– Легкая у тебя рука! Вчера сразу обвенчались и пошли жить ко мне. Я потупился – рука была не моя. Елена защебетала о том какая вся новая родня добрая и ласковая. Матвей опять вклинился: – Бабку мы выгнали сразу, так эта старая тварь сбегала и доложила все родителям. И представляешь, прислали пару охранников, меня запугать, а Леночку забрать домой! Мы смеялись всей улицей, когда они, теряя портки, убегали. Думаю, больше ходоков не будет. Я спросил: – Мать, наверное, послала? Лена жестко пояснила, что кроме нее – некому. – Папа бы не решился. Конечно, отец умен, и, понимает, что пугать русский спецназ – это как дразнить медведя в лесу. Зверю, конечно будет весело, а вот тебе, убегая, главное – не замочить штаны чем-нибудь жидко-зловонным. – Думаю, споров с родителями больше не будет. А родите ребенка, полюбят его больше непослушной дочки – высказался я. Елена прижала ладошки к пунцовым щечкам. – Ой, ой! Матвей тоже потупился – просто невинный белый ангел! Я продолжил. – Думаю учения сегодня не будет. Поэтому вы бегите обустраиваться, а я с собакой погуляю. – Ой, собачка какая интересная… – Волкодав. Ушкуйник заметил, что он бы и сам сегодня на Волхов сходил, искупался, покуда дни стоят жаркие. А это мысль! Я очень купаться люблю. Мы расстались. Молодые, не дожидаясь нашего ухода, опять взялись обниматься. Что ж, законный брак, надо обустраиваться. А мы с ведуном пошли лесом на реку, одобрив мысль молодожена. Игорь продолжил прошлую беседу о собаке. – Волки и медведь не сунутся близко к городу, еды в лесу летом полно. Но есть враг беспощадный, очень опасный, не знающий жалости и не отступающий ни перед кем и никогда. Медведь, и тот от него пока страшный зверь в силе, уходит. Кто же такой? Рисовался какой-то давно вымерший саблезубый тигр. – На обычного, но ослабленного, медведь иной раз даже охотится. На человека, особенно летом, зверюга нападает очень редко. Да и нет его почти в местных лесах. – Что же это за ужас, летящий по русским местам? – Росомаха. Этого зверя я видел на картинках в 20 веке. Думал, типа, рысь. – Может она с лошадь величиной? – С собаку. Но очень опасна. На человека, правда, нападает неохотно. А пес убежит. Она не быстрая. Ни одно животное не нападает на человека без объективных причин: угрозы детенышам или голода. Волхов открылся во всей своей красе через десять минут. Мы прошлись вдоль берега. Потап гонялся по кромке воды, нюхая волны и, видимо ликуя, взлаивал. У меня в душе тоже было хорошо. Постоянно чистый воздух, добрая еда и вода, которую не нужно покупать в бутылях, ну что еще нужно человеку моих лет для счастья! А там – в будущем, аллергия почти у каждого. Когда я начинал работать, часто даже забывали спросить у больного, есть ли у него эта причуда организма, когда иммунитет вместо того, чтобы защищать, тебя же и калечит. А потом, в 21 веке, и началось! Наконец нашли уютный пляжик с песочком. Солнце уже вошло в полную силу и стало жарко. Самое время купаться. Мы разделись, и не спеша, переговариваясь на ходу, пошли в воду. Зашли до пояса, и тут повели себя немного по-разному – ведун молодецки прыгнул и поплыл, а я, не торопясь, стал обмывать область сердца и эпигастрия. Внезапная смерть от остановки сердца в воде меня не прельщает. Отчитывайся потом под пение ангелов перед святым Петром о своей глупости. А он, не торопясь, куда торопиться-то, в очереди еще полно народа, ласково скажет: – Эх, сынок, беги, обустраивайся в чистилище. Там вас, дураков, сунувших пальцы в розетку или еще как-то вызвавших внезапную смерть, много. Я поплыл кролем, быстро догнав и перегнав наставника. Поныряв и сменив стиль на брасс, мы поплыли к берегу, упали на песок и стали нежиться на солнышке. Давно у меня такого не было – все некогда. Пес, бдительно караулящий нашу одежду, решил покинуть свой пост и понесся к воде. Конечно, сиди потом в жару на дворе. Игорь спросил: – Володя, а что вы в своем времени, о нас знаете? Подумав, решил начать с примера. – У нас была война с немаленькой страной. Она стоит и сейчас там же. Плывешь по Волге вниз, переплыл море – и вот она, Персия, в наше время Иран. Слыхал о ней? – Да нет, далеко это от нас. – В ту пору Иран был с сегодняшнюю Русь. Большая страна. Выставил против нас дружину с самым лучшим вооружением и больше нашей в два раза. Наши самые лучшие воины бились далеко и им страна отдавала самое лучшее, что у нас в ту пору было. А они отдавали ненавистному врагу город за городом. Ведун воскликнул: – Вот и надо было им помочь, а не возиться далеко на юге! – Помогали постоянно. В каждой семье кто-то воевал. У главного князя один сын погиб, другой летал. Раненых с поля боя на себе выносили женщины. Они же бывало, и летали, и стреляли с укромных мест. Подростки, а часто и дети работали сутками. Вечно голодные, одетые в рванье. Страна воевала. Все шло в армию. Пели: Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой… Игорь аж сел: – А тут эти гады сзади… – Они сидели тихо. Напали мы. – Зачем? – Союзники пытались предоставить нам помощь, а князь Ирана не давал. – Обошли бы эту гниду! – И обходили. Везли с севера, встречали враги – потери были большие. С запада билась наша армия, везли с востока, много тысяч верст очень далеко по одной узенькой дорожке. – А обойтись без этой помощи нельзя было? – Конечно можно. Только по оценке главных воевод, выигравших эту войну, воевали бы еще два года. А зная, как потом пошли дела, неизвестно чем бы все кончилось. Враг не просто воевал: у него особенные люди придумали и почти сделали страшнейшее оружие. Оставалось месяц или два до начала нашего поражения. – А что же вы? И мы пытались, но после победы бились над этим еще четыре года. – А что же союзники не воевали с Ираном сами? – Они бились с врагом далеко на юге. А потом дали дружины и мы, и они, и завоевали Иран за месяц. И пошла союзная помощь. Я жил через тридцать лет и очень мало кто об этой мелкой войнушке помнил. Моя мать, выросшая в то время, побывавшая под самолетами врага, ничего не знала. Я узнал случайно. Вот и подумай: много ли народу помнит о том, что было тысячу лет назад? Ты вот помнишь своих предков за такое время? А как они в ту пору жили? Ведун задумался. Я, в это время, вспоминал своего дедушку. Он, в то страшное время, трижды подавал заявления, чтобы уйти в армию. Мужиков забирали много и с их завода. Дед, как и мы, его прямые потомки, страха не знал. Рвался воевать. Надоело быть голодным. Когда пришел с последним заявлением в военкомат, его подозвал к себе военком. Нашел личное дело военнообязанного и сказал: – На фронт рвешься, это похвально. Все тут пишут: и что обучен, и Кремль охранял, и взысканий не имел… А мы бросаем в бой необученных парнишек, которые и винтовку-то в руках толком держать не умеют. Ты бы уже может и офицером стал. А мы тебя не берем. Тут он поднял на деда усталые глаза. – И не возьмем ни за что. Скорее я, на хромой, раненной ноге туда поскачу. Некому, кроме тебя, делать для армии подшипники. Без тебя не помчится танк, не взлетит самолет. Здесь твоя война, твое оружие. Иди, ставь пацанов на ящики, их учить надо и не морочь голову, все заняты. Ты же мастер? – Начальник отделения. – Вот и иди, командуй. И не тешь себя надеждами в окопах отсидеться. И дед пошел. И работал, работал, работал… Не спал ночами, в бараке у бабушки бывал редко и давал по двести процентов от нормы. Носить еду детям жена ему запретила категорически: сам голодаешь, высох весь…И так все четыре года. Игорь додумал и опять лег. Я спросил: – А как же ты тех двоих побил, учился что ли? – Нет, и не очень силен. Умею нарушать линию воли. После этого человек уже не боец. Одновременно можно нарушить ее двоим – троим. – И у всех ведунов получается? – Конечно. Твоих разбойников, правда, придется после этого умертвить. А то в следующий раз убьют издалека из лука или арбалета. Так что скоро перестанешь в кольчуге париться. Носить будешь кинжал на поясе, вот такой. Он показал своего грозного красавца, вынув его из ножен. – Дамасская сталь, погляди рисунок на лезвии. Я взял в руки и оглядел беспощадного убийцу. – Он к влаге только очень восприимчив. Часто чистить надо или в смазке держать.