– Мы в ту пятницу покупали участок, «закапывали деньги» в землю. Но это тоже часть того, что мы делали в том марте, но это надо отдельно рассказывать. – Пока не надо. – После покупки мы пошли в нашу любимую хинкальную на проспекте Мира. Там хинкали, конечно… – Тоже не надо. Сейчас у нас будет перекус, расскажешь про хинкали. – Ну и там я сделал ей предложение. – Она сразу согласилась? – Я удивился, но нет. Она сначала сказала, что ей надо подумать. Потом съела пару хинкалин и тогда уже сказала, что все, подумала, и она согласна. И что она вообще-то ждала предложения на Новый год, что меня еще больше удивило. Вот когда еще все было хорошо, мы сидели на каникулах, ели утку каждый день, и я подпрыгивал вокруг нее: поедем, поедем. Кстати, у меня появилось предложение: может, на перекус как раз хинкали и закажем? – А сама свадьба какая у вас была? – В МФЦ, и тоже такая хендмейдная, самодельная. Сейчас многое будет самодельное. Но это правда надо отдельно рассказывать. После перекуса. Жалко, что их не всегда можно просклонять. Чего – хинкалин, например, можно, а чем – хинкалями уже не очень звучит. Что ты думаешь про хинкали? – У тебя получилось ее успокоить, сказав, что ты подходишь для такой жизни? – Более того, я ей сказал, что люблю ее больше, чем хинкали. – Понятно. Ну что, пацаны, может, правда хинкали? – Он еще начал и не договорил про путешествия. – Но это же отдельным блоком надо? – Можно и сюда потом вставить. Про динозавров как раз выкинем. – Да, я подойду к этому. В последний раз Соня ездила за границу в феврале двадцатого, а я делал пшик. – И про пшик ему еще надо рассказать. – Даже я сам уже не уверен, что надо. – Все, после перерыва пишем про пшик и про свадьбу. – Я бы хотел разнести это во времени. – Про динозавров только не выкидывайте, даже мне нравится. Пацаны, заказываем хинкали! – «Какой-никакой перекус» у нас с Соней это называется. 14:57 Четкое ощущение – Но́гинск! Москва близко, я ее чувствую. – Какой «Но́гинск»? «Ноги́нск» вообще-то. – У меня с ударениями не очень. – «Ру́кинск», может, еще? – Главное, к вечеру до дома доехать. У меня же завтра интервью. – Да я уже не знаю, куда деваться от твоего интервью. – Соня тоже мне так иногда говорит. – Думаю, не иногда. – Соня, кстати, отказывается смотреть со мной интервью со мной. Она говорит, двоих Иванов я уже не выдержу. А однажды мы по дороге с дачи слушали в машине аудиокнигу, и это были уже множественные иваны. – Тут хотя бы в единственном числе тебя выдержать. Как у вас говорят, «за ягодой»? За одним Иваном в тайгу. – А ты посмотри любое мое интервью… – Да, приедем когда, первым делом сядем с тобой смотреть интервью с тобой. – …Обрати внимание на выражение лиц ведущих – я же всегда разговариваю сам с собой. Кстати, насчет «за одним Иваном в тайгу»… – Обрати внимание на мое выражение лица сейчас. – Ну ладно, могу помолчать. Но чем-то же нам надо будет занять время до вечера. – До какого вечера, минут через сорок уже приедем. – Не приедем. – Почему? – А ты заметил, что наша изначальная цель потерялась? Мы уже не хотим ничего найти. Мы хотим просто вернуться домой. – Нам просто не везет сегодня. – Раз нам не везет с первой целью, то и со второй будет непросто. Дом мы найдем, но не сразу. – Дом не надо искать. – Это тебе не надо. – Начинается. Я, как ты говоришь, старый москвич, но у меня тоже квартиры своей нет. Это только кажется, что у каждого москвича по три ненужные квартиры. – А я знаю человека, у которого три свои ненужные квартиры, а живет он в других, чужих. Но я не про это. У меня всегда было четкое ощущение дома. Все другие ощущения непонятные, а это, пожалуй, единственное четкое. Но! В деревне у меня был свой дом, но я хотел оттуда уехать и уехал. В Москве я чувствую себя дома, именно в домике, но дома у меня здесь нет. Но: все съемные квартиры я всегда воспринимал как дом. То есть, дома нет, но ощущение дома есть. – И как твое ощущение дома связано с тем, что домой мы сейчас не приедем? – Я никогда не помню точно, где мой дом, но всегда знаю, что он где-то здесь. – Как истина, где-то рядом. – Именно. И поэтому я не смог бы уехать в другую страну. – Ты размахнулся на другую страну, давай мы сначала хотя бы из Но́гинска, как ты говоришь, уедем. – Больше всего в путешествиях я люблю возвращаться домой. – Ты уже говорил. – Даже с дачи, когда едем по шоссе Энтузиастов, я сияю, как говорит Соня, как новогодняя лампочка. Новый год, кстати, хочу. Больше всего в жизни люблю на Новый год просто сидеть дома с Соней. Это самое четкое ощущение домика. Но до этого еще долго. – Да, я помню, что эти сорок километров ехать нам придется до вечера. – До Нового года еще долго. Мне сестра на Новый год всегда присылает посылку с клубничным вареньем из нашей ягоды. – Из тайги которая? – Не, из тайги она шишки присылает. Кедровые, у тебя еще орешки остались. Которые мы нашли в начале, помнишь. Вообще не понимаю, откуда они там взялись. – А вообще они откуда берутся? – Во-от. Мы с пацанами в девятом классе ездили с мужем сестры и с его коллегами-пожарными в тайгу за шишкой. Я бы рассказал, как ее добывают, но ты же опять скажешь – «интервью». – Не, как шишку добывают, рассказывай, интересно. – Берут такой большой деревянный молот, «ко́лот» называется. – Где берут? – Делают. На длинный такой черенок насаживают деревянный молоток, большой, фактически чурку.