Вера Им на удивление быстро удается войти в новый ритм. В первый день Джулия еще наивно полагает, что сумеет помешать Вере взять на себя хозяйство: говорит, чтобы Вера не утруждала себя готовкой, не убирала сама со стола после обеда, не пыталась обучать Эмму математике. Но довольно скоро Джулия понимает, сколь тщетно говорить Вере чего-то не делать, и к концу второго дня полностью подчиняется ее манипуляциям. Вера поселилась в доме Джулии, наивно полагая, что задержится на день-два, не больше, после чего вернется к привычной тихой жизни в своей квартире над разоренным магазином. Но магазин закрыт, и если раньше Вера не представляла, как переживет такое, то сейчас даже испытывает некоторое облегчение. Да, ей тоскливо, но в то же время не приходится так переживать из-за отсутствующих покупателей и раздумывать, как долго она еще сможет содержать лавку. Вера отправила сообщение Алексу, предупредила, что поживет у друзей, и попросила прощения, если ему не хватит чая, на что добрый, милый Алекс ответил без промедления и попросил ее не беспокоиться. Прошлым вечером звонил Тилли, спрашивал, почему она не пишет ему вот уже несколько дней. Ха, еще один поворот, достойный книги. – Ох, знаешь ли, – ответила Вера, – кто-то вломился ко мне в магазин, и друзья предлагать пожить какое-то время у них. Тилли не на шутку всполошился. – Что? Ма, что значит «кто-то вломился в магазин»? Ты сообщила в полицию? – Ах, полиция, какой от них толк? Не могут даже раскрыть убийство. Думаешь, они станут утруждать себя ограблением? Не волнуйся, я раскрою это сама. – Боже, ма! И где ты сейчас? У каких друзей? – У меня теперь много друзей, Тилли. – Вера не смогла скрыть самодовольства. – Где? Я заеду за тобой. Ты можешь… – Он вздохнул и продолжил: – Ты можешь пожить у меня. – Ох, глупости! Я не хочу тебя утруждать. Подумать только! Отвергнуть такое предложение! Предложение, за которое раньше она готова была убить. Но вот она, Вера, – совершенно другой человек и больше не обуза для сына. – Господи, ма. Ну… хорошо, ладно, ты взрослый человек и можешь сама решать. Но я переведу тебе денег, ладно? И, если что-то понадобится, сразу дай знать, слышишь? – Да, хорошо. Не ворчи. Когда Вера отключилась, усмешка не сходила с ее лица, и разве можно винить ее в этом? Она так сокрушалась, какой Тилли невнимательный сын, и вот пожалуйста, он настаивает на том, чтобы послать ей денег. В конечном счете не такой уж Тилли и непочтительный. Вера не представляла, что так легко вольется в жизнь Джулии, как элемент пазла без труда встает на свое место. Иногда кажется, что ей с самого начала уготовано это место: жизнь в доме с двумя девочками, одну из которых она уже воспринимает как дочь, а вторую с первой минуты приняла как родную внучку. Ох, Эмма, Вера души не чает в этом крошечном, серьезном ребенке. По утрам Джулия встает и видит, что Эмма уже одета, волосы заплетены в замысловатые косички, она сидит в своем стульчике и самостоятельно ест конджи. Вера сидит рядом и читает газету. Когда Вера замечает Джулию, то просто говорит: «Сядь». Джулия садится, и перед ней появляется тарелка с горячей конджи и блюдо с закусками: поджаренное яйцо, пряный тофу и хрустящие ютяо[15]. К завтраку также полагается чашка зеленого чая и стакан соевого молока. Джулия ест и недоумевает, каким чудом Эмма ест сама, ложкой, вместо того чтобы разбрасывать все вокруг и требовать жареную картошку и куриные наггетсы. После завтрака Вера убирает со стола, вытирает перемазанное лицо Эммы и достает ее из стульчика, после чего они вдвоем отправляются гулять в парк неподалеку. В первый раз Джулия следует за ними и цепко следит за Верой. Что, если Вера на самом деле не такая уж добрая и вынашивает преступные планы в отношении Эммы? Поэтому Джулия идет за ними, а Вера пыхтит и закатывает глаза. Потом, на детской площадке, Джулия в изумлении наблюдает, как Вера усаживает Эмму рядом с другой девочкой, и две девочки спокойно играют. Нет, не вместе, скорее играют рядом друг с дружкой, но до сих пор Эмму невозможно было посадить хотя бы в пяти шагах от другого ребенка, чтобы она не закричала: «Я стесняюсь!» И сейчас Джулия не верит своим глазам. Как Вере это удается? Этот вопрос звучит у нее в голове на протяжении всего дня и не затихает в последующие. Как Вере это удается? Как ей удается так чисто прибрать в доме, как ей удается так быстро приготовить ужин, как ей удается… все? Если бы кто-то сказал Джулии, что Вера обладает магическими способностями, она бы поверила без раздумий. По вечерам Вера удаляется в хозяйскую спальню, предоставленную ей в первый же день, после того как Вера несколько раз обронила, что в китайской традиции старшие всегда занимают лучшую комнату в доме. Там она устраивается на широкой двуспальной кровати и читает рукопись Оливера. Вера никогда не отличалась любовью к чтению, но даже она видит, что текст далек от совершенства. Много шероховатостей, где-то события несутся вскачь, а затем ползут как улитка. Но Веру держит сама история: о двух братьях, один из которых идеальный ребенок (или так считают окружающие), а второй – сплошное разочарование, он чахнет в тени старшего брата, наблюдая, как тот обманом добивается всего в жизни. Скромный брат влюбляется в девушку, которая в конечном счете выходит за брата-любимчика. Вера гадает, не закончится ли это тем, что скромный брат отравит любимчика? Например, задушит подушкой с птичьим пухом. Ее так и подмывает пролистнуть до финала, но Вера ненавидит спойлеры и потому терпеливо читает страницу за страницей и, несмотря на рваный темп, получает от этого удовольствие. На четвертый день, когда Вера с Эммой готовят лапшу на кухне, из спальни вдруг раздается вскрик. Мгновение, и запыхавшаяся Джулия, промчавшись по коридору, забегает на кухню, ее светлые волосы спутаны и падают на лицо. Она видит смеющуюся Эмму, всю в белых пятнах от муки, с полосками теста в каштановых волосах, и замирает у порога. Ужас – вот ее первая, инстинктивная реакция. Старая Джулия, как полагает Вера, подхватила бы Эмму на руки и побежала в ванную отмывать. Вероятно, пока Маршалл не пришел домой. Но затем Вера видит проблеск в ее глазах. Осознание, что Маршалл больше не придет. Больше не будет брюзжать из-за беспорядка, неподобающего поведения, или что там еще его раздражало. И тогда Джулия начинает смеяться, и господи, думает Вера, что это за смех. Он исходит из самого ее нутра, искренний и счастливый, и Джулия ничуть себя не стесняется. Секунду Эмма недоуменно смотрит на нее, а потом присоединяется. Она хихикает и лепит лапшу к щекам, запрокидывая голову и хохоча еще громче. Вера не сдерживается и тоже смеется, и ей трудно вспомнить, когда в последний раз она так радовалась. Все трое смеются до боли в боку, пока не заканчивается воздух в легких, а потом, все еще задыхаясь, Вера спрашивает Джулию, что случилось. – Ох! – восклицает Джулия, словно забыла, что заставило ее примчаться на кухню. – Я нашла! Работу! Она как будто сама не верит тому, что говорит, и на ее лице написано что-то среднее между ужасом и восторгом. Вера не позволяет ужасу взять верх. Она радостно взвизгивает и заключает Джулию в объятия. – О, отличная работа! – И зовет Эмму присоединиться к ним. – Идем же, твоя мама будет фотографом. – Вау! Вау! – кричит Эмма. Наверное, она даже не вполне понимает, что такое фотограф, но ей доставляет удовольствие прыгать вокруг и обниматься. – Теперь рассказывай мне все, – говорит Вера и отступает на шаг. – Ну, это мелкая подработка, – словно извиняясь, начинает Джулия, на что Вера мгновенно выбрасывает руку и щелкает ее по лбу. – Ау! Какого х… какого… черта, Вера?! – Не говори так про свою работу, – ворчит Вера. – Мелкая подработка, ха! Ты когда-нибудь слышать, что мужчины так говорят? Нет, мужчины наговорят с три короба и поэтому получат работу еще лучше. Не бывает никаких «мелких подработок». И не говори таким дурацким тоном, ох, пожалейте, я просто глупая женщина с мелкой подработкой. Нет! – она выставляет указательный палец перед лицом Джулии. – Ты идешь и делаешь эту работу с гордостью. – Эм… ладно. – Джулия осторожно опускает наставленный на нее палец Веры. – Так вот, эта подра… это фотосессия для одной блогерши. Ну, она еще не такая популярная, но идет к этому, и ей нужны фотографии, вот… Вера чувствует, что Джулия вот-вот снова перейдет на жалостливый тон или как-то еще преуменьшит значимость своей работы, но ей удается вовремя себя остановить. Вера хмыкает и кивает. – Звучит хорошо. – Оплата не очень большая, – вырывается у Джулии. Вера вздыхает. Наверное, не стоит ждать, что Джулия за один день примет обновленную версию себя. – Когда я только открывать чайный магазин, порция стоить всего два цента. Теперь я беру три доллара. – Это инфля-я-я-ция, – нараспев произносит Эмма. Пару секунд Джулия и Вера смотрят на Эмму, но та продолжает как ни в чем не бывало играть с лапшой. – Правильно, – Вера прерывает молчание. – Может, тебе надо быть не архитектором, а экономистом. Или менеджером на бирже… В общем, – она переключает внимание на Джулию, – ты пойдешь и сделаешь работу, и будешь уверенная в себе, без этого, – и снова тычет ей в лицо, – жалобного взгляда. У тебя все хорошо получится. Очень хорошо. Даже лучше, чем очень хорошо. – Лучше-прелучше, – подхватывает Эмма. – Да, – Вера кивает. – Лучше-прелучше. А теперь иди, мы с Эммой готовим обед. Джулия, словно в полутрансе, уходит с кухни. Вера смотрит на Эмму, и та улыбается. – Перевоспитаем твою маму, а? Эмма важно кивает, и они возвращаются к нарезанию лапши. * * * Джулия просто невыносима, с самого утра так взвинчена, что Вера в конце концов заставляет ее прибраться в ванной. Конечно, в ванной не нужно убираться, потому что Вера отчистила все до блеска, но Джулии необходимо куда-то девать энергию и сбросить нервное напряжение. Это состояние крайне заразно, так что теперь у Эммы начинаются трудности с новым утренним распорядком. Вера пытается заплести ей волосы, но Эмма ерзает и вертится, и, наверное, в прежние времена это было в порядке вещей. Должно быть, когда Маршалл был еще жив, Джулия постоянно находилась в этом нервозном состоянии, и, возможно, поэтому Эмма такая неуверенная. Вера вздыхает. Столько догадок. Но, кажется, мытье туалета приносит свои плоды. Когда Джулия заканчивает, она уже не так взвинченна. – Спасибо, – говорит она Вере и смеется. – Не знаю, почему благодарю вас за то, что заставили меня мыть ванную. – Потому что знаешь, это для твоей же пользы. – Вера протягивает ей контейнер. – Я готовить ланч для тебя и твоего клиента. Рулеты с начинкой, много овощей, очень полезно. Даст тебе сил для работы. А теперь иди. – Еще рано… – Лучше приходить раньше, я всегда говорю. Джулия раскрывает рот, вероятно, желая возразить, на потом передумывает. «Хорошо, – думает Вера. – Она все же усвоила, что бесполезно со мной спорить». Джулия выходит и берет сумку с камерой, аккуратно уложенной еще накануне. Затем долго возится у двери и топчется в нерешительности. – Я точно могу вас оставить? Вера не знает, обращается Джулия к ней или к Эмме. В любом случае, что за глупый вопрос? Почему это с Верой нельзя кого-то оставить? – Иди, – ворчит она на Джулию. Джулия оглядывается в последний раз и наконец-то выходит. Вера с Эммой смотрят в окно, как машина Джулии отъезжает от дома, а затем Вера поворачивается к Эмме. – Окей, теперь за дело. Эмма кивает. Вера одевает ее в кофту, убеждается, что все пуговицы застегнуты доверху, и, взявшись за руки, они выходят из дома. Первым делом они едут на автобусе до Чайнатауна, где Вера покупает свежие, дешевые продукты. Она показывает Эмме, как выбрать самую свежую рыбу (надо потыкать их в глаза, что вызывает у Эммы неожиданный энтузиазм в тыкании рыбьих глаз) и выторговать у продавцов лучшую цену. Когда с покупками покончено, хозяйственная сумка Веры заполнена до самого верха. Они заходят перекусить в первую попавшуюся кондитерскую, где Эмма съедает три печенья, и возвращаются домой. Разложив покупки в холодильнике, Вера нарезает гигантскую корейскую грушу и садится читать Эмме сказку. Чтение происходит примерно так: – Король говорит: «Ты прекрасная девица, но если к восходу не обратишь все, что есть в этом хлеву, в золото, то будешь убита». Чего? Что за дурацкая история? Рапум… Рам… Рампапум? Даже название дурацкое. Эмма, послушай бабушку Веру, этот король очень плохой человек. Ты слышишь? Так, где мы читаем? Ага… «Рапум… Рампапум помогла ей превратить все в золото, на что король говорит: «Чудесно! Ты должна стать моей женой!» – и Анне вне себя от счастья…» Чего? Эмма, послушай бабушку Веру. Ты слушаешь? Эта Анне очень глупая! Очень! Глупая! Ты слышишь? Она счастливая, потому что на ней женится психованный король? Она должна быть в ужасе. Она должна взять кинжал в первую брачную ночь. Вот как поступали китайские девицы. Раньше китайские девицы не выбирать, за кого выходить замуж. Они даже не видеть мужа до свадьбы. Поэтому по традиции принято брать маленький кинжал, на случай, если муж окажется плохим человеком. Эмма, ты слуш… Ох, ты спишь. Хм-м. Что ж, очень кстати. Я буду говорить с твоей мамой насчет дурацких книжек. Вера осторожно встает и укладывает Эмму на диван. Приносит из ее комнаты шерстяной плед, укрывает ее и ласково поглаживает по волосам. Вера смотрит на Эмму с улыбкой и пытается понять, как этой маленькой девочке удалось за такое короткое время пробраться к ней в самое сердце. Эмма спит, едва сомкнув веки, и, глядя на нее, Вера вспоминает время, когда Тилли тоже был маленьким, теплым и мягким. Она осторожно отходит на цыпочках, чтобы не наступать на скрипучие доски, и начинает прибирать в комнате Эммы. Подбирает разбросанные игрушки и одежду, раскладывает все по шкафчикам. Когда на полу не остается ничего лишнего, Вера переключает внимание на остальные комнаты. Потому что, пускай Вера и чувствует себя здесь как дома, она ни на секунду не забывает о главной своей цели. Она здесь, чтобы выяснить правду о Маршалле. Поэтому Вера глушит в зародыше голос совести и бесшумно выходит из комнаты Эммы. Итак, она обшарила сверху донизу хозяйскую спальню, прошлась по кухне, столовой и гостиной. Остается только гараж. И Вера направляется прямиком туда. В гараже по большей части сложен хлам, и, судя по всему, его не трогали годами. На полках у стены расставлены моющие средства и всевозможные инструменты. Вера щурится и открывает первую попавшуюся коробку. В ней старые детские вещи. Хм. Вера заглядывает в следующую коробку, затем в еще одну. Теннисные ракетки, старая обувь. Ох. Это может продолжаться сколько угодно долго. И что хуже всего, Вера даже не знает, что ищет. У нее есть смутные предположения. Наверное, это должна быть какая-то учетная книга или что-то подобное. Но разве есть какая-то гарантия? В последней отчаянной попытке Вера хватает складной стул, прислоненный к стене, и ставит к стеллажу. Осторожно встает на него и заглядывает на верхнюю полку. И у нее замирает сердце. Потому что прямо перед ней лежит нечто серебристое и блестящее. Нечто, совершенно неуместное в полумраке гаража. Она тянется и берет это с полки.