— Ну да, — смущённо пробурчал Ростик. — Немного. — Тогда доставай гитару, споём! — распорядилась Настя, и Ростислав не смог ослушаться. Почему-то Настю он не мог игнорировать так, как привык игнорировать сестру и всех других окружающих девчонок. Ростислав достал гитару и сел на стул, перебирая струны и подкручивая колки. Настя села рядом, не мигая глядя на Ростислава. Даже парни, занятые игрой в приставку, остановились и с интересом наблюдали за разворачивающейся сценой. Ростислав никогда раньше не доставал при них гитару. — Цоя можешь? — спросила Настя. — Могу, — удивлённо ответил Ростислав. Он ожидал от Насти чего угодно, но только не подобной просьбы. Ему казалось, Настя слушает совсем другую музыку. — Тогда давай, — кивнула Настя. Ростислав провёл пальцами по струнам, а потом взял аккорд, решительно перешёл на бой и начал петь: Тёплое место, но улицы ждут Отпечатков наших ног… Улыбнувшись, Настя бойко подхватила, и они продолжили вдвоём: Звездная пыль на сапогах. Мягкое кресло, клетчатый плед, Не нажатый вовремя курок. Солнечный день в ослепительных снах… * Один за другим парни подключались к песне, и к концу уже пели все вместе. Потом спели ещё одну песню, и ещё, и ещё… Вечером, когда парни разошлись по домам, Настя осталась. Она помогла имениннику убрать со стола и вымыть посуду, а потом сама достала из чехла гитару и протянула Ростиславу: — А теперь ты будешь петь только для меня. — Но я не знаю ничего такого… — растерялся Ростислав и выдал себя с головой. — Какого «такого»? — сузила глаза Настя. — Романтического, — смирившись, ответил Ростислав. — А мне и не обязательно романтическое. Пой то же, что пел. Только для меня одной. Поздним вечером, почти ночью, когда Ростислав провожал Настю, она взяла его под руку и сказала: — Спасибо тебе, Слава! Сегодня был замечательный день. Впервые с тех пор, как… С тех пор, как всё это началось осенью. Я знаю, что мне не положено сейчас веселиться и радоваться, бабушка так всё время говорит. Я и не веселюсь. Но мама и папа…они оба сделали свой выбор, и обо мне не думали. Им не было дела до того, что станет со мной. Разве это по-честному? А я хочу, чтобы у меня тоже был день рождения. Он через две недели. И мне никогда больше не исполнится семнадцать лет, понимаешь? Как ты считаешь, Слава, я имею право на праздник? — Имеешь, конечно, — чуть хрипло ответил Ростислав. Ему тяжело было говорить от сочувствия и от осознания Настиной беды. — Тогда я тебя приглашаю. Только тебя, больше никого. Придёшь? — Обязательно приду, — искренне ответил Ростислав, прекрасно понимая, что даже его смерть не будет являться уважительной причиной не сдержать слово. — Спасибо, Слава! Ты настоящий. Я обязательно напомню ближе к делу, но уверена, что ты и так не забудешь. И гитару принесёшь. — Не забуду, — ответил красный от похвалы Насти Ростислав. — Принесу. Настя положила руки на его плечи и близко заглянула в его глаза. — Я знаю, — тихо сказала она. Ростислав и сам не помнил потом, почему и как это получилось. Его руки сами сомкнулись на стройной спине Насти, а его губы коснулись её губ. * В тексте использован отрывок из песни «Группа крови». Автор музыки и слов Виктор Цой. Глава 3 — Прости, — испугавшись собственной реакции, Ростислав разжал руки и отпрянул. Однако Настя сама обняла его за шею и притянула обратно его лицо. Правда, не целовала, а лишь смотрела в глаза. — Слава, я тебе нравлюсь? — шёпотом спросила она. Проглотив комок в горле, Ростислав кивнул. Он не мог ничего сказать: отчаянно бьющееся сердце, казалось, заняло весь организм, даже горло, мешая говорить. Неожиданно он вспомнил, как в одном из мультфильмов у кого-то из персонажей вместо глаз появлялись светящиеся сердца. Стало смешно. — Ты что? — улыбнулась Настя, продолжая рассматривать его. — Смеёшься? — Прости, Настя… Оказывается, он по-прежнему может говорить! Ура! — Я не над тобой смеюсь, ты не подумай, а над собой. Мне представилось, что вместо глаз у меня сердца́. — Нет, твои глаза на месте. И они у тебя очень красивые, выразительные. — У меня⁈ — искренне удивился Ростислав. Он никогда не считал себя симпатичным. Ему казалось, что глаза у него могли бы быть и побольше, и не просто серые, а синие, например. Также ему казалось, что нос у него длинноват, а брови слишком резко очерчены, очень прямо. Но эти мысли приходили к нему в голову давно, в подростковом возрасте. Тогда (в глубине души) он очень переживал, что девчонки совсем не обращают на него внимания. Постепенно эти мысли появлялись всё реже, переживания исчезли, а отсутствие отношений с противоположным полом Ростислав начал воспринимать как данность. Всему своё время — так всегда говорит мама. — Да, у тебя, — ответила Настя, продолжая близко смотреть на Ростилава. Потом она сняла варежку и провела кончиками пальцев по его широким бровям, спустилась к щеке. Поняв, что сам себе он теперь не принадлежит и управлять собой не в силах, Ростик снова обнял Настю и прижал к себе. В тот вечер он научился целоваться по-настоящему, и впервые вернулся домой глубокой ночью, потому что они с Настей долго гуляли и целовались. В воскресенье Настя первая написала Ростиславу сообщение, а в понедельник они вместе пошли в школу и из школы. На следующий день весь класс был в курсе того, что Сотникова и Мещанов — пара. Через две недели у Насти был день рождения. В назначенное время Ростислав вышел из своего дома с гитарой и большим букетом красных роз. В кармане лежал подарочный сертификат в парфюмерный магазин. На подарки Ростислав заработал сам: целую неделю неофициально подрабатывал подсобным рабочим на стройке у одного из частников. Он ещё спускался с лестницы у своего подъезда, когда увидел у подъезда Насти знакомый чёрный внедорожник. Однако, не успев как следует отчаяться, Ростислав стал свидетелем очень интересного спектакля. Сначала двери подъезда распахнулись, и из них выскочил взъерошенный Макс. Никогда ещё Ростислав не видел его таким. Потом двери опять открылись, и вслед Максу вылетел растрёпанный букет, а затем — подарочная коробка, обёрнутая красной блестящей бумагой. Потом двери опять открылись, и показалась Настя, держащая в руках бутылку шампанского. Девушка огляделась по сторонам, словно примериваясь, куда запустить бутылку, как булаву, но не решилась и просто поставила шампанское у подъездной двери. Макс, громко выругавшись, с досадой и злостью пнул букет, а потом коробку. Потом взял бутылку и зашвырнул в сугроб. После этого сел в машину, с силой захлопнул дверцу и быстро уехал. Настя вышла из подъезда, собрала цветы, подняла коробку и запихнула всё в металлическую урну, стоявшую у подъезда. Посмотрела на сугроб, но бутылку из него доставать не стала. — Привет, — сказал лохматой Насте подошедший Ростислав. — У тебя всё хорошо? Он тебя не обидел? — Теперь уже всё нормально. И кто ещё кого обидел — это вопрос, — выпрямившись, Настя сдула с лица прядь волос и указала на розы. — Это мне? — Конечно, — улыбнулся Ростислав, любуясь пылающими щеками и сверкающими глазами Насти. — С днём рождения, Настя! — Спасибо, Слава, — Настя тоже, наконец, улыбнулась, принимая букет. — Пойдём. — Думала, ты пришёл, — рассказывала Настя, доставая из шкафа вазу для роз. — Не спросила, кто, и домофон открыла. А тут этот. — Ты что, букетом Макса отходила? — улыбнулся Ростислав. — Ага. Пусть скажет спасибо, что не засунула ему никуда этот букет.