Сидя на кровати, Джулия гладит дочь по волосам и недоумевает, что могло понадобиться Оливеру в комнате Эммы. Сегодняшний день вышел очень странным, но не таким уж ужасным. Когда с кормлением покончено, Джулия снова берет Эмму на руки и тихо выходит из спальни, так как привыкла передвигаться неслышно, поскольку Маршалла раздражал шум. Она вздрагивает, когда Оливер внезапно выходит из комнаты Эммы. – Вот и вы. Закончили? Джулия растерянно кивает, и Оливер прокашливается, глядя на Эмму. – Я принес тебе кое-что, о чем сам мечтал в детстве. Хочешь взглянуть? Эмма прячет лицо, и Джулия пожимает плечами. – Это не значит «нет». Она проходит в комнату и замирает. Каким-то неведомым образом Оливер умудрился за двадцать минут установить в углу маленькую белую палатку. Над палаткой висит табличка с разноцветным буквами: «ТИХИЙ УГОЛОК ЭММЫ». Джулия замечает внутри палатки кучу подушек пастельных тонов и несколько мягких игрушек. Все вместе выглядит волшебно. Оливер протягивает Джулии картонную книгу. – Это сенсорная книга, в ней куча разных штук, с которыми можно поиграть. – Он кивает Эмме. – Когда я был маленьким, меня пугало все незнакомое. Люди или ситуации, неважно, я всего пугался и мечтал, чтобы у меня был уголок, где можно спрятаться, как только станет страшно. Вот я и подумал, может, тебе понравится такое. Эмма, открыв рот, во все глаза смотрит на палатку. На ее лице написано полное изумление. – Это для меня? – спрашивает она осипшим голосом. – Да, милая, – отвечает ей Джулия и с удивлением отмечает, что голос у нее дрожит. Она опускает Эмму на пол, и, когда Эмма заползает в палатку и кричит оттуда «Вау!», к глазам подступают слезы. Вот такое Маршалл ненавидел больше всего, потому что не хотел «потакать» и «баловать ее». Но в глубине души Джулия всегда понимала, что именно в этом и нуждается Эмма. И подарил ей это Оливер, человек, который до сих пор видел Эмму раз в жизни. – Спасибо, – шепчет Джулия, и Оливер улыбается ей в ответ. Они смотрят на пухлые ножки Эммы, торчащие из палатки. Раздается звонок в дверь. – Ох, совсем забыла сказать, – вспоминает Джулия, – Сана попросилась приехать еще раз, позадавать вопросы для своего подкаста. Они уходят в прихожую, но Эмма остается в палатке и счастливо болтает сама с собой. Джулия согласилась на интервью только потому, что боялась вызвать подозрение своим отказом. Но теперь, когда Эмма такая счастливая, у нее настолько приподнятое настроение, что она готова отвечать на любые вопросы о своем покойном муже. Но ощущение держится лишь до того момента, пока Сана не переступает порог и не видит эту выставку искусства в коридоре. У Саны ожесточается лицо, и Джулия готова поклясться, что видит в нем не просто раздражение, а жгучую ярость, и тогда она понимает, что, возможно, не единственная скрывает темную правду о Маршалле. 20 Сана Всю дорогу к дому Маршалла и Джулии Сана не знала, чего ждать. Теперь нет Веры, которая шагала бы впереди нее и обеспечивала убедительное оправдание для визита. Теперь Сана может рассчитывать только на себя, и она точно не ожидала увидеть в коридоре предметы искусства, просто сваленные там кучей. Эта картина выглядит так жалко, словно маленькое кладбище краденого искусства, и ее работы, вероятно, зарыты здесь же. У нее даже мысли не возникало, что Маршалл мог обойтись так не только с ней. Оглядываясь назад, она понимает, что была не единственной жертвой. С чего бы, собственно? Само собой, он заманивал в свои сети и других художников, дарил им надежду, после чего предавал их и скрывался. Осознание, что еще десятки художников оказались в ее положении, должно бы принести облегчение. Она не одинока. И можно не клеймить себя самой легковерной дурочкой, потому что попалась на уловки Маршалла. Но никакого облегчения совершенно не приходит. На самом деле на душе от этого становится еще гаже. Понимание, что она не представляет собой ничего исключительного, что ее искусство, как теперь выяснилось, совсем не уникально. И что она всего лишь одна из многих, многих одураченных Маршаллом простаков. От этого собственные страдания кажутся чем-то нелепым. «Прекрати, – одергивает себя Сана и следует за Джулией в гостиную. – Просто отпусти уже к чертям! Хватит хандрить и жалеть себя. Спорю, ни один из этих художников не плачет по своим украденным работам». Но стряхнуть с себя это ощущение не так-то просто, оно, словно тяжелое одеяло, давит на плечи. Часть Саны хочет перерыть полотна и отыскать свои рисунки. Схватить их и сбежать. Но этого делать нельзя. Тогда Джулия поймет, что между Саной и Маршаллом существует некая взаимосвязь, что Сана не просто случайная ведущая подкаста и здесь не ради интересного сюжета. Что у нее были явные мотивы убить Маршалла. И, что хуже всего, Сана гонялась за ним не один месяц – кое-кто сказал бы, что она преследовала его. Маршалл определенно был в ужасе, когда Сана вдруг появилась перед ним в тот вечер. «Психованная сука, – огрызнулся он тогда. – Отвали от меня, пока я не обвинил тебя в домогательстве». И вот она здесь, в его гребаном доме, под какой-то нелепой, тоненькой маской, которая слетит от малейшего дуновения. Когда они входят в гостиную, Сана с удивлением обнаруживает там Оливера. Оливер ей не нравится, но это никак не связано с его личными качествами. Стоит отметить, он вполне приятный человек. Но он так похож на Маршалла, что Сана с трудом сдерживает злобу. – Привет, Сана, – здоровается Оливер, и Сана едва не содрогается. Даже его голос напоминает ей Маршалла. – Привет. «Какого черты ты здесь забыл?» – хочется ей добавить. Оливер как будто читает ее мысли. – Я только завез кое-какие вещи Маршалла. Ты, наверное, видела этот завал в коридоре? Сана чувствует, что кожа словно сжимается на два размера. Джулия и Оливер смотрят на нее, поэтому она заставляет себя кивнуть, как ей кажется, вполне непринужденно. – Класс. Она запоздало понимает, что ей, как ведущей подкаста о расследовании смерти Маршалла, можно вести себя и понаглее, и любопытство должно быть для нее в порядке вещей. Боже, как трудно притворяться кем-то другим. И почему Маршаллу это удавалось без каких-либо усилий? Сана быстро соображает, о чем бы спросить и при этом себя не выдать, и осторожно начинает: – Там, похоже, много произведений искусства. Маршалл был коллекционером? Сана буквально борется с собой и через силу выдавливает слова, потому что какой из Маршалла коллекционер?! Скорее уж обыкновенный вор. Джулия с Оливером переглядываются, и по спине у Саны вновь пробегает холодок. Что-то здесь не так. Эти двое ведут себя чертовски подозрительно. Может, они тоже в этом участвуют? Что, если Маршалл обкрадывал наивных студентов сообща с женой и братом-близнецом? Эта мысль раскаленными углями обжигает внутренности. Джулия жестом предлагает всем сесть, вероятно, чтобы выиграть время и обдумать ответ, а затем вздыхает: – Честно говоря, я не в курсе… я узнала обо всем этом, – она смотрит на часы, – около часа назад, когда Оливер привез вещи. – Я обнаружил все это в квартире, которую он снимал в центре, – добавляет Оливер. – Маршалл скрывал от вас произведения искусства? Сана в полной растерянности. Как ни досадно это признавать, но ей нравится Джулия. Что-то в этой женщине пробуждает жалость. Даже в ее позе есть что-то печальное: она, как цветок, чуть клонится вниз. Ужасно не хочется подозревать ее, и все-таки… Как она могла не знать обо всех темных делах, которыми промышлял Маршалл? Возможно, у нее и возникали подозрения, но она предпочитала закрывать на это глаза. Джулия качает головой. – Знаю, это звучит жалко, – у нее дрожит голос, – но я всего лишь домохозяйка. Мой мир ограничен готовкой, уборкой и присмотром за Эммой. В голосе Джулии столько оправдания, что Сана готова уже наклониться к ней и взять за руку. «Сосредоточься», – вновь одергивает она себя. – Значит… вам неизвестно, что Маршалл делал с произведениями искусств? «Где деньги? – кричит внутренний голос. – Деньги за все украденные работы, где они?» Снова этот обмен взглядами. Что они скрывают? Им что-то известно. Сана в этом уверена. – Понятия не имею, – говорит Оливер. Джулия кивает. – Да, аналогично. Я даже не подозревала, что Маршалл интересовался искусством. Он был… у него постоянно возникали разные идеи. Одно время он увлекался приложениями, ну, когда это только стало популярным, потом переключился на криптовалюты. Он никогда не успевал за трендами, чтобы действительно разбогатеть, но зарабатывал достаточно, чтобы хватало на жизнь. – У нее снова едва заметно срывается голос. – Прощу прощения, просто не знаю, как буду расплачиваться по кредитам теперь, когда он умер. Оливер кладет руку ей на плечо. – А что родители? – спрашивает он. Джулия шмыгает и мотает головой. – Я с ними несколько лет не разговаривала. Маршалл с ними никогда не ладил, и со временем мне показалось, что проще не провоцировать… Красные огни не просто вспыхивают в сознании Саны, а мигают во всю мощь под вой сирен. Внутренности реагируют на каждую деталь в откровениях Джулии. Сана как никто другой знает, каким манипулятором был Маршалл, и с легкостью может представить, как он медленно и незаметно отдалял Джулию от родных, чтобы в конечном счете у нее никого не осталось, кроме него, Маршалла. «Это. Не. Имеет. Значения». Правильно. Это ее не касается. Она здесь не для того, чтобы решать проблемы Джулии. Ей даже собственные решить не под силу. Она здесь, чтобы перевернуть эту страницу. Но что ей для этого нужно сделать? Прежде всего, она хотела бы получить назад свои работы. Но Сана знает, что этого недостаточно, поскольку сами по себе картины являются лишь частью уравнения. Она хочет получить назад и цифровые права. Или как это называется. Сана не вполне понимает, как это работает, но ей известно, что обладание физическим предметом не означает, что ей принадлежит его виртуальная копия. Это звучит настолько нелепо, что концепция не укладывается у нее в голове. Чтобы она, автор работы, не имела прав на собственную работу. Будь это проект в области интеллектуальной собственности, она еще могла бы понять. По этой причине мама всегда предостерегала ее от подобной работы. «Продажа права на интеллектуальную собственность оправдана, только если тебе платят кучу денег, милая, – говорила мама. – Деньги вперед. Если ты не владеешь авторским правом, всегда требуй деньги вперед. Знай себе цену». Но ей так хотелось сделать себе имя, и в этом ее ошибка. В этом проблема всех творческих людей: их представление о себе имеет двойственную природу. Одна их часть уверена, что они гениальны и в один прекрасный день создадут великий шедевр, о котором даже спустя сотни лет будут говорить с придыханием. Другая часть считает, что они, как еноты, копошатся в отбросах и не создают ничего, кроме новых отбросов. Среднего не дано. Либо «великий гений», либо «енот в отбросах», и эти крайности как-то сосуществуют в угнетенном сознании несчастного художника. Поэтому, когда появился Маршалл и сказал, что из ее работ получатся отличные NFT, Сана испытала глубокую признательность и вместе с тем напыжилась от самодовольства. Она подумала: «Наконец-то кто-то признает мой талант и готов сделать меня богатой!» И одновременно: «Лучше согласиться поскорее, пока он не понял, что я обыкновенная бездарность!» Конечно же, она ухватилась за этот шанс, даже не разобравшись толком, что такое NFT и как при этом защитить свои работы. Впрочем, стоит признать, если бы кто-то усадил Сану рядом и растолковал, как это сделать, она лишь смутилась бы и не стала ничего предпринимать, чтобы не выглядеть глупой и высокомерной, ведь нужно благодарить судьбу за то, что Маршалл разглядел ее среди других подающих надежды художников. Итак, нужно сосредоточиться. Сана понимает, что должна на время забыть обо всем, что ее отвлекает, – боже, как это непросто – и сосредоточиться на цели. – Забавно, что вы упомянули криптовалюту, потому что… – Господи, она хоть понимает, о чем собирается говорить? – …я недавно прочитала статью про NFT? Джулия и Оливер смотрят на нее с недоумением. – Это невзаимозаменяемый токен, или, проще говоря, то, чем вы можете торговать в Сети? – Ни к чему заканчивать каждую фразу вопросительной интонацией. – Я подумала, может… – аккуратнее, – может, Маршалл нашел такое применение этим произведениям искусства? Продавал их онлайн в виде NFT? – Как это работает? – спрашивает Джулия. – Вроде авторского права онлайн? А как быть с подлинником? Он имеет значение? – И да, и нет. Подлинник может передаваться вместе с NFT, а может оставаться отдельным объектом, но право собственности на него виртуальное. NFT могут продаваться за сотни миллионов.