— С кого? А вон, с Лядовой. Лейтенант Лядова, подойдите к нам, — крикнул я. — Да ладно… Может, другого кого? — засуетился Тарасенко, недоверчиво поглядывая в сторону Светланы. — Нормально. У неё все категории открыты. Лейтенант, принимайте аппарат, — весело крикнул я и бросил Светлане ключи от минивэна. Лядова ловко их поймала, пару секунд постояла, замерев в оцепенении и закатив от восторга глаза, а потом начала радостно пищать, подпрыгивать и бегать вокруг автобуса. Подполковник Тарасенко нахмурился, буркнув: «Детский сад», недовольно посмотрел на меня и сказал официальным тоном: — Товарищ лейтенант… Лядова, распишитесь в получении. Поставив закорючку в протоколе приёмки, Светлана подошла и, глядя на меня счастливыми глазами, сказала: — Спасибо, Андрей Васильевич. Я умею, вы ж знаете… завтра сама окна затонирую. — Я надеюсь, ты понимаешь, что аппарат и ты в любой момент должны быть готовы к работе… — Шеф, я же… — Не перебивай… Я тут с родителями вашими недавно разговаривал… жалуются на вас, лейтенант. Говорят… бухаете, как опер из убойного… — перейдя на шёпот, пояснил я. — Товарищ подполковник… шеф… Андрей Васильич, да у меня физиология организма такая дурацкая. Глоток шампанского выпью, а выхлоп как после литра самогона. Честно! С подругами после работы в баре по слабоалкогольному коктейлю выпили. Домой прихожу, а маманя, типа, как тебе, Света, не стыдно? Мы с папой тебя не так воспитывали… ну и так далее, — расстроенно объяснила лейтенант. — Ладно, не расстраивай больше родителей. Ну и меня тоже… Вы поняли, лейтенант Лядова? — Ах, оставьте, господин подполковник… — лукаво закатив глазки, ответила Светка. Мимо проходил (совершенно случайно) подполковник Жданов. Увидев меня возле новенького автобуса, подошёл. Обошёл вокруг транспортного средства раза два-три, а потом, ехидно улыбаясь, сказал: — Совсем другое дело. Хороший аппарат. Мой, конечно, постарше будет. Чапай, ты обещал дать прокатиться. — А ты мне что сказал в ответ? — напомнил я. Домой я ехал на новом служебном транспорте. С нами увязался практически весь отдел. Светлана пообещала всех бесплатно (пока) развести по домам. Пока ехали, попробовали в действии все кнопочки и тумблеры, находящиеся на приборной доске. Лядова была в восторге, а Дроздов через каждые две минуты просил дать порулить. Свой транспорт в отделе — это, конечно, огромный плюс для работы, но я понимал, что теперь на наш автобус обязательно дополнительная нагрузочка ляжет. Будем и экспертов возить с их обшарпанными чемоданами, и следаков с прокурорскими ищейками, и кинологов с грязными ботинками и лапами, а то и задержанных в непотребном виде… В общем, почувствовал себя собственником. Куркулём таким. Жмотом, короче. Неожиданно позвонил Воронин. — Ну, что, Чапаев, теперь-то тебе всё подходит? — Так точно, товарищ полковник. Слов нет. — То, что слов нет, понял. А замечания, жалобы, предложения, претензии есть к непосредственному начальнику? — Никак нет, товарищ полковник, — скрывая улыбку, ответил я. — Слава те… Тогда завтра к девяти на совещание не опаздывай. Отбой. — До свидания, — ответил я пикающей трубке. * * * Подойдя к двери своей квартиры, увидел небольшой клочок бумаги, торчащий из-за косяка. «Интересно, скоро на голубиную почту перейдём?» — подумал я. В записке было написано: «Милый! Я в ресторане (у подруги ДР), буду поздно. Женька у Фирочки Самойловны. Животные гуляные. Если будут пытаться разжалобить, не верь. Я их кормила. Целую». Ага… животные, значит, кормленные… а я? Звоню в дверь к соседке… На лестничную площадку с лаем и писком вылетают сначала животные, а за ними вся в муке, похожая на пельмень с косичками Женька. И с порога скороговоркой заявляет: — Никуда я не пойду… Фирочка, я же говорила, это за мной! — кричит она в глубину комнаты. — У меня тесто на пироги подходит, а ещё фарш вымешивать надо. — Жень, а давай завтра. Я устал, как… — Знаю, как собака, — подсказал ребёнок. Вышла Фира Самойловна, как хирург держа кисти рук вверх. Сходство с пельменем тоже есть, только с гигантским. — Привет, сосед. Чего стоишь? Проходи, скоро пирожки будем в духовку ставить, поучаствуешь в процессе, — улыбаясь золотыми коронками, пригласила соседка. — Извините, Фира Самойловна, устал немного… — Как собака! — тут же уточнила Женька. — Ну да. Да и время уже одиннадцатый час. Жене пора, — подталкивая собаку и кота к нашей двери, сказал я. — Ладно, помощница, топай домой. Завтра на завтрак у тебя пирожки с капустой и творогом, — сказала Фира, целуя Женьку в мучную щёчку. — А у бати моего? — спросил ребёнок. — У бати? — рассмеялась бабушка Фира. — У бати с мясом! * * * Уснул быстро. Видно вымотала нервотрёпка с этой «кавказской благотворительностью». И даже сон приснился. Правда, дурацкий такой… Будто заходит ко мне в кабинет подполковник Жданов и спрашивает: — Чапаев, а ты в «Чапаева» играть умеешь? — Умею, — говорю, — это ж наша семейная игра! — А звёздами? — спрашивает меня Игнатьич. — Нет, а это как? — А я тебе покажу. Снимай свои погоны, — отвечает Жданов и сам со своего кителя погоны отстёгивает. Короче, положили мы на стол с двух сторон свои погоны и давай бить щелбанами по шашкам и звёзды с погон друг у друга сшибать. Сначала я подумал, что проснулся оттого, что с моих погон звезду Жданов щелбаном сбил и та укатилась куда-то, подпрыгивая на оконечностях. А потом понял, что это Ксюшка с ДР подруги вернулась и резинкой моих трусов играется. Оттянет на животе и отпустит, оттянет и отпустит… — Явилась — не запылилась? — сонно поинтересовался я, — чё поздно-то так? — А кто это у нас такой мускулистый дяденька под одеялкой? А у кого это у нас такие труселя симпатишные? — шептала мне горячим шампанским в ухо любознательная Ксюха. — Ксюш, давай не сегодня… Целый день на ногах, устал, как… — Знаю, знаю… — прикрывая маленькой ладошкой мне рот, тихо смеялась Ксюшка, — как собака! Как маленький такой щеночек. А если этого щеночка погладить, то он растёт, растёт и превращается… Не выспался я, короче. Утром поклялся, что больше она у меня одна в ресторан ни за что не пойдёт. Пусть хоть её Путин на день рождения приглашает. Текучка С утра навалилось. На «сутках» был Дроздов. Ванька просто так дёргать не будет, а тут в начале шестого утра… Темень, на улице холодрыга, ледяной ветер в щелях рамы так противно посвистывает и стук… стук, стук… стук… Это наш дворник, Далер, лёд со ступенек перед подъездом сбивает. Сволочь среднеазиатская! Почему так грубо? А дверь в подъезд закрывать кто будет? Грёк…грёк, грёк, грёк… разносится звук по подъезду от первого до девятого этажа (да ещё с эхом!). — Говори… — шепчу в смартфон, отвернувшись от спящей Ксюхи. — Привет, Васильич, не разбудил? — прыскает в трубку паразит Дроздов. — Удавлю, гад… Что случилось? — накрывая голову подушкой, спрашиваю Ваньку. — Война у нас. На оптовых складах перестрелка. Жданов со своими пацанами уже туда выдвинулись, я тоже с бригадой еду. Говорят, труп есть. Виолетта Юрьевна со мной. Привет передать? — продолжает троллить меня Дроздов. — Передай, вашу мамашу. И этой… не спится! Дежурит, что ли? Вот сова! Стой… это не передавай. Выезжаю, — уже спокойным голосом говорю я, шаря босыми ногами под кроватью в поисках тапочек. — Не буду… у меня на «громкой» стоит, — ржёт Ванька и отключается. — Гадюка… — зло шепчу в пикающую трубку. Но тапок нет, их уволок в свою берлогу этот чёртов собачёныш. Наш хозяйственный бигль, Тимошка, стаскивает себе в уголок всё, что может утащить, и там разбирает на фрагменты. Бегу на цыпочках, как балерина, по холодному полу в ванную, а там… А там Женька сидит на унитазе и книжку читает. — Жека, ты чего? Приспичило? — Ничего меня не сличило… просто захотелось. Отвернись, я сейчас смывать буду, — зевая, говорит ребёнок, разматывая километр туалетной бумаги.