– Поторопитесь, Рэндалл, вы опаздываете! Голос явно не принадлежал Синтии. Он протер глаза и с трудом сфокусировал взгляд. – В чем дело? – В вас! – сказал Фиппс, по пояс высовываясь из зеркала. – Пошевеливайтесь! Не заставляйте нас ждать. Он инстинктивно взглянул на соседнюю подушку. Синтии рядом не было. Не было. Он тут же соскочил с постели, мгновенно проснувшись, и начал лихорадочно обшаривать квартиру. В ванной – нет. – Син! В гостиной – нет, и на кухне тоже нет. – Син! Синтия! Где ты? – Он принялся обшаривать шкафы. – Син! Потом он вернулся в спальню и растерянно остановился, не представляя, где ее еще можно искать, – трагическая босоногая фигура в мятой пижаме и с всклокоченными волосами. Фиппс оперся рукой о нижний край зеркала и легко впрыгнул в комнату. – Жаль, что здесь не хватает места для зеркала в полный рост, – вежливо заметил он, оправляя пиджак и подтягивая галстук. – В каждой комнате должно иметься зеркало в полный рост. Ничего, сделаем запрос – я лично прослежу за этим. Рэндалл уставился на него так, будто видел в первый раз. – Где она? – рявкнул он. – Что вы с ней сделали? Он с угрожающим видом двинулся на Фиппса. – Не ваше дело, – отозвался Фиппс. Он сделал приглашающий жест, указывая на зеркало. – Пролезайте. – Где она? – заорал Рэндалл и попытался схватить Фиппса за глотку. Рэндалл так и не понял, что произошло потом. Фиппс поднял руку… и Рэндалл осознал, что валяется рядом с кроватью. Он попытался вскочить – бесполезно. Все происходило как в дурном сне. – Мистер Крюсс! – позвал Фиппс. – Мистер Рейфснайдер! Мне нужна ваша помощь. В зеркале появились еще два смутно знакомых лица. – Будьте добры, переберитесь на эту сторону, мистер Крюсс, – сказал Фиппс. Мистер Крюсс вылез в спальню. – Отлично! Думаю, лучше затаскивать его ногами вперед. Рэндалл был не в состоянии ничего сказать: он пытался сопротивляться, но мышцы его стали жидкими, как вода. Все, на что он был способен, – так это слабо подергиваться. Он попытался укусить оказавшуюся рядом руку, но был вознагражден за это ударом в лицо, даже скорее болезненной пощечиной, нежели ударом. – Будете рыпаться, еще не так получите, – посулил Фиппс. Они протолкнули его сквозь зеркало и бросили на стол – на тот самый стол. Рэндалл находился в уже знакомой ему комнате, где был в прошлый раз, – в зале для совещаний совета фирмы «Детеридж и Ко». За столом он увидел те же самые вежливо-ледяные лица, во главе стола восседал все тот же веселый, с поросячьими глазками толстяк. Правда, заметил он и одно небольшое отличие: на стене висело большущее зеркало, в котором отражался не этот зал, а их с Синтией спальня, только в зеркальном отражении – все было перевернуто слева направо. Но это мало его заинтересовало. Он попытался сесть, понял, что не в состоянии это сделать, и вынужден был ограничиться тем, что лишь приподнял голову. – Куда вы ее дели? – спросил он у толстяка. Стоулз сочувственно улыбнулся. – А-a, мистер Рэндалл. Итак, вы снова нас навестили. Вы все-таки продолжали совать нос не в свои дела, верно? И, смею вас уверить, совершенно напрасно. – Черт бы вас побрал, скажите, что вы с ней сделали? – Глупый, слабый и недалекий, – протянул Стоулз. – Подумать только: мы с моими братьями не смогли создать ничего лучшего, чем вы. Но вы за это заплатите. Птица жестока! С последними прочувствованными словами он на мгновение прикрыл лицо ладонями. Остальные последовали его примеру. Кто-то протянул руку и грубо положил на глаза Рэндаллу, потом убрал ее. Стоулз снова заговорил; Рэндалл снова попытался перебить его. Стоулз ткнул в него пальцем и сурово одернул: – Довольно! Рэндалл почувствовал, что больше не может вымолвить ни слова – у него перехватило горло, и стоило ему попытаться сказать что-нибудь, как подкатывала тошнота. – Я думал, – учтиво продолжал Стоулз, – что даже представитель вашего жалкого рода учтет сделанное ему предупреждение. – Стоулз на секунду замолчал и выпятил крепко сжатые губы. – Иногда мне кажется, что моя единственная слабость заключается в том, что я не осознаю всю глубину слабости и глупости людей. Сам я, будучи существом разумным, отличаюсь прискорбной привычкой ожидать того же и от других. Он остановился и перевел взгляд с Рэндалла на одного из своих коллег. – Не советую тешить себя ложными надеждами, мистер Паркер, – мило улыбаясь, заметил он. – Не подумайте, что я недооцениваю вас. А если вы все же попытаетесь бороться со мной за это место, то я всегда к вашим услугам – только, если можно, не сейчас. Мне всегда, – добавил он задумчиво, – хотелось узнать, какова ваша кровь на вкус. Мистер Паркер был столь же вежлив. – Должно быть, она такая же, как и ваша, господин Председатель. Идея сама по себе неплоха, но пока меня вполне удовлетворяет нынешнее положение вещей. – Прискорбно слышать. Вы мне симпатичны, мистер Паркер. Я надеялся, что вы более честолюбивы. – Просто я терпелив – как наш Предок. – Вот как? Впрочем, вернемся к делу. Мистер Рэндалл, в прошлый раз я пытался убедить вас в необходимости отказаться от дела… вашего клиента. Вы знаете, кого я имею в виду. Скажите, какие еще доводы смогут убедить вас в том, что Сыновья Птицы не потерпят никакого вмешательства в свои планы? Прошу вас, скажите. Рэндалл почти ничего не слышал из сказанного и почти ничего не понимал. В голове его билась лишь одна ужасная мысль. Когда он обнаружил, что снова может говорить, у него тут же вырвалось: – Где она? – хрипло прошептал Рэндалл. – Что вы с ней сделали? Стоулз нетерпеливо отмахнулся. – Порой, – раздраженно продолжал он, – с ними почти невозможно общаться – такое впечатление, что они вообще не наделены умом. Мистер Фиппс! – Да, сэр? – Будьте добры, доставьте сюда женщину. – Разумеется, мистер Стоулз. – Фиппс поднялся с места и кивком позвал за собой помощника. Оба вышли из зала и вскоре вернулись с ношей, которую небрежно свалили на стол рядом с Рэндаллом. Это была Синтия. Прилив облегчения был столь силен, что Рэндаллу показалось: он его не переживет. Он буквально ревел внутри Рэндалла, душил его, оглушал, слепил слезами, мешая оценить истинную опасность положения, в котором они находились. Но постепенно детектив успокоился и вдруг понял, что что-то не так: Синтия была неподвижна. Даже если бы, когда они притащили ее, она спала, то от грубого обращения наверняка бы уже проснулась. Охватившая его тревога была почти столь же сильна, что и недавно заполонившая все его существо радость. – Что вы с ней сделали? – взмолился он. – Неужели она… – Нет, – с отвращением в голосе отрезал Стоулз, – она не мертва. Держите себя в руках, мистер Рэндалл. Он взмахнул рукой и велел коллегам: – Разбудите ее! Один из присутствующих ткнул ее под ребра. – Можно не заворачивать, – бормотал он. – Я съем это на ходу. Стоулз улыбнулся: – Очень остроумно, мистер Принтемпс, но я велел разбудить ее. Не заставляйте меня ждать. – Разумеется, господин Председатель. – Он отвесил ей резкую пощечину. (У Рэндалла было такое чувство, будто по лицу ударили его самого – в том беспомощном положении, в котором он находился, ярость буквально ослепила его, мешая мыслить трезво.) – Во имя Птицы, проснись! Он увидел, как заколыхалась ее грудь под ночной рубашкой, веки шевельнулись, и она пробормотала единственное слово: – Тедди? – Син! Я здесь, милая, здесь! Она повернула голову и воскликнула: – Тедди! – А потом добавила: – Мне приснился такой дурной сон… Ой! Синтия наконец увидела сидящих за столом людей, жадно смотревших на нее. Она медленно огляделась, глаза ее были широко раскрыты и серьезны, затем снова повернулась к Рэндаллу: – Тедди, это все еще дурной сон? – Боюсь, нет, милая. Выше голову.