– Уходим? Посмеявшись в душе некоторое время, я кивнул. Мы встали и пошли. Гостю, явно видавшему виды, и ждущему окончательных финансовых споров, лекарь уже от двери бросил: – Чего сидишь? Разговор не получился! – А ты зови хозяйку, пусть мимо собаки проводит – это уже мне. Вспомнился незабвенный Киса Воробьянинов: да, уж… Я рыкнул на клиента: – Торг здесь неуместен! Отправляйся за дешевкой, куда хочешь! Только от важных дел оторвал! Больной разом понял ситуацию, вскочил: – Да плачу я, плачу… Однако! Мы вернулись и сели: ведун возле пациента, а я в сторонке, возле стола. Глядел на клиента. Игоря, видимо, тоже позабавил мой экспромт. Гость поинтересовался: – Деньги после лечения или сейчас? Мы опять некоторое посмеялись в душе, глядя ему в глаза. Затем ведун спросил авторитетного меня: – Вылечим сразу? Вопрос подразумевал положительный эффект, дилеммы не было. Я кивнул. – У нас двоих должно получиться быстро. Пусть любитель поторговаться почувствует, какие силы тут привлечены ведунской общиной города Новгорода на его лечение, и больше не жалеет денег. Больной обрадовался. Эффект пустышки, как обычно, помог. Он сильно влияет на лечение. У нас при испытаниях лекарств положено: одним больным в хорошей клинике авторитетный и опытнейший врач дает испытываемый препарат, другим – того же вида пустышку. Эффект от лекарства должен быть гораздо выше. Но ведь и имитация тоже действует! – Сейчас, – показал на меня – деньги ему отдашь. Клиент подошел, отсчитал рубли. Не торопясь, я пересчитал. – Сошлось? Кивнул. Все видно было и отсюда, но я подошел и сел на прежнее место. Клоунада была закончена, пришла пора править линию. Ведун начал: стал водить руками. Направо, налево, вверх, по кругу, вниз, вперед и назад. Кулаком, ладонью, кончиками пальцев, тыльной стороной ладони. Он встал: вперед, назад, руки опущены. Обошел сзади, поделал что-то и там. Фиолетовая линия дрожала, изгибалась, цвет то усиливался, то слабел. Процесс шел активно. Лицо больного то краснело, то бледнело… На минутку покрылся весь потом. Потом просох. Все, приехали – цвет и форма линии выровнялись. Пока Игорь отдыхал, я, нарушив инструкцию, объяснял особенности диеты, чтобы не было через год – два повтора: меньше есть жареного, острого, горького, абсолютно исключить вино, водку… Вспомнив пот во время лечения, добавил: обязательно сегодня – баня! Ведун встряхнулся, встал и пошел. Мы за ним. Пациент бормотал слова благодарности. У входа его переняла Люба. В своей комнате лекарь рухнул на кровать. Да, после работы со мной вчера, ему очень тяжело. Еще двое, если включить Елену в расход энергии, на следующий день – явный перебор. Судя по цене, клиент здесь редок. Внезапно Игорь рассмеялся. Потом сказал: – А ты молодец. И главное – все вовремя. И заговорил тоже – о чем надо и в нужный момент. Со столом придумал лихо. Просто и действенно. Немного не понял: что у нас с тобой за важные дела? – Вспоминать о будущем! Ты же должен знать, чего там паскудные потомки выдумали через тысячу лет! Хохотали уже вдвоем. Видя, что наставник входит в силу, я спросил: – А почему такая большая цена, случай особо тяжелый? Ведун ответил: – Совершенно обычный. Никаких неожиданностей и не ожидалось. Цена у нас не меняется, для всех всегда одна. Мы в свое время договорились – бегать бесполезно, дешевки не найдешь. – А если несколько болезней? – Все равно, только немножко дольше. – А сколько стоит, если лечить придется несколько дней? – Значит нарабатывать опыт. У меня такой случай был один в самом начале. У других – не знаю. Об этом не говорили никогда. – А о чем говорите? – Как можно улучшить лечение. – А надолго его хватает? – Когда как. Обычно – на очень долгое время. Часто – лет на десять. Очень мало – год, два. Раньше, чем через полгода поджимает только пьяниц. – А что пьяные ходят? – Нет, не рискуют. – Вы что, соседей опрашиваете? – Этого делать не приходится. У них знак – коричневая полоса поперек лба. – А откуда у них деньги? – Обычно это бояре. У них деньги с вотчин и промыслов не переводятся, работать не надо. – А много ли народу к тебе ходит? – За неделю – двое, трое. Да, действительно, ведун очень зажиточен. Я перевел на рубли 21 века. Триста тысяч рублей в месяц по самому скромному счету. – А зачем серебряный обруч на голове? Способности усиливать? – Просто признак ведовства, как и длинные волосы. И потом: мы ведуны беседуем с теми, кто хочет у нас учиться. Их пять – шесть человек в год. Но тех, кто делается ведуном, очень мало. За девять лет выучили двух человек. Одного убили и ограбили на улице, второй уехал. – А ты как пошел в ведуны, с работой что ли были трудности? – Это нет. Мне уж за тридцать было, хороший гончар. Зарабатывал как все. Дом, жена, дочь – что еще нужно человеку. Всем был доволен. Способностей, как у тебя, сроду не было. Опять же, кормить-то семью надо. Родственники не поймут, с чего это у тебя блажь такая. Если заболеешь или пожар какой, всем родом поддержат, а выдумки у нас не поощряются. Зато сейчас, когда стал богат, первый человек в семье – денег занять, помощь побольше получить, дом построить молодым – все у Игоря. Все мужики и даже часть женщин пытались тоже стать ведунами – бесполезно. Меня в ту пору доняли сны. Каждую ночь видел, как лечу людей движением рук и попутно трогаю обруч на голове. Умаяли эти сновидения! А у нас ни ведунов, ни других лекарей сроду не было в роду. Не знал, что и делать. Пожаловался жене. Она посоветовалась с подружками и мне сказала: это божий знак. Иди пытайся. А вас кормить? Не издохнем. И вот три месяца я утром и днем делал горшки и посуду, а вечером учился. Никто не помогал. Финансового ухудшения особенного не было. А за следующий месяц заработал, как раньше за год. А дальше еще больше. Деньги-то есть у тебя? – Имею. – За сегодняшнюю свою работу возьми! Не возьмешь, обижусь. Пришлось взять. Сумма равнялась месячному заработку всей нашей скоморошьей бригады. Так и хотелось спросить: мастер, а вам подмастерье не нужен? Любой из моих музыкантов за такую сумму бежал бы сюда, подпрыгивая и роняя дудки на ходу. Игорь спросил: – Какие планы на завтра? – Сбегаю к лесу, погляжу ушкуйника. Потом на рынок, потолкаюсь с ребятами часок и сюда, учиться. – К лесу вместе сходим, Потапа выгуляем, – уточнил Игорь. – Ты сегодня в силе? Если можешь, спой мне из будущего. Я начал петь песни сталинской поры о быстрых танках и замечательных самолетах. Ведун помотал головой. – Это окончательно меня убедило в твоих рассказах. Такие песни на ходу не выдумаешь. В дверь заглянула Люба, полюбопытствовать, что за мелодии тут звучат. – Володя поет, он же скоморох. – Спойте мне что-нибудь, я музыку очень люблю. Постараемся уважить хозяйку. И полились песни 20 и 21 веков о любви. Любаша расчувствовалась. – Еще, еще… Пресек это дело хозяин. – Голосить тут можно хоть до ночи, а есть уже охота страшно. Не любитель, ох не любитель песен, исполняемых поганеньким голосишком! После такой реплики добытчика, все пошли в столовую. После ужина я пел еще, и еще, и еще… – Неужели все твои песни? – с придыханием спросила расчувствовавшаяся Люба. – Чужие заслуги мне не нужны. Люди написали. Подумал: многомиллионный советский народ, в который вошли все те племена, которые сейчас воюют между собой. Игорь усмехнулся, зная происхождение песен. Утром мы подошли к лесу. На нужном месте уже стояли, обнимаясь, парень с девушкой. На груди у Лены оранжевый огонек стал пуще прежнего, увеличился в размерах и добавил яркости, стал близок к тому, что сиял у Матвея. Игорь крякнул – быстро же у них задалось! Ушкуйник, завидев меня, затараторил: