Джулия обнимает ее за узкие плечи, а маленькая Эмма обхватывает ногу. – Нет, – быстро произносит Рики, не вполне сознавая, что собирается сказать. Все смотрят на него, и ему хочется провалиться сквозь пол. – Я, эм… это маловероятно. Думаю, этого они делать как раз не хотели. Никто не хотел никому причинять вреда, они просто искали… что-то? Только услышав собственные слова, Рики понимает, как странно это прозвучало. Откуда ему вообще знать, чего хотели грабители? – Это может быть только один человек, – говорит Вера. – Убийца. Рики замирает, а мозг полностью отключается от тела. – Так ведь? Убийца приходить назад, потому что искать какие-то улики. – Чем больше Вера говорит, тем сильнее распаляется, глаза пылают праведным гневом. – Должно быть, Маршалл оставлять какое-то указание, кто его убить. Видите? Если мы позвоним в полицию, они только все испортят. Скажут, чтобы я перестала вмешиваться в расследование. Нет, я должна делать все сама. Я на верном пути и делаю все правильно, поэтому убийца забираться в магазин. «Меня стошнит, – думает Рики. – Вывернет прямо сейчас, в эту минуту, посреди разворошенного магазина, на глазах у престарелой женщины и этих подозрительных незнакомцев». Но Вера продолжает. – Теперь мы знаем: пусть Маршалл умирать от аллергии, это все равно уби-и-й-с-ство! – она так зловеще растягивает последнее слово, что Рики недоумевает, почему не слышит раскатов грома. Вырвавшееся у него предположение, что грабитель, кем бы он ни был, что-то разыскивал, вкупе с побитыми банками на полу, набирает необъяснимую мощь и накрывает его с головой, глушит все прочие чувства. Рики слышит лишь рев крови в ушах, словно каждая ее капля устремляется к голове, и этот оглушительный шум подавляет все прочие звуки, даже собственные мысли. Ему живо представляется, с какой силой неизвестный расколошматил эти тяжелые банки, расшвыряв по полу, так что содержимое разметало повсюду, словно мозги из разбитого черепа. И сквозь этот хаос, словно осуждая его, на полу проглядывают очертания тела Маршалла. Ощущение, будто он умер еще раз, вот только что. Столько насилия вокруг него. И внезапно, как будто осколок стекла вонзается ему в голову, в памяти Рики оживают образы. Кулак, словно отдельная часть его тела, выстреливает с такой скоростью, что можно ощутить сопротивление воздуха. И с жутким, сладостным, упоительно-смачным хрустом врезается Маршаллу в скулу. Рики тогда костяшками пальцев ощутил каждый слой его лица. Легкую испарину на коже, затем неожиданно мягкую щеку и наконец – необычайно жесткую кость, боль от соприкосновения с которой пронзила руку от запястья до локтя. Как это было приятно. И монстр внутри него хотел колотить Маршалла снова и снова, пока не останется даже мокрого места. Это слишком. Рики не в силах выносить это. Под пристальными взглядами остальных он, пошатываясь, идет к двери, а осколки хрустят под подошвами кроссовок. Рики представляет, какой виноватый у него вид, и это неудивительно. Вера упоминала страшный синяк на лице Маршалла, и, конечно, полиция не оставит его без внимания, а ведь источник этого синяка – он, Рики, все это время на виду, прячется за безобидной наружностью. Почему он вообще здесь? Что мешало ему просто остаться в стороне? Потому что преступник не может оставаться вдали от места преступления. До той самой ночи Рики никогда никого не бил, но едва ли это будет иметь значение. Никто ему не поверит. Первый человек, которого он ударил, следующим утром обнаружен мертвым. Все это время он думал, что делает для Ади все, что в его силах, но получилось лишь испоганить все, что только можно. К глазам подступают слезы. – Ты в порядке? Голос вырывает его из круговорота мыслей. Рики вскидывает голову. Рядом стоит Сана и обеспокоенно смотрит на него. Рики отворачивается, чтобы она не видела, что он готов расплакаться. – Извини, просто… просто слишком много всего. Сана кивает с сочувствием. – Да. Господи, кто-то ведь хотел разгромить ее магазин. Бедная Вера. В самом деле, бедная Вера. У Рики болезненно сжимаются внутренности. Он физически чувствует себя больным. Ощущение ему знакомо, особенно после знакомства с Маршаллом. Боже, будь проклят тот день. Хочется повернуть время вспять, схватить прошлого себя за шкирку и кричать, чтобы бежал без оглядки. – Думаю, надо предложить ей помочь с уборкой. До него не сразу доходит смысл собственных слов. Помочь ей с уборкой? Единственное, чего ему хочется, – это сбежать и больше не возвращаться. Но в глубине души Рики сознает, что после уборки у полиции останется меньше поводов для подозрений. Вера сказала, что не желает иметь с ними дела, но предосторожность будет не лишней. Нужно избавиться от улик, если таковые остались. Сана оживляется. – Точно! Отличная идея! И, прежде чем Рики успевает опомниться, хватает его за рукав и тащит обратно. Каждая клетка в теле кричит «Не-е-ет!», но в этой реальности нет такого сценария, при котором он отдернул бы руку от милой девушки, даже если упомянутая девушка тащит его обратно в магазин, где царит полный хаос, а стены будто сжимаются вокруг тебя. – Вера, не беспокойтесь, – объявляет Сана. Она высвобождает рукав Рики и, подойдя к Вере, кладет руки ей на плечи. – Понимаю, это ужасно, – говорит она мягко, – но не волнуйтесь, мы приведем в порядок ваш магазин. Мы все вам поможем. Сана оглядывается на остальных, при этом вид у нее почти такой же воинственный, как у Веры. Рики кивает едва ли не машинально. Джулия и Оливер тоже кивают, а Эмма заявляет: – Эмма тоже будет помогать. – Ох, – выдыхает Вера. – Не нужно. Я не хочу быть обузой. К удивлению Рики, она заливается краской. Даже кончики ушей краснеют. Неожиданно для себя он чувствует прилив сыновней любви к ней. Да, в некоторых ситуациях Вера бывает по-своему трудной – ладно, невыносимой, – но, в конечном счете это слабая, пожилая женщина, и она уж точно не заслуживала, чтобы ей разгромили магазин. – Мы этого хотим, – говорит он и сам пугается собственной убежденности. Вера охает. – Не знаю. Может, мне лучше пожить у сына. Я здесь не чувствую себя безопасной, так? Что, если кто-то врываться, заканчивать свое дело? Ох, но я не хочу быть обузой для Тилли. Он такой занятой… – Она делает многозначительную паузу, и несколько мгновений все молча переглядываются, общаясь без слов. Наконец Джулия вздыхает. – Можете пожить у нас. – Что? – произносят остальные хором. – Ох, я не могу так тебя утруждать… – возражает Вера. Но Джулия кивает на хлипкую входную дверь со сломанным замком. – Хотя бы до тех пор, пока не починим замок. Это не займет много времени. Кроме того, Вера, я действительно считаю, что вам нужно взять паузу в вашем расследовании. Не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности. Поживите с нами пару-тройку дней. Составьте нам с Эммой компанию. – Она улыбается, хоть и без уверенности. Эмма словно чувствует ее сомнение и важно кивает: – Ты будешь спать с Эммой. Вера долго решается, что-то взвешивает, а затем протяжно вздыхает. – Если вы настаиваете, хорошо. Рики в изумлении смотрит, как Джулия кивает и улыбается. Он никак не ожидал, что подобное предложение последует от нее. Когда он впервые увидел ее, Джулия показалась ему слабовольной и растерянной, но вот она, открывает свои двери практически незнакомому человеку. А Сана, которая настояла, чтобы навести порядок в магазине? Рики чувствует растущую к этим людям привязанность и уважение. Но то, что вместе их свело неразгаданное убийство, определенно плохой знак. 22 Вера Пожалуй, такой поворот – находка для писателя. Каким-то образом Вера, столкнувшись сначала с убийством, потом пережила взлом своего магазина, а теперь вообще оказалась в доме жертвы упомянутого убийства. И его милой жены и дочери, конечно же. Вера не привыкла навязываться или утруждать других. Она старается быть воплощением вежливости, идеальной гостьей. Поэтому Вера первой входит в дом, останавливается в прихожей и снимает обувь. Эмма входит следом за ней, и Вера оборачивается. – Сними обувь, Эмма, мы не звери. Эмма послушно разувается, и после секундного замешательства Джулия следует ее примеру. С легкой улыбкой она идет за ними, волоча за собой гигантский чемодан Веры. В гостиной Вера громко вздыхает и плюхается на диван, но, кажется, с драматизмом она перестаралась. Впрочем, она всегда и во всем проявляет его по максимуму, так что куда уж больше? – Отнести чемодан в спальню? – спрашивает Джулия с натужным стоном. – Боже, Вера, что у вас там? – Когда доживешь до моих лет, тебе понадобится столько же вещей, просто чтобы все оставалось на своих местах, – загадочно произносит Вера и неопределенным жестом обводит собственное тело. Эмма смотрит на нее во все глаза. – Почему? У тебя что-то выпадет? – и поворачивается к маме. – Мамочка, что может выпасть? – Ох, всякое бывает, – отвечает Вера. – После кормления грудью ни один лифчик не держит как следует. – Милая, не хочешь пойти поиграть в своей новой палатке? – торопливо перебивает Джулия. – Идем, – Эмма берет Веру за руку. – Я покажу тебе мою новую палатку. Вера идет по коридору за Эммой, не в силах сдержать улыбку. Ну разве есть на свете что-то милее, чем детская ручонка, обхватившая твои пальцы? Джулия позади них страдальчески пыхтит с чемоданом в руках. Вера раздумывает, не сообщить ли ей, что это новая модель с колесиками, спрятанными в корпусе, и нужно только нажать на кнопку, но Джулия так старается помочь. Кроме того, способность перетащить такую тяжелую и неповоротливую ношу заставляет поверить в собственные силы. Комната у Эммы маленькая и скромная, но очень милая. В одном углу установлена нарядная палатка с подушками и мягкими игрушками. Эмма забирается внутрь и велит Вере лезть следом. – В моем возрасте, – говорит Вера, – хоть я и держу себя в хорошей форме, если усядусь на колени, то сама могу уже не встать. Она осторожно садится на край кровати, и Эмма высовывается из палатки. – Ты видишь мертвое тело? Вера смотрела «Шестое чувство» и знает, что не стоит делать поспешных выводов. – Ты говоришь о мертвом теле, которое я видеть на прошлой неделе или прямо сейчас? – И то, и то.