– Отбрось, пожалуйста, свою неловкость хоть раз за сегодняшний день. – …То, конечно, это было бесконечное счастье. Я встречал ее ночью на полустаночке между Сочи и Туапсе. Потом мы карабкались наверх к лагерю по камням. Море было большое. И однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас. Так шумело внизу, когда… блин… – Вы же «Даму с собачкой» цитируете? – Да! – Сейчас. «…теперь шумит и будет шуметь так же равнодушно и глухо, когда нас не будет. И в этом постоянстве, в полном равнодушии к жизни и смерти каждого из нас кроется, быть может, залог нашего вечного спасения, непрерывного движения жизни на земле, непрерывного совершенства. Сидя рядом с молодой женщиной…» – Все, дальше я помню, спасибо! Сидя рядом с молодой женщиной на тех камнях, я был счастлив. Ульяна была хорошая. Знаешь, есть такая немножко безвкусная формула… – Миллениальская? – Нее. Миллениальские – просто образцы вкуса по сравнению с этой. «Научиться любить». – Ну. – Я бы ее немножко перефразировал: научиться быть любимым. Ульяна научила меня быть любимым. На чем я и жил следующие десять лет, до Сони. Позволю себе такие немножко громкие слова. – Да ты себе, в общем-то, любые слова позволяешь. – Это правда. – Почему ты не женился на Ульяне? – Я же на Соне женился. – Я уже достаточно хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что это максимально органичный для тебя ответ. Но для наших зрителей поясню: это максимально органичный для него ответ. Он не троллит, как вам могло показаться. – Ну и плюс я же не знаю, захотела бы она выйти за меня. Я под конец нашего романа был уже такой, не очень. – Почему вы расстались? – Все когда-нибудь заканчивается. – Еще одна «немножко безвкусная» формулировка. – Но то лето не закончится никогда. – Просто эталон вкуса. – …И там как раз был, как ты говоришь, секс. Более того, секс на пляже. Еще вспомнил фактуру!!! – Не кричи в микрофон, пожалуйста. – Потом Ульяна подсадила меня на «Секс в большом городе». – И вы каждый раз улыбались, слыша название коктейля «Секс на пляже». – Более того. В январе двадцать второго мы с Соней смотрели это странное продолжение «Секса», с бабушками. Они были странные, но все равно хорошие. И все сплелось в странный клубок. И тоже было хорошо. Но Ульяне, скорее всего, не понравилось продолжение. Ведь там не было ее любимой Саманты. А какой же «Секс» без Саманты? – «Клубок» в том смысле, что Ульяна – твоя первая женщина, а Соня – последняя? – В смысле последняя??? – Ты хотел бы прожить с ней всю жизнь? – А, в этом смысле? Конечно, хотел бы. – Но ведь все когда-нибудь заканчивается. – Поэтому я и боюсь говорить. – Пацаны, вы слышали это? По-моему, у нас наконец-то есть название. «Я боюсь говорить». И дальше четыре часа слова не вставишь. – Четыре часа вы сделаете?! – Это была ирония. – А… Кстати, я знаешь еще что заметил: объем глав постепенно и неизбежно увеличивается. Как увеличиваются ваши выпуски. Я же помню первые интервью в семнадцатом году по сорок минут. А сейчас сорок минут – что это? Всего лишь «зафиксировать всю цепочку» для начала разговора. Просто разминка перед бурей… – «Разминка перед бурей» – это, я так понимаю, ответ на мой «шаткий лед». – Дарю. – Спасибо. Это ценное наблюдение, но теперь и наш замечательный редактор может тебе подтвердить, что нет, не прокатит. – Подтверждаю. Не прокатит. – Вы же даже не говорите, что именно не прокатит. – Ты сам знаешь. – Вы сами знаете. – Ладно… Я люблю говорить о том, что было, но боюсь говорить о том, что будет. Просто по-детски хочется, чтобы некоторые вещи не заканчивались никогда. – Почему «по-детски»? Этого ведь все хотят. – Поживешь с детской писательницей… – Чего тогда в этом вопросе ты так испугался? – Больше всего я боюсь, что мы не сами расстанемся, а что-то нас разлучит. Ну ты сам послушай, как это звучит: «последняя любовь»! – Я так не говорил. Я говорил не так. Я сказал: «последняя женщина». Это ты так услышал. И мне показалось, что ты не смог скрыть свой испуг от того, что у тебя больше не будет других женщин. – Но хотя… «Женщина» и «любовь» это ведь во многом синонимы – это я и пытаюсь рассказать про Ульяну, что благодаря ей они для меня стали синонимами. – Прости, я окончательно запутался в твоих бесконечных женщинах. Кто для тебя синонимы? – Оо, нет, женщины не могут быть синонимами, они бесконечно разные… Знаешь, я, кажется, сейчас придумал определение зрелости. – Ну. – Ты зрелый, когда боишься не того, что у тебя не будет других женщин, а того, что они у тебя будут. – Ну это просто обязательно надо на цитатку. – Спасибо. – Это был сарказм. Пацаны, я отойду ненадолго, мне тут доставка приехала. – А я вспоминаю сейчас много, много фактуры. – Вот, пацаны, я отойду, а вы пока записывайте его фактуру. – Но это все нельзя ни описать, ни описывать… – Если он вспомнит что-то, что можно описать и описывать, тоже запишите, но главное, подснимите, когда он вот так на минуту зависает. Эффектные перебивки из этого молчания можно сделать. – Я купаюсь в своих воспоминаниях, как в том море между Сочи и Туапсе… А что за доставка у тебя? – Это не еда. – А, ну ладно тогда. Но может, раз ты заговорил о еде, закажем чего-нибудь опять? – Нет. Пока купаемся в воспоминаниях. – Те хинкали я уже почти не чувствую… – Пельменей пожарим тебе. 19:14 Завтрак в Ирбите