Её выслушали, не перебивая. А когда она закончила, вежливо повторили: — Ксения Владимировна, мы ждём вас завтра по адресу: улица Большая Лубянка, 20, строение 2, кабинет 414. Пропуск на ваше имя заказан. Просьба не опаздывать. Со мной проще. Вечером позвонил полковник Лядов и неформальным тоном поинтересовался: — Здравствуйте, Андрей Васильевич. Ну как? Швы сняли? — Здравия желаю, Иван Макарович. Да у меня не швы… скобы сняли, спасибо, — ответил я, удивившись звонку. — Ты ж пока без дела сидишь? Вот и загляни завтра ко мне в Главное управление. У меня совещание в десять где-то закончится, ты к этому времени и подходи. Минут пятнадцать свободных будет. Как ты? — Вас понял, товарищ полковник. Буду, — ответил я и посмотрел в сторону кухонного шкафчика, где сиротливо стояла бутылочка грузинского коньяку. Планы на её счёт отодвигались. Видно, назревает что-то, если в УСБ заинтересовались моими швами. Уже два дня как ни меня, ни Дрозда не дёргали по кабинетам. Устали? Или всё для себя выяснили многочисленные контролирующие инстанции, так помогающие рядовому сотруднику МВД служить России? О чём нас с Иваном за это время только не спрашивали, какие вопросы только не задавали! Разве что гимн России петь не заставляли, сличая слова с оригиналом текста. Лично для меня самым простым был вопрос члена комиссии: — Товарищ майор, какие отношения у вас с гражданкой Галкиной Ксенией Владимировной? — Серьёзные отношения у меня с её дочерью. Она меня папой называет. А с гражданкой Галкиной… замуж она за меня хочет, — честно ответил я. А самым сложным: — Чапаев, зачем вы восемь раз подряд выстрелили в гражданина Бессонова? На мой ответ улыбнулся только психолог. — Потому, что в пистолете системы Макарова в обойме только восемь патронов, — не думая, ответил я. А утром… утром Ксюша сказала мне решительным тоном: — Андрюш, Женька ночью кашляла и сопит с утра. Температуры пока нет, но не факт, что не поднимется. В садике точно завернут. Что делать будем? Мне же на Лубянку с утра. — Ну да, а мне на Баррикадную, — озадаченно почесался я. — И туда, и туда лучше не опаздывать. Подслушивая нас, Женька закатила глаза и, прикрывая рот ладошкой, продолжительно закашлялась, а потом загробным голосом страдальчески предложила: — Мамочка, а давай ещё разик температурку померяем. — А если к твоим в отдел? Как раз мимо едешь. Мне до Химок пилить и пилить! Не успею, — отчаянно искала выход Ксюша. — Вот семейка! Ни одной бабушки рядом. — Клавдия Ивановна, здравствуйте. Чапаев беспокоит, — уже звонил я своей палочке выручалочке. — У меня опять цейтнот, Клавдия Ивановна. Да и Женя всё про бабушку Клаву спрашивает! Во время моих переговоров со старушкой наглая Женька делала вид, что вешается, режет себе вены и стреляет в висок. Как она потом объяснила: «Клавдия Ивановна хорошая, но с ней не поиграешь. Она же старенькая, с ней только пряники хорошо кушать!» — Привози, придумаем что-нибудь, — сурово ответила Клавдия Ивановна. * * * Родной отдел полиции встретил меня, как… как родного в общем. Женька крепко держалась за мой указательный палец, вертела по сторонам своей кудрявой головой, всем улыбалась и с каждым здоровалась. А увидев мою фотографию на «Доске почёта», с удовольствием ткнула в неё своим маленьким пальчиком. Практически все попадающиеся на пути сотрудники засыпали дурацкими вопросами, подмигивая или улыбаясь Женьке: — По горячим следам взял, Чапаев? Форточница? — На чём засыпалась, малая? Требуй адвоката! — Потеряшку нашёл, Чапай? — Андрей Васильевич, а Комиссию по несовершеннолетним в другой корпус перевели! Я всем кивал, со всеми здоровался и врал: — Очень смешно… Обязательно выучу! И только практически перед самым кабинетом Жукова меня остановил вопрос подполковника Зинченко: — Майор Чапаев, почему несовершеннолетняя в отделе? — Дяденька, мы к Жукову идём, — вдруг выпалила Женька и потянула меня за палец в приёмную полковника. Послав воздушный поцелуй Клавдии Ивановне и отцепив от себя ребёнка, я вернулся назад. — Кто это? — насупив брови, поинтересовался замначальника отдела по воспитательной работе. — Родственница, — коротко ответил я, правда, не уточнив чья. — Извините, Николай Сергеевич, на совещание в Управление СБ опаздываю. А до Баррикадной по пробкам… сами знаете, — нагнал туману я. Не удержался, забежал в своё «гнездо». Там, развалившись в кресле и положив ноги на стол, пили кофий старший лейтенант Арамян. Увидев меня, он от неожиданности чуть не вывернул коричневую жижу на свой великолепный замшевый пиджак, вскочил и радостно заорал: — Командир! Барев дзес, дорогой! Ты всех победил, Чапай? — Привет, Алик. А где народ? Разброд и шатание, как я посмотрю. — Обижаешь, начальник. Народ в поле. На инкассаторов в «Балтикс-банке» налёт был. Слава Всевышнему, неудачный. Чегевара с Лядовой туда умчались. А я с опроса свидетелей только приехал. Слушай, преступность совсем распоясалась! Кофе сделать? — бегая вокруг меня, рассказывал Арамян. — Некогда, Алик. Я нашим с дороги позвоню. Вызывают… Работайте! — махнул рукой я и, отхлебнув из его чашки глоток кофе, побежал к машине. * * * Воспользовавшись тем, что полковника Жукова в очередной раз вызвали в Главк, его секретарь, Клавдия Ивановна, решила устроить небольшой «девичник». Пока Женька расставляла посуду для чаепития на журнальном столике, бабушка Клава вызвала своих подруг: — Маленькую Чапаеву помнишь? Ну да… у меня. Слышишь, как посудой гремит? Хозяйка! Приходи! Ещё чайник не успел закипеть, как тётя Маша-криминалист и Зина Воробьёва из планово-экономического уже входили в приёмную не с пустыми руками. Зиночка принесла полбанки малинового варенья, а тётя Маша почти целую пачку печенья «К чаю». Бабушка Клава незаметно для Женьки добавила в три чайные чашки ликёра «Мятный». По чуть-чуть. — Ты смотри, как она выросла! Прям совсем девушкой стала! — первой начала сыпать комплименты Зиночка. — Летит времечко, — задумчиво согласилась тётя Маша, с удовольствием потягивая ароматный чай, — тебя что, из детского сада попёрли? — Маша! — сказали хором Клавдия Ивановна с Зиной Воробьёвой. — Если бы, тёть Маш, — нахохлилась Женька, — мамка говорит, что я кашляла ночью, значит, скоро температура поднимется. Вот и припёрли меня к вам. Как заражу сейчас вас тут всех! От таких слов присутствующие дамы невольно отодвинулись подальше от кашлявшего ночью ребёнка, а Зина нерешительно предложила: — Может, и ей капнем? — Не надо ничего ей капать, Зиночка! На вид здоровый абсолютно ребёнок, — ответила тётя Маша-криминалист и, взяв в руки маленькую ложечку, сказала: — Скажи: а-а-а-а! — А-а-а-а! — послушно сказала Женька. — Ну вот! Абсолютно чистое горлышко. Скорей всего запершило или временная аллергическая реакция, — решительно поставила диагноз тётя Маша. — Ну ладно вам о болячках, — вздохнула старенькая бабушка Клава. — Как там в садике? Друзей уже много? — Мальчики симпатичные есть? — накладывая Женьке на печенье варенья, поинтересовалась Зиночка. — У кого что болит, тот о том и говорит, — буркнула тётя Маша. — Полно! В нашей группе самые симпатичные мальчишки. А самый-самый в меня влюбился. — Самый-самый? — восторженно всплеснула руками Зиночка. — Ну да. Он даже меня спас. Я тонула, а он меня спас! — шумно отпивая горячий чай, рассказывал ребёнок. — Вот прямо взял и спас? Ты смотри… Ты смотри, какой герой! И кто ж это такой? — подперев щёку сухоньким кулачком, спросила баба Клава. — Сашка Архипов! — выпалила Женька, округлив и без того огромные свои глазищи. — У нас занятия в бассейне были. Нас плавать учили. Ну я такая плыву… смотрю Сашка барахтается и на меня не смотрит. Ах ты, думаю, гад такой! И как начала тонуть… — Это что же это у вас там? Такой бассейн в детском саду глубокий? — с ужасом в голосе поинтересовалась Зиночка.