— Я тебе сейчас видос сброшу. Ты поднимись к Марине и корректно так объясни барышне и покажи… — Да понял я, Васильич, вот как начнёшь разжёвывать… — обиделся Ванька. — Товарищ старший лейтенант! — Ах, оставьте, господин подполковник… А через полчаса был звонок от Дроздова. Реакция от Саблиной была бурная. Много соплей и слёз. Ибрагима узнала. Нет, голос за кадром Чусову не принадлежал. А вот машина была Чусова. Как определила? Узнала замшевые чехлы с цветными вставками на сидениях. Их хозяин надевал при ней, чтобы кожу не царапать. И на полке за задним сидением лежал Маринин голубой шарф. Она его забыла там ещё месяц назад. — Васильич, а пацанов чехи опять прислали. Они теперь на чёрном «вольво» припёрлись. — Ну, ты их не гони. Пусть охраняют, всё спокойней. Шароев тебя сменит, сразу спать езжай. Чувствую, завтра у нас тяжёлый день будет, — зевнув, сказал я. — Понял, — зевнув, ответил Дроздов. * * * В девять утра мы с Шароевым уже «вытирали ноги» перед кабинетом полковника Воронина. Наши были все на месте. Ждали Исмаила Умаровича Усманова. Воронин взял со своего стола лист бумаги и прочитал нам: — Относительно вчерашнего видео. Наши слушают этот номер Усманова. Передача сигнала была осуществлена во время движения по Ленинградскому шоссе в Солнечногорском районе. Это всё! Видно, вывезли парня, сняли и обратно в кичу. Грамотные, черти! Чапаев, мысли есть? — Есть, товарищ полковник. Есть и мысли, и план. Излагать? — спросил я, намекая, что ещё не все в сборе. — Не капризничай, Чапаев. Усманов приедет, ещё раз повторим. Кофе кто-нибудь будет? — спросил хозяин кабинета. Кофе хотели все. И пока помощник начальника криминальной полиции «хлопотал» у кофемашины, я коротко рассказал о нашем с Шароевым плане. Если честно, то план был мой. Я полночи в туалете… — Чапай, чего замер? Слушаем тебя, — выдал всегда всем недовольный подполковник Жданов. — С похитителями будет разговаривать Шароев… — начал я излагать свой план. — А он что, чеченец? Ты по-ихнему понимаешь, Шароев? — удивился вдруг Жданов. — А акцент? Ты же без акцента шпаришь, Жень… — Могу с акцентом, могу и без акцента, — улыбнувшись, выдал кавказский акцент Шароев. — Виктор Игнатьевич, не перебивай, — попросил я. — Шароев ведёт переговоры с бандосами. Я думаю, надо поторговаться, время потянуть. Делаем и высылаем им фото якобы собранных на сегодня денег. А потом Женька резко переходит на чеченский… — На вайнахский, — поправил меня Шароев. — На вайнахский, — кивнул головой я, — и быстро задаёт парню ключевые вопросы: — где, место, приметы, вид из окна, шум, звуки? Что-то в этом роде. Понимаете? Да, Жень? А Ибрагим должен на вайнахском же что-то нам в ответ выдать. Коротко. Буквально два-три слова. Ну, а мы уже тут на месте покумекаем, зацепимся… — закончил излагать свой сумасшедший план я. С минуту, наверное, все молчали, переваривая сказанное. Только начальник отряда быстрого реагирования, как специально, долбил по краям чашки чайной ложкой и зло улыбался. — Идиотский план, — первым дал свою оценку полковник Воронин, — абсолютно идиотский. — Покумекаем! Зацепится он… Чапай, а ты понимаешь, что как только парень перейдёт на чеченский… — начал излагать свою мысль Жданов. — На вайнах… — Иди в жопу, Шароев. Как только он перейдёт на свой, эти черти могут ему башку проломить. Они ж не совсем придурки, понимают, что передаётся секретная информация. — Понимаем, Витя, — начал потихонечку выходить из себя я. — А ты понимаешь, что шансов выжить у этого чеченского пацана… вообще с гулькин хрен? Неожиданно дверь в кабинет открылась, и помощник Воронина доложил: — Товарищ полковник, к вам… Закончить доклад помощник не успел. В кабинет вошли три человека. Первым был Исмаил Умарович, за ним двое крепких мужчин в костюмах внесли в кабинет четыре средних размеров чемоданчика. Старший что-то негромко сказал, и парни поставили чемоданы на стол. — Здравствуйте, — поздоровался со всеми присутствующими Исмаил Умарович. — Здравствуйте, Исмаил Умарович, — за всех поздоровался Воронин и, посмотрев на мужчин в костюмах, продолжил: — Чего ждём, господа? В приёмной есть стулья. Господа выжидательно посмотрели на старейшину, тот утвердительно кивнул, и мужчины вышли в приёмную. — Я так понимаю, деньги? — спросил Воронин. — Да, как договаривались. В валюте и в рублях, — ответил Исмаил Умарович и по очереди открыл каждый чемодан. В трёх чемоданах лежали банковские упаковки рублей разного номинала, как требовали бандиты. А в четвёртом были доллары и евро. Мы с Шароевым не удержались и подошли потрогать… Рио-де-Жанейро… белый песок на бесконечном пляже… каменный мужик на горе с распростёртыми руками… белоснежные улыбки знойных креолок… толстые сигары… и загорелые мучачос все в белых костюмах… — ни фига мне в голову не приходили! Я думал: «Каким образом мы всё это попрём? Неудобно и тяжело ж, б…!» — План дальнейших действий разработали? — хмуро поинтересовался Исмаил. — Да, план есть, уважаемый, Исмаил Умарович. Но вы в нём не участвуете, — серьёзным тоном ответил Воронин. — То есть как? Нет… не согласен я. Ты представляешь себе, полковник… у тебя в голове помещается, сколько здесь денег? — раздражаясь, спросил, встав со своего места, Исмаил. — А ты, гражданин России Усманов, представляешь, что из-за этих денег и твоего племянника мои люди будут рисковать своими жизнями? — негромко, медленно выговаривая каждое слово, но очень доходчиво задал встречный вопрос полковник Воронин. Вопрос дошёл до адресата. Усманов сел на своё место и, отвернувшись к окну, сказал: — Хочу послушать. К нашему с Шароевым удивлению, Воронин точь-в-точь изобразил наш план, пересказав его чеченцу. Видно, настало время ему превратиться из «абсолютно идиотского» в реальный. Исмаил выслушал полковника молча. Потом, не проронив ни слова, достал из кармана пиджака свой айфон и положил на стол. Шароев тут же взял его и начал с разных ракурсов фотографировать чемоданы с деньгами. По договорённости между Исмаилом Умаровичем и главным бандитом в десять утра должны были состояться контрольные переговоры, во время которых Исмаилу дадут возможность поговорить с племянником, а бандиты должны увидеть «живые» деньги. Затем стороны должны приступить к обсуждению условий обмена. До звонка похитителей оставалось минут десять. Воронин нажал кнопку селектора и попросил приготовить нам пять чашек кофе и одну чашку чая. Я взял Шароева за локоть и отвёл в сторону. — Жень, ты это… акцент Исмаила ухватил как-то? — Послушай, Чапаев, ты сегодня разбудил меня этим вопросом. Я во время завтрака этим акцентом своих детей смешил. Тренировался, — улыбаясь, ответил мне Шароев, голосом чуть с хрипотцой и с заметным кавказским акцентом. — Ладно, успокоил. Ну, ты понял… — но фразу я не успел закончить. На столе из айфона чеченца донеслась мелодичная восточная мелодия. — Это он, — глухо произнёс Исмаил Умарович, чуть привстав со своего места. — Ни звука, — громко сказал Воронин, — давай, Женя. — Алло. Слушаю, — спокойным голосом произнёс Шароев, переключив на громкую связь. — Привет, папаша. Ну, что, готов к серьёзному разговору? — спросил молодой мужской голос. — Надеюсь, что и ты готов говорить серьёзно. Где мой племянник? Дай мне с ним поговорить, — ломая слова, настаивал Шароев. Я показал Женьке большой палец. Было одно дохленькое сомнение, что кто-то из бандюков обладает абсолютным слухом и сможет отличить подделанный голос от настоящего. Но успокаивало то, что за всё время их общения говорил в основном бандит. А за два три предложения, сказанные с кавказским акцентом на протяжении двух дней, запомнить нюансы голоса практически невозможно. — А ты, Исмаил, подготовился к разговору? Ты должен нам показать собранные тридцать лямов. Они у тебя есть? Покажи, — потребовал голос, и мы все почувствовали напряжение в его словах. — Они со мной. Но мы договаривались, что ты сначала дашь мне поговорить с Ибрагимом. Откуда мне знать, что мой мальчик жив? Такие случаи бывали. Поверь… — Я вижу, Исмаил, у тебя большой опыт в подобных переговорах. Признавайся, старина, сколько бабла ты заработал на русских заложниках? А? — понемногу начал выходить из себя переговорщик от бандитов. — Ты начал не по теме говорить, русский. Дай мне поговорить с Ибрагимом, — сделав паузу, возобновил требование Шароев. Благодаря мощному микрофону и акустике американского айфона, мы услышали отдалённое: — Биря, освободи этому козлу руку. Да не эту… она же в гипсе. Другую освобождай. Дай ему телефон. По-русски, понял? Типа, дядя, всё нормально. Живой. Плати бабки, и меня отпустят. Понял? Всё… давай. Через пару секунд сначала парень, видно, в сторону закашлялся, а потом еле слышно сказал: — Дядя Исмаил, здравствуйте. Простите меня… Буквально в ту же секунду Шароев буквально заорал в трубку на вайнахском: — Ибрагим скажешь, что дядя за тебя волновался… Буквально в трёх словах… Где ты? Что видел по дороге? Звуки? Шум? Приметы? Говори… — На русском… на русском, твари чёрные! Биря, забирай телефон! — А! Собака! Ржавые… ржавые… печка, дым… петухи… петухи орут ночью… А! Рука! — выкрикивал Ибрагим отдельные слова на вайнахском языке, пока связь не прекратилась. Шароев опустил телефон и растерянно посмотрел на нас. Все, кроме Исмаила, стояли на ногах. Воронин в возбуждении ходил вдоль стола и протирал платком мокрый от пота затылок. Я мельком увидел, как застёгивает подмышечную кобуру омоновец Жданов. Видно, его не на шутку возбудили эти полминуты разговора. Женя сел за стол и начал что-то быстро писать. Позвонили из технического отдела, сказали, что готовы сбросить нам запись разговора. — Ну, что, Чапай? Как думаешь… перезвонят? — неожиданно переспросил меня Исмаил Умарович.