– Все в порядке, – быстро говорит Джулия. – Я тебя не виню. – А я виню, – Вера выглядывает из кухни. – Лгать плохо. – И втягивает голову обратно. Пару секунд Джулия и Сана смотрят на кухонную дверь, а потом не сдерживаются и ухмыляются. – Как думаешь, она давно слушает? – спрашивает шепотом Сана. – От самого начала, я уверена. – Джулия сжимает ее руку. – И ты меня прости, это из-за моего мужа ты не можешь вернуться к своему любимому делу. Сана покусывает нижнюю губу. – Нужно двигаться дальше, верно? – Нет. Ну, то есть, да, это было бы идеально, но Маршалл вроде как сломил тебя. – Джулия делает глубокий вдох. – Когда-то я мечтала стать фотографом, и Маршалл… боже, я даже не понимаю, как ему это удавалось. Он как-то убедил меня, что это всего лишь детская мечта, этим не заработать на жизнь, и это должно остаться моим хобби. Я согласилась, но потом он сказал, что мое хобби слишком дорого обходится, отнимает много времени и так далее. В итоге я совсем забросила фотографию и много лет ничего не снимала, если не считать портретов Эммы. – Джулия недоуменно качает головой. – И вот сегодня я впервые за долгие годы фотографировала кого-то еще, кроме дочери. Сана вскидывает брови. – О, класс! Кого фотографировала? – Какая-то блогерша из «ТикТока». Кажется, Кэсси… Рэд? – Боже, Кэсси Рэд! – взвизгивает Сана. – Я на нее подписана! Да, она пока не рвет Интернет, но у нее все впереди, я уверена. Мне нравятся ее ролики. Поверить не могу, что ты ее фотографировала! Как это было? – Очешуительно. Слова слетают с языка прежде, чем Джулия успевает что-либо сообразить, и Сана хихикает. Джулия тоже смеется, а потом достает камеру из сумки и показывает Сане фотографии, и каждый снимок зарабатывает от девушки восхищенный возглас. Когда Вера сообщает, что ужин готов, Джулия и Сана, не прекращая болтать, перемещаются в столовую, где их ждет очередной праздник живота от Веры. Вера указывает на разнообразные клецки. – Клецки со свининой и чесноком, клецки с крабом и жареной свининой, суп с клецками и сычуаньским цыпленком. А это кисло-сладкая рыба, печеная утка и шпинат с яйцами трех видов. – Она кивает на Эмму, уже восседающую на своем стульчике. – И помогает мне во всем мой су-шеф. Эмма гордо кивает, и Джулия наклоняется к ней поцеловать в лоб. – Ты мое чудо, – шепчет она Эмме. Потом садится на свое место и поглаживает живот. – Боже мой, Вера, я набрала пять фунтов с тех пор, как вы заехали к нам. – Да, теперь у тебя здоровый вид. Сана, сядь, – распоряжается Вера. Сана послушно садится, и Вера принимается накладывать еду ей на тарелку. – Хватит, это слишком, – протестует Сана. Но Вера не обращает внимания, и вскоре на тарелке Саны не остается свободного места. Затем Вера переключает внимание на Эмму и накладывает ей кусочки рыбы. – Ты должна есть рыбу, – говорит Вера. – Рыба полезна для мозгов. Ты же хочешь быть умной, да? – Да! – отвечает Эмма и отправляет в рот кусок рыбы. Джулия уже спокойно смотрит, как Эмма ест любую еду, но зрелище по-прежнему завораживает. Каким-то непостижимым образом Вере удалось отвадить Эмму от ее привычной вредной пищи. Джулия с любовью поглядывает на Веру и пытается осознать, как ей посчастливилось, что эта женщина оказалась в ее доме. Конечно, потом она понимает, что Вера оказалась у них только потому, что у Джулии умер муж. Да, смерть Маршалла стала потрясением для нее, но какая-то часть благодарна за то, что эта трагедия привела к такому благу. Сана рассказала, как они с Оливером и Рики наводили порядок в магазине Веры. И это напомнило, что Вера здесь на время, отчего на душе стало тоскливо. Джулия лишь надеется, что ее жизнь не расклеится вновь после того, как Вера переедет к себе. Блокнот Веры Подозреваемый: Сана Сана утверждает, что не убивать Маршалла. Думаю, она говорит правду. У меня хороший нюх на вранье, а у Саны ужасно получается врать, потому что она дергается и ерзает каждый раз, когда это делает. Что ж, одним подозреваемым меньше, и остается только трое! Надо признаться, жить в одном доме с подозреваемым не совсем честно, потому что Джулия начинает мне очень нравиться. Поэтому я надеюсь, что Джулия не убийца, хотя шанс очень высокий, потому что Джулия была, подумать страшно, замужем за Маршаллом. Ужасный человек. Думаю, Маршалл очень плохой муж и очень плохой отец. Посмотреть хотя бы, как редко вспоминает о нем Эмма. Джулия говорит, это потому, что Маршалл редко бывать дома, а когда бывать, то не любить играть с Эммой. Он просто говорит ей идти спать и не шуметь. Ох, будь Маршалл живой, я бы как следует его отругала, потому что ему это не помешает. Сегодня мне звонить офицер Грей. Она очень сердится из-за погрома! Даже называть меня безответственной. Подумать только. Я говорить ей, что даже ходить в полицейский участок и подгонять их, чтобы лучше искать убийцу, но кажется, никто не хочет заниматься расследованием, поэтому я решила не утруждать их такой мелочью, как ограбление. Тем более если ничего не пропадает. Ха! На ЭТО ей нечего сказать. Так хочется, чтобы она приходить сама, посмотреть на меня, и я увижу ее лицо, когда говорить ей все. Потом она говорить, я должна закрыть магазин, пока они разбираются, и я говорить, хорошо, магазин уже закрыт, они могут смотреть, когда захотят. Может, теперь они взять образцы ДНК и отпечатки пальцев? Я говорить ей об этом, а она только вздыхать и говорить мне оставаться в городе. Как будто я уеду, когда происходит столько интересного! В общем, я надеюсь, что убийца Рики или Оливер. К слову, я приглашать Рики завтра на пляж, разве это не мило? Он хороший мальчик. Я делать много булочек для него и Саны. Они оба хорошие, Рики и Оливер. Ну, если не считать, что один из них убийца. Но как говорят, никто не виновен, пока не доказана вина, поэтому пока я делать вкусные булочки для всех. 27 Рики Рики никогда не любил Оушен-Бич. Он понимает, что придирается, но если вырасти, отдыхая на восхитительных пляжах Бали, Оушен-Бич покажется жалкой пародией. Во-первых, вода ужасно холодная, даже летом. А во‑вторых, атмосфера совсем не та. Рики знает, что аргумент так себе, но существуют такие… «пляжные» места. Это ощущается уже в аэропорту. Вот, к примеру, Бали. Как только самолет садится в Нгурах-Рай, все вокруг буквально кричит о пляжном отдыхе. Воздух несет с собой запах океана, чистый и свежий, всюду растут плюмерии, и все вокруг расслаблены. Но это Сан-Франциско, и здесь никто не расслабляется. Все толкают весла (какого черта, почему нельзя сказать «занимаются греблей»?), пьют смузи из кокосовой скорлупы, но при этом орут в смартфоны и каждые полторы минуты смотрят в смарт-часы, проверяя, прошли ли они свои десять тысяч шагов между многомиллиардными сделками. И по границе этого суетливого города тянется Оушен-Бич, место, куда съезжаются на отдых айтишники и технари. Рики побывал там один раз, с коллегами, и этого хватило. Но если Вера чего-то хочет, она это получает, и вот он, Рики, на Оушен-Бич, в шесть часов утра, в воскресенье. Ему бы спать, но нет, он морозит зад на пляже, злобно поглядывает на океан и тащится по песку к Вере. – Рики! – кричит Вера и машет обеими руками. – Я здесь! Рики видит ее, это же очевидно, ведь он идет прямо к ней, но Вера продолжает кричать. У него дергаются уголки рта, и он невольно улыбается. Да, Вера как никто другой умеет раздражать. Но в то же время для Рики она воплощает собой образ матери. Что-то в ее облике вселяет надежду на светлое будущее. Когда в твоей жизни есть Вера, ничего плохого просто не может случиться. – Ох, ну наконец-то, – говорит она. – Разве ты не видел, что я машу? Почему ты не машешь в ответ? – Я помахал, – отвечает Рики. – Хм-м, – скептически протягивает Вера. – Что ж, ладно, я рада, что ты здесь, потому что у меня к тебе вопрос. – Вы позвали меня на пляж в шесть часов утра, чтобы задать вопрос? Нельзя просто написать? – Ах, – Вера лукаво улыбается, – если я пишу, это всегда можно читать, а у меня деликатный вопрос. Рики еще слишком сонный, чтобы нервничать, но ему становится не по себе. – Окей… – Так вот, я смотреть компьютер Маршалла… В этот момент Рики слышит надрывный звук откуда-то из недр черепа. Это его мозг кричит: «Не-е-ет!» Каким-то непостижимым образом Рики удается сохранить голос ровным. – Как вы сумели влезть в его компьютер? Вера цокает и небрежно отмахивается. – Айя, разве это имеет значение? Как я говорила, я смотреть в компьютер Маршалла и видеть там папку с твоим именем. О боже. У него случится сердечный приступ. Так он и умрет, в возрасте двадцати пяти лет, от вопроса пожилой дамы, вероятно, агента ЦРУ под прикрытием. – Я открывать папку, – продолжает Вера, словно не замечает или предпочитает не замечать ужас в глазах Рики, – и внутри какой-то «Торговый Бот 2». Я открывать программу, но я всего лишь пожилая женщина и ничего в этом не понимаю. В хаосе ужаса появляется проблеск надежды. Возможно, Вера еще ничего не знает. Все-таки она, по ее же словам, пожилая женщина, вряд ли ей… – Поэтому я заходить в гугл. Черт. – И мне очень интересно. Нужно время, чтобы разобраться, что такое торговый бот. Ну почему он не додумался как-то переименовать его? Но нет же, нужно было назвать его «Торговый Бот», как и полагается идиоту. – Кажется, таких ботов великое множество, но у всех одна цель: обманывать людей. – Вера смотрит на Рики в упор. – Ты мошенник, Рики? – Нет! – выкрикивает Рики. Но потом совесть берет верх. Нет, он не может больше лгать Вере, как не может лгать матери. – Ну, почти? – Хм-м, – Вера щурит глаза. – Что ж, лучше тебе все рассказать. * * * Все началось с его младшего брата, Ади. Ади стал сюрпризом. Когда он родился, Рики было уже тринадцать. Родители хотели только одного ребенка, потому что дети обходились дорого, но потом так вышло, что появился Ади. Первые несколько лет Рики по большей части игнорировал брата. Не то чтобы он не любил его или ревновал. Нет, Рики был подростком, и его не интересовал ни бойкий, крикливый младенец, ни потом энергичный, любознательный карапуз. Но когда Ади исполнилось четыре, он как-то пришел из детского сада с теннисным мячом, и тем вечером братья вышли во двор и бросали его друг другу. Ади расспрашивал Рики о том, каково быть семнадцатилетним, и говорил с таким вдумчивым видом и так смотрел на него снизу вверх, что Рики внезапно ощутил прилив пылкой братской любви. Он смотрел на Ади и думал: «Я все для тебя сделаю».