– Никто не прощался. И не благодарил. – И все? – Нет. Потом они вызвали скорую, когда мы уже были с Соней, и приехали хорошие девушки. Их мы тоже попросили успокоить соседей, на что они сказали, что у них нет таких препаратов. Точнее, есть, но нет полномочий их применять, и за них потом сложно будет отчитываться. Этих же девушек мы потом еще раз увидели, в октябре, но это надо отдельно рассказывать. Запомни, потом расскажу. Препараты у них все-таки есть. Еще была какая-то шутка, которую я забыл, что-то типа… Можно ли заниматься сексом во время ковида, или что-то… передать во время секса, не помню, но хорошие девушки из скорой сказали «Не маленькие, разберетесь», и это долго было нашим домашним мемом. А потом еще раз приезжала полиция, уже по жалобе на якобы шум. Никакого шума, конечно, не было, мы с Соней пили чай в пижамных штанах с динозавриками. Полиция вежливо заглянула и ушла. А соседи после этого пропали. – Вот это история. А куда пропали? – Не знаю. Точнее, у меня есть теория, но она такая, шаткая, как все мои теории. – Полиция забрала?! – Да ну куда забрала, живут где-то на даче, наверное. Теория моя в том, что Соня – фея справедливости. – Ооок. – И сколько мы потом сдавали эти тесты, они все были отрицательные. – Светает вроде наконец-то. Видишь на горизонте? – Да, но мы же едем на запад, в Москву, а светать должно на востоке. – Да пусть уже хоть где-то светает. Может, в твоем стиле, светает там, где не может светать. Про вторую скорую ты хотел рассказать, в октябре которая. – Это был мой последний пшик. – Последний пшик, круто звучит. – Выглядит только не очень. 14:12 Предложение – Так как вы поженились? – Когда это все началось, тогда и поженились. Соня потом сформулировала, что тогда, весной двадцать второго, многие сделали то, что давно собирались сделать, но, как обычно, всё не могли собраться. Кто-то уехал. Кто-то развелся. А мы, наоборот, поженились. И купили участки. – А уезжать вы не думали? – Думали, но только в самые первые дни. Но потом поняли, что, во-первых, Соне многих людей придется вывозить вместе с собой, и даже израильское гостеприимство может не справиться. А во-вторых, нам и тут нормально. Ну, насколько может быть нормально после известных событий, про которые мы опять же не можем здесь говорить. – Про события понятно. Давай, кстати, придумаем для них эвфемизм? – Да уже столько придумано этих эвфемизмов. – Не, нормальный эвфемизм. Эвфемизм для эвфемизмов. – Почему-то вертится в голове фраза в твоем стиле: «Любить Россию, но не любить творящийся в ней бардак». – Нет, эта фраза не в моем стиле. И это не эвфемизм. И мы это замучаемся произносить. – Давай тогда без эвфемизмов. – Ты же писатель, ты можешь что-нибудь простое и понятное придумать? – Простое и понятное запрещено. – Это правда. Хорошо, давай без эвфемизмов. Ты испугался, когда речь зашла об эмиграции? – Испугался, конечно. – Я почему-то так и думал. – Ну, ты ведь уже немного знаешь меня. – Это и пугает… Что ты делал в те дни? – Постоянно читал новости, как все. Купил лекарств, тоже как все. И сказал Соне, что я очень подхожу для этой новой жизни, которая будет. Но тут я уже был не как все. – Объясни. – У меня старая жизнь, до Сони, была примерно такая, какая теперь у всех будет новая. С препятствиями, которые нужно будет преодолевать, чтобы сделать простые бытовые вещи, которые раньше делались сами собой, и никто не знал, что к ним могут быть препятствия. Соня хорошо попутешествовала до начала всего… – А как же ковид? – Я и говорю: начало всего – ковид. До конца девятнадцатого жизнь была в целом благополучная, а я жил не очень. Без денег, путешествий и в одиночестве. А в двадцатом началось новое время общей беды, а я встретил Соню, и лично у меня жизнь наконец-то стала нормальная. – И ты не боишься, что твоя недавно начавшаяся «обычная, нормальная жизнь» опять станет «не очень»? – И тут мы возвращаемся к началу вопроса: я для этой жизни подхожу. И ты все не даешь мне сказать, но я хочу сказать не о себе. Есть и хорошие новости: подождать и потерпеть нужно примерно до конца двадцать четвертого. Потом все будет как-то иначе. – Откуда ты знаешь? – Есть такое непонятное ощущение. – И как ты можешь это обосновать? – Непонятное ощущение нельзя обосновать. Мне кажется, это базовое свойство здоровой психики – верить, что все как-то сложится более-менее нормально. – А у тебя здоровая психика? – Конечно. – Не думаю. – Слышу сарказм. Соня предсказала… – Что Соня предсказала карантин, я слышал уже много раз. Я думаю, сама Соня уже устала слышать про то, что она предсказала карантин. – Не только. В январе двадцать второго мы сидели с ней на каникулах, я показывал ей новости про то, как везде отменяются ковидные ограничения, и подпрыгивал вокруг нее: давай поедем, давай поедем! А Соня говорила лишь свое фирменное: нет, просто нет. И оказалась права. – То есть, она знала, что будет… – Да не знала она, что будет. Она просто знает, как будем мы после того, что будет со всеми нами. Например, если она скажет, что следующим летом нельзя будет ходить в парки, то не сможет объяснить, почему. А потом случится нашествие динозавров, которые поселятся в парках. – Яркая метафора. – Ну я же писатель. – Но разве динозавр не может выйти из парка и пойти разрушать город? – Ну я не предсказатель, я не знаю, как это будет. Но я знаю, что с начала двадцатого происходит только то, чего не может произойти. Ну вот такие будут динозавры, которые съедят все в парках, а потом, не знаю, замерзнут к зиме. Или они все-таки разрушат город, и нужно будет ехать в деревни. Этого я тоже боюсь, потому что я, наоборот, из деревни уехал. – На этом месте хочется сделать перемотку и вставить твою реплику про здоровую психику. – Да я не отрицаю. Я просто боюсь представлять некоторые вещи, чтобы не сойти с ума. Тоже защитное свойство здоровой психики. Ну, или не очень здоровой, но все равно живучей. – Воскресающей. Как динозавр в московском парке. – Ты тоже умеешь в метафоры. – Ты начал рассказывать, как вы поженились. – Да. В июне двадцать первого, кажется, объявляли последние ковидные ограничения, и мы с Соней прочитали эту новость, когда гуляли по «Артплею»… – Как вы поженились?! – Я подхожу к этому! Там была ярмарка хендмейда, и Соня встретила там свою старую знакомую, которая начала делать авторские колечки. Я подписался на ее… – Пропусти, все поняли, на что ты подписался. Вообще побольше деталей пропусти. – Ну и вот. А в марте двадцать второго я утром съездил и купил у нее колечко. А потом поженились. – Ты что-то, кажется, вообще все детали пропустил.