Новак отметил, что Тамара сказала «наши». Вряд ли с ее стороны это было проявлением деликатности, не в том она сейчас пребывала состоянии, чтобы мониторить его чувства. А значит, она начала противопоставлять их мир — миру Вохи и Боба. Скоро ей будет неприятно одно только упоминание о них. Это всего лишь вопрос времени. — А я сомневаюсь. У Калганова есть амбиции и чисто технические возможности вычислить абонента, которому с номера Сушко послали сообщение. Здесь не нужна знаменитая «математика» Шульги. Не желая больше обсуждать эту тему, Новак открыл перед Тамарой дверцу «Теслы». Тамара не хотела спорить и села в машину, потеснее запахнув полушубок. Машина успела остыть, и в салоне, после отапливаемой клиники, было холодно. Новак обошел автомобиль и сел за руль. — Никола Тесла. — Тамара вдруг искренне улыбнулась и тревога в ее глазах уступила место детскому тщеславию. — Я вспомнила еще одного ясновидящего мужчину. — Тамара пристегнулась. Новак потянулся к ней и чмокнул в лоб. Он знал, что сейчас она говорила о нем, о Викторе Новаке, вернувшись мыслями к их утреннему разговору, а не о ненавистном Шульге, чье участие в этом деле, тем не менее, он предвидел. Тут и ясновидящим не нужно быть! 10 Лариса поставила греться термобигуди на тумбочку у розетки и пошла смывать с лица маску. Сегодня ей необходимо выглядеть хорошо. А это требовало усилий с ее стороны после ночных посиделок с Вохой и «Джонни Уокером», шагающим бодрой походкой на этикетке бутылки с виски. Сегодня ей предстояла корпоративная вечеринка в честь юбилея канала. 20 лет — срок приличный. Будет министр культуры, наверняка кто-нибудь из администрации президента подъедет и, конечно, куча всяких селебретиз набежит: певцов, артистов, светских див, среди которых появится и трансвестит Монро, непонятно, благодаря кому оказывающийся всегда в центре подобных мероприятий. Но не это волновало Ларису. Она беспокоилась о том, будет ли Желдюк, эпатажный театральный режиссер, который к телевидению относился с брезгливостью, но при этом публичными мероприятиями такого масштаба обычно не манкировал. Лариса ненавидела его с того самого дня, когда однажды перед прямым эфиром он полез на нее прямо в комнате для гостей. Ему до выхода оставалось четверть часа, чтобы загримироваться, нацепить петличку и собраться с мыслями. Но он выгнал гримершу, запер дверь изнутри на ключ и справился с юной журналисткой за пять минут. Тогда Островая еще не была ведущей криминальной хроники, а работала на подхвате одним из редакторов ток-шоу. Тучный, с длинными прилизанными волосами, оттопыренной нижней губой, Желдюк наблюдал за реакцией молоденькой редакторши, расстегивая молнию брюк, — закричит и сорвет эфир или все-таки стерпит? Режиссер хорошо разбирался в людях. Лариса стерпела. Ей была дорога ее работа, и скандал в начале карьеры вряд ли бы поспособствовал продвижению по карьерной лестнице. На нее бы показывали пальцами и перешептывались за спиной. А при первом же удобном случае уволили. Желдюк был фигурой значимой для мира искусства. Это ее бы обвинили в дешевом популизме, мол, она сама соблазнила звезду ради шумихи вокруг своей скромной персоны. Вспотевшая звезда напоследок сказал, что возьмет ее к себе в театр, потому что с такой фигурой, как у нее, нечего делать в этом рассаднике массового безумия и бездуховности. Он так и сказал, «бездуховности», не отдавая себе отчета в том, что только что совершил акт насилия. Лариса до сих пор не ходит в театр. Более того, она на следующий же день ушла в криминальную хронику, лишь бы держаться подальше от богемы. Эта история живо всплыла в памяти, потому что сейчас она, по сути, снова ради карьеры позволила торговать собой. Ведь их отношения с Вохой, во всяком случае, с ее стороны, были абсолютно бездуховными, пользуясь терминологией эпатажного мэтра. Одно дело иногда встречаться и флиртовать с капитаном Калгановым, а совсем другое — жить вместе в его убитой двушке и под ручку выходить в свет. Но Новак обещал финансировать ее рубрику, а ради того, чтобы ее не закрыли, можно было пойти и не на такое. В конце концов, Виктор Захарович просто просил последить за Вохой, а вот то, что круглосуточно это делать будет гораздо проще, решила она сама. Что ж, сегодня ей предстояло впервые прийти на вечеринку с ментом и официально представить его в качестве своего бойфренда. Пока Лариса вздыхала у зеркала, накручивая пряди волос на бигуди и обжигая пальцы, Воха тоже, похоже, куда-то собирался. Он взял пистолет, сунул его за ремень под свитером. Поймав в зеркале внимательный взгляд Ларисы, замер. Постояв в нерешительности пару секунд, он, по-видимому-таки, передумал таскать ствол с собой и положил его в сейф. Запер на ключ, а ключ засунул в карман потертых джинсов. По внешнему виду и манере двигаться Лариса догадалась, что Воха «включил» мента и спросила напрямик: — Вова, я так понимаю — клуб отменяется? Калганов старался не смотреть подружке в глаза. Он мельком пробежался взглядом по ее отражению в зеркале, так было легче отказывать. — Лара! Сходим в следующий раз. Его же не закрывают? — Но это же корпоратив! Наша вечеринка! Вова! — Раз ваша — иди одна. Я там буду белой вороной. Представляешь — мент среди журналюг! Лариса внутренне возликовала. Вопрос так легко решился в ее пользу. Но с другой стороны, куда это намылился Калганов? Если в это дело замешан Шульга, в чем она почти не сомневалась, то ей нужно все знать. Сейчас это ее главная работа! Новак должен убедиться в том, что как информатор Лариса ему просто необходима. — Вова, не груби! Ты же согласился! У тебя отпуск по ранению. — Вот-вот! Видишь, какой я грубый. Испорчу вашу утонченную компанию. Рана почти зажила. Появились дела по работе. Лариса стала перед Вохой, закрывая собой выход из комнаты. «Врешь! Не уйдешь!» Накрученные букли падали ей на глаза, и она раздвигала их тыльной стороной ладони, чтобы, боже упаси, не зацепить свежий лак на ногтях. Выглядело это забавно, но Воха воздержался от подколки, не в том сейчас Лара пребывала настроении, чтобы оценить комичность ситуации. — Калганов! Мы вместе уже две недели! Я имею право знать! Воха мягко отстранил подружку: — Семнадцать дней. И вся жизнь. — Как я буду выглядеть, если приду одна? Воха понимал, что Лариса права, но в то же время он знал, что она не из тех, кого волнует, что о ней скажут другие. Общественное мнение, — как она сама не раз говаривала, — это мнение тех, кого не спрашивают! Воха запомнил эту фразу, чтобы при случае ввернуть в разговоре с Носовым. — Езжай. Я подтянусь. — Воха протиснулся в прихожую. — Не уверена, Володя. Зная тебя… Но я готова все отменить, сидеть дома и безропотно ждать, если ты расскажешь, куда и зачем сорвался, на ночь глядя. — Ничего интересного, — надевая куртку, отмахнулся Воха. — А я чувствую — что-то закручивается. Может быть, мне взять камеру и с тобой? Лариса выпятила грудь и подмигнула. Воха прищурился. — Так ты со мной ради сюжетов? Используешь? Повисла неловкая пауза. Тик-так. Тик-так. Старые часы в прихожей отмеряли секунды. Лариса выбирала, обидеться на бойфренда или проявить заботу. «Эх, если бы не этот Новак». — Глупости и сплетни, Калганов. Просто я волнуюсь за тебя. — Ей таки пришлось играть в заботу. Воха отошел так же быстро, как и вскипел. Он нежно обнял Ларису и поцеловал в макушку с высоты своих двух метров. — Извини. Я не знаю, когда вернусь. Как получится. Но рассказать пока ничего не могу. Не моя тайна. Да и ничего особенного — так, семейные дела моих друзей детства. Поверь. Перемирие было восстановлено. Лариса потянулась с ответным поцелуем. Настроение у нее стремительно улучшалось. Сразу по двум поводам: и на корпоратив пойдет одна, и господину Новаку есть о чем доложить. Когда Калганов застегнул куртку и поспешно вышел, Лариса вернулась к зеркалу. Укладывая накрученные пряди шпильками в затейливую прическу, она прислушивалась к шуму лифта в коридоре. Повременив для полной уверенности еще пару секунд, она таки взялась за телефон. «Дела друзей детства? Так и доложим. Хотя, тоже мне тайны мадридского двора, наверняка что-то у этого Шульги с собачьей кличкой стряслось или у «Черной вдовы» Воропай». В окне старенький «опелек» чихнул и дернулся. Неужели сломался? Нет. Воха выехал со двора и мгновение спустя на дисплее у Ларисы высветился знакомый номер. — Виктор Захарович! Это Островая. Тут такое дело… 11 «Хороший месяц — март: февраль отступает черным ходом, у парадной двери ждет весна. Самое время для перемен». Джоан Харрис. Шоколад. Воха поежился, отворачивая лицо от колючего ветра, швырнувшего горсть мокрого снега ему за шиворот. Под ногами чавкала грязно-снежная жижа. Он топтался на пороге уже пару минут, глядя, как внутри кафе «У Мамеда» горит теплый свет, создавая, как нынче модно говорить, «ламповую» атмосферу. Вохе захотелось забыть о цели своего визита и просто зависнуть тут на пару часиков с коньячком и крепким кофе. Покурить кальян со вкусом вишни, укутать ноги в отсыревших джинсах клетчатым пледом и смотреть на чужую жизнь за окном, угадывая судьбы случайных прохожих. Так они часто делали с Бобом. И Борька всегда выигрывал, в точности определяя профессию и возраст незнакомцев, правда, спрашивать у них документы для подтверждения потом приходилось Вохе, откровенно злоупотребляя служебным положением. А все потому, что у него, капитана Калганова, была заветная корочка, а у Боба нет. Шульга уволился из органов после того, как их шеф Петрович ему не поверил. Да, а кто бы поверил? Боб вычислил, что Макса убил не Колька Хмурый, подрывник из банды, а кто-то другой, тот, кого, в свою очередь, вычислил Макс. Теперь Боб был уверен, что Макс тогда вышел на след маньяка, серийника. Как они его теперь называли, Портного. За что этот маньяк Портной его и подорвал, замаскировав всю операцию под дело рук банды Хмурого. Мудрено и бездоказательно. Так Петрович и сказал. А может, и не так, Калганов при той беседе не присутствовал, но зная Петровича, был почти уверен, что приблизительно такими словами их разговор с Шульгой и завершился. Лучший аналитик отдела теперь гаражных дел мастер. Еще и поехал малость на всякой дзен чепухе. А долго ли поехать без службы, да без бабы? Эх, Борька! Борька! Упертый черт! Пора было вернуться в реальность. На дверях кафе красовалась табличка «Закрыто». Но Воха прекрасно знал, висела она здесь перманентно, что называется, для отвода глаз. В это время суток сюда приходили только свои. Наконец Вохе надоело ждать, пока его сочтут за своего, и он принялся жать на звонок и не отпускал палец, пока внутри не послышались торопливые шаги. В приоткрывшуюся дверь выглянул Петр Губа, подручный Вальтера. Как обычно в кепке-шестиклинке, злой и небритый. — Не работаем. Воха вовремя подставил ногу. — А свет горит. — Спецобслуживание. — Губа снова попытался закрыть дверь. — Значит, хозяин на месте. Или у него выходной, как у всех нормальных людей? Воха знал, чем поддеть Губу, тот сразу же бросился на защиту хозяина. — Ты тоже на службе, гражданин начальник. — Вот у меня как раз выходной. — Воха осклабился. — Я сегодня — частное лицо. А у вас тут лучший в городе шу пуэр. Прямые поставки из Китая. Фраза сработала, как пароль. Губа открыл дверь, позволяя Вохе войти, но тут же, не особо церемонясь, преградил ему путь и знаком приказал ждать. Воха знал такую блажь за Вальтером: придавать любому действу в этом заведении некую таинственность. Когда Губа скрылся в глубине зала, скорее всего докладывать шефу о его визите, Воха позволил себе сесть на кожаный топчан в углу и громко высморкаться. «Когда же начнется эта чертова весна? Вопрос, конечно, риторический. А ведь для кого-то эта весна может вообще не наступить. Никогда. Если допустить мысль, что этот самый Портной существует. А даже если и нет, то Макс все равно погиб и его не вернуть». В глубине души Воха завидовал Бобу, жажда мести держала того на плаву. А Вохе иногда становилось невыносимо тошно, и он начинал пить. Хотя от этого было только хуже. Все это время он жил с чувством, что вместо Макса погибнуть должен был он. Если б не странный договор с высшей силой. Впервые в жизни он молился во время облавы: «Господи, пожалуйста, не меня!» Теперь же, напротив, лез под пули, желая, чтобы таки его. Плакать о нем никто не будет. Тома, как ни скорбела по Максу, а Новака себе уже нашла. А Лариса? Его «породистая кошка»? Сегодня вон как распереживалась. Но нет. Эта их странная связь хоть и перешла в разряд сожительства, но никак не тянула на большее, ради Островой он себя беречь не станет. Воха глянул на круглые часы на противоположной от двери стене. Надо же, почти такие, как в его прихожке, совковый антиквариат. Семь минут прошло. Наконец появился Губа. Уже без кепки, отчего показался ниже ростом, и знаком велел следовать за ним. 12 Воха огляделся. Клетки с кенарами стояли одна на другой, занимая целую стену. При виде незнакомца птицы встрепенулись, забили крыльями. Странная мысль пришла Вохе в голову, а что, если это души тех, кого не стало по приказу Мамедова, точнее Вальтера, ведь в криминальном мире он был известен именно под такой кликухой. «Тьфу ты. — Воха мысленно сплюнул. — Неужто становлюсь мнительным, а ведь еще молодой для этой хрени? Петрович уже без пяти минут на пенсии, а в подобные настроения пока еще не впадает. Как он там говорит обычно про всю эту эзотерику? «Ахалай-махалай» и учит зреть в корень: кому это выгодно?» Вряд ли Вальтеру выгодно запугивать посетителей своими птичками, хотя с Вохой, как ни странно, вышло именно так. Вальтер уютно расположился на тахте, подобрав под себя ноги. При виде Калганова выражение его лица не изменилось. Он махнул рукой, и Воха принял этот жест за приглашение садиться. Но сесть вот так с ногами на низкую восточную тахту? Он не мог позволить себе такой роскоши: во-первых, он находился на чужой территории, а во-вторых, пришел к Вальтеру с просьбой, а не наоборот. Калганов придвинул к себе единственный в этом кабинете нормальный стул и постарался согнуться, чтобы оставаться на одной линии с хозяином. Потому что просить, глядя свысока, тоже как-то не комильфо. На столике стояли две пиалы с расписными драконами по бокам. Похожие как две капли воды на те, что так лелеял в своем гараже Боб. Исинская глина или тайваньский фарфор? Воха не помнил, да и на фиг нужно. Его раздражало новое увлечение Боба чайной церемонией. Возможно, из-за влияния Вальтера, а может, потому что у него лично никогда бы не хватило времени на подобную ерунду: прогревать посуду, вымерять градусы кипятка, первый слив посвящать богам. Из темноты кабинета выступила девушка в восточном наряде, скорее, в очень вольной его интерпретации, и разлила чай по пиалам. Вальтер дернул головой в сторону двери, и девушка бесшумно удалилась. Воха проводил ее взглядом. «Интересно, Вальтер спит с ней? Или считает ниже своего достоинства?»