбоин. В некоторых из них застряли автоматные пули. — ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ?!! Мразь ты за***ханая! — через сил заорал на Даниила Токмаков. — С**ье отродье! Что б ты сдох, паскуда!!! — Тише, тише, — засмеялся под маской Меллин и повернулся к прокурору. — Я ведь только показал, что могу сделать с твоим щенком, Вацлав. Прохор, не в состоянии произнести и звука, шокировано наблюдал за происходящим. — Тварь… Выродок! — сплевывая кровь, рычал Вацлав. — Шл**ин сын! — Лучше скажи уже пароль, — устало произнес Меллин, — если не хочешь увидеть, как я по одной пули буду всаживать в тело твоего жалкого никчемного ублюдка. Прохор не верил в то что слышал и видел. Он знал, что Даня Меллин жестокий и беспринципный подонок, но он не осознавал всех масштабов. Всё оказалось куда как хуже… — Стой… Не надо!.. — прохрипел Вацлав и, словно выдохнувшись, опустил голову на грудь. — Пароль… для сейфа… Он закашлялся, снова посмотрел на Меллина. — Да-да? — с издевательской угодливостью переспросил Меллин. — Восемь… шесть, семь… тридцать два… — с явным трудом проговорил Вацлав. Меллин посмотрел на Вячеслава Маслова. А тот уже набрал названную Токмаковым комбинацию. Прозвучал едва слышный тихий звон и квадратная дверца сейфа, мягко поддавшись, приоткрылась. Меллин отвёл заливающегося слезами Клима вниз, а Маслов и Мечников достали из сейфа небольшую, но плотную стопку листов. — Что это?! — перебирая листы с таблицами, постановлениями и печатями, спросил Маслов. Но Прохор уже знал ответ. Он прочитал первый документ, второй, пролистал ещё несколько и бросил их на стол. — Твою же мать! — с чувством произнес он и задрав голову глубоко, судорожно вдохнул. — Чего ты? — недоуменно спросил Маслов переводя взгляд с документов на Прохора. — Что не так? — Да разуй глаза! — рявкнул на него Прохор и вырвав первый лист из рук Маслова ткнул его другу прямо в лицо. — Это постановление из минздрава, а вот официальное разрешения из минпромторга, а вот ещё одно, а вот уведомление об открытии фиктивного счета на Кипре, на третье лицо! С**а!.. А вот это распечатки электронных писем, судя по содержанию, с судьями и сотрудниками минюста! А вот это разрешение из минфина! — И? И что? — Слава по-прежнему не понимал. — Это документы, изобличают всех нечистых на руку сотрудников из различных госструктур госсударства! — чуть ли не проорал Прохор. — Минздрав! Министерство финансов! Минпромторг, с**а! Куча фирм, компаний, сотрудники правоохранительных органов, судьи, директора и даже кое-кто из госдумы!.. Б**ть! Это… Это!.. В этом сейфе бумаги на огромную насквозь коррупционную, мать её, огромную преступную систему, работающую во всех отраслях страны! Всё здесь! В этом сейфе!.. Мечников не мог видеть лица Маслова, но чувствовал, что сейчас тот потрясен услышанным. Они несколько мгновений смотрели друг на друга, когда тишину нарушил скрипучий и влажно хлюпающий смех. Прохор обернулся. Вацлав Токмаков, улыбаясь безумной кровавой улыбкой, выдавил из себя: — Вы все покойники! Все! Все до единого! Тупые молокососы! Вы даже не представляете каким людям, теперь, встали поперек пути!.. — Ничего подобного! — занервничал Маслов. — Мы ничего не видели! Я ничего не запомнил! Я только… Он отшвырнул от себя бумаги, а Токмаков захихикал ещё злораднее. — Без разницы, придурок. Тебе конец. Тебе и всей вашей безмозглой компашке. В один прекрасный день вы просто исчезнете и вас даже искать не будут. Вы… вы, долбо*бы, не просто вляпались в дерьмо, из которого не выплыть… Вы уже увязли в нем по шею. А как только станет известно, что сейф открыт… Токмаков снова злорадно улыбнулся. — Вас уничтожат. Уничтожат и сотрут даже память о вашем существовании! Его сиплый смех становился все громче и все больше походил на истерику. Он смеялся, брызжа собственной кровью изо рта. Заливался безумным хохотом и не мог остановиться. А Прохор, глядя на него, ощутил глубокое касание пронизывающего нутро мертвенного холода. Его охватила мгновенная нервная дрожь. А в следующий миг Мечников согнулся пополам и его обильно вырвало. ИРИНА ТОКМАКОВА Воскресенье, 22 марта. Сверху доносилась отборная ругань Вацлава. Боясь дышать и даже шевелиться Ирина смотрела на потолок. Она старалась не слушать тихие рыдания перепуганных служанок и шепот истовой молитвы горничной. Все мысли молодой жены прокурора Токмакова были только о сыне. Сейчас ей было все равно, что будет с ней, с мужем, со всеми этими людьми. Ей было плевать… Все чего она хотела это, чтобы ей вернули Клима. Чтобы она могла прижать его к себе, чтобы он был рядом, чтобы она могла его защитить… Но она не смогла. И не сможет. Не сможет, пока он здесь. В голове женщины уже давно созрел отчаянный план. Она не была готова осуществить его… пока у неё из рук буквально не вырвали её рыдающего ребенка. Когда тот подонок в черной непроницаемой маске утащил Клима наверх, Ирина решила, что если ей вернут сына, она сделает всё, чтобы он смог сбежать. Она должна это сделать. Даже если они все погибнут. Она сама, лично, готова была вынести боль и страх за каждого, кто здесь находился. Она была готова умереть бесчисленное множество раз, лишь бы только после этого Клим был жив. Её Клим… Климушка. Её маленький родной сыночек, её свет и смысл жизни. Её маленький герой… Она не может допустить чтобы с ним с что-то случилось. Сверху донеслись шаги. Оба повара и садовник встрепенулись, вжались в стену. Служанки зажали рты руками, а родственники Вацлава в страхе жались друг к другу. В зал вошел один из бандитов, за руку он держал Клима. Ирина заметила отстраненный и ошеломленный взгляд сына. Неистово рвущееся из груди сердце женщины сдавило болью. — Мама! — увидев Ирину Клим дернулся было к ней. Тащивший его за руку бандит засмеялся и швырнул ребенка вперед. Клим упал на колени, охнул от боли, подхватился и бросился к матери. Ира встала на колени и обхватила руками подбежавшего к ней ребенка. — Твоему отродью повезло, что твой кретин-муж все-таки внял рассудку, — хихикнув, произнес бандит. Затем он развернулся и вышел из зала, весело насвистывая какую-то мелодию. В зале теперь остался только один из бандитов. Они называли его «Алекс-5». Судя по голосу он был самым младшим из них. И в этом был шанс для Клима. — Слава богу! — прошептала она, кладя ладонь на затылок сына и провожая гневным взглядом спину уходящего бандита. — Слава богу!.. Она с любовью и слезами на лице поцеловала его в висок. — Климушка… Господи… — Мама, — тихонько проговорил ей на ухо Клим. — Они папу пытают… Ира замерла. Её сердце на миг застыло. Женщина почувствовала, как её туго оплетает и подчиняет панический ужас. Всё всерьез. Их не отпустят. Их всех все равно убьют. Никто из них не выживет. Эти люди изначально пришли, чтобы убить их! Теперь Ирина знала это наверняка. И теперь она была готова.