* * * Пока ехал на склады, съел банан и яблоко. Единственные продукты в нашем холодильнике, которые не нужно было жарить, варить или ещё как-то портить. С нежностью вспомнил обещанные Фирой Самойловной пирожки. С мясом, если мне память не изменяет. Въезд на территорию складов был заблокирован автобусом Росгвардии. Показал удостоверение, пропустили и показали, где работает наша следственная группа. Было ещё темно и морозно. По пути попадались бегущие парами по разным направлениям росгвардейцы. Ловили кого-то, что ли? Их ещё не переодели в зимний камуфляж, и со стороны было смешно наблюдать, как в сумраке по свежевыпавшему снегу носило «кучи пожухлой листвы». Возле одного из грузовых пандусов увидел машину Дроздова и минивэн собровцев, но никого рядом не было. Метров через сто в свет фар моей машины неожиданно влетел боец Жданова. В прорези «балаклавы» блестели голубые глаза и крупные ровные зубы. Это был лейтенант Приходько. Я остановился и спросил: — Здорово, ниндзя. А где все? — Привет, Васильич! Росгвардейцы таджиков и цыган гоняют. А наша следственная бригада за этим складом. Там трупешник нашли и раненого подобрали. Его следачка сейчас пытает, — ответил Приходько. — А ваши где? Игнатьич тоже там? — Так, а мы обеспечиваем… Этого бабая раненого свои отбить хотели. До мордобоя дошло. Мы двоих спеленали. Элвис их к автобусу поволок. А ваш Ванька за одним басмачом погнался. Ну, а товарищ подполковник там где-то, — махнул в сторону лейтенант, — злой, как чёрт! — Ну, это его нормальное состояние. Ладно, обеспечивай дальше, — сказал я и поехал искать следственную бригаду. Своих нашёл в помещении склада. Огромные ворота были открыты настежь, внутри под потолком неярко светили грязные лампы дневного света, тускло освещая ряды стеллажей. У входа лежал мёртвый человек с головой, накрытой пустым холщёвым мешком. Рядом с ним на коленях стоял судмедэксперт и что-то искал в своём открытом чемоданчике. Облокотившись на штабель пустых поддонов, переминаясь с ноги на ногу, стояла подполковник юстиции Корниенко и, часто дыша на свои озябшие пальцы, что-то писала. Увидев мою машину, она вдруг замахала руками, собрала свои бумаги в папку и, негромко матерясь, побежала в мою сторону. За ней следом быстрыми шагами засеменил эксперт, захлопнув на ходу свой чудо-чемодан. Ну и напоследок из-за горы поддонов вдруг вышел подполковник Жданов и, поддерживая раненного в ногу гражданского, тоже пошёл к моей машине. — Чапаев, печку на всю катушку врубай! — на ходу кричала следователь по особо важным делам. Эксперт, клацая от холода зубами, залез на заднее сидение. Подошёл Жданов. Молча, не глядя, кивнул, открыл багажник «барсика» и подсадил туда потерпевшего. — Ему и тут хорошо будет. Чапаев, не ссы, рана не кровит. Виолетта Юрьевна, я к своим. — Хорошо, Витя. Труповозка приедет, покажите дорогу. Мы с холодным уже закончили. Да, Юрий Иванович? — не оборачиваясь, спросила следачка. Медэксперт хотел что-то ответить, но только махнул рукой, втихаря, отпивая из какой-то пробирки. — Здравствуйте, товарищи офицеры, — поздоровался я с коллегами, — и что у нас тут за боевые действия? Виолетта положила руки на воздуховод печки, гонящий горячий воздух по салону машины, и томным голосом сказала: — Чапаев, как же ты вовремя! Мы тут чуть насмерть не околели. Не было бы Юрия Ивановича, я б тебе в благодарность отдалась, честное слово. — Так, может, мне выйти? — нервно пробубнил Юрий Иванович, ещё раз прикладываясь к пробирке. — А меня не стесняетесь? — донеслось из багажника с заметным акцентом. — А тебя, Фейзулаев, если будешь п„.ть, я прикажу на улицу выгнать и к фаркопу привязать! — вспомнив о раненом, раздражённо крикнула Виолетта Юрьевна, не оборачиваясь. — Так, а что тут? В двух словах… — попросил обрисовать обстановку я. — Раздел сфер влияния, Чапаев. Представляешь? На максимально низшем уровне. Раньше на этих складах грузчиками, экспедиторами, водителями, счетоводами, кладовщиками и так далее работали кто? Правильно, жители нашей столицы. Ивановы, Назаренко, Фейзулаевы, Монтяну… Но пришло новое время, и появились кланы. Молдаване, или, как их тут называют, цыгане, «хохлы» — понятное дело, украинцы, «даги» с «чехами» — выходцы с Северного Кавказа, ну и прочие «хачики». Да, Фейзулаев? В девяностые рабочие места на этих складах начали занимать, а потом и распределять среди своих, выходцы из Средней Азии. Я правильно говорю, Фейзулаев? Но тут этим прибыльным бизнесом заинтересовалась всемогущая цыганская диаспора. Начались споры и предъявы. С тех пор много времени прошло, но договориться до сих пор не могут. Вот и мочат друг друга за место под солнцем с периодичностью в два-три года. Щёлкнул замок задней двери, и в машину залез старший лейтенант Дроздов. Видно было, что парень нисколечко не замёрз. Лицо было красным от долгого занятия физическими упражнениями, и на кончике носа висела бурого цвета капля. Куртка старлея была расстегнута, шарф явно утерян, как утеряна безвозвратно и вязаная чёрная шапка (между прочим, подарок Лядовой). Ванька сел на заднее сидение, запрокинул назад голову и попросил, трогая свой нос: — Васильич, дай платок, течёт, падла, остановить не могу. — Упали, товарищ старший лейтенант? А вы башку в окно выставьте, сейчас мороз, быстро прихватит, — по-матерински участливо посоветовала следователь по особо важным Корниенко. — Что случилось, Иван? Извини, платка нет, — спросил я, подавая замшевую тряпку для протирки зеркал и оптики. — Да погнался за одним… Думаю, это он того молдавана замочил. Я у него нож видел. Бегу, скользко, б…, ноги разъезжаются, как у коровы на льду. — В вашем случае — как у быка… — поправила следачка, подавая Ивану чистые салфетки. — Спасибо. Ну, да… А этот в берцах… бежит, как по асфальту. Забегаем за административный корпус, а там ещё четверо басмачей с дрынами и арматурой. Я было рыпнулся на них сначала, а потом понял, что не отобьюсь, ну и назад… — рассказывал наш разведчик. — Прямо звери какие-то! — А почему не стреляли, Дроздов? У вас же табельное. Была явная угроза для жизни, имели полное право, — возмутилась «особо важная» следачка. Иван вдруг застонал, отвернулся в сторону и почему-то ничего не ответил. А я в зеркале заднего вида увидел приближающиеся две фары. Подъехала жёлтого цвета «газель» с закрашенными окнами и выцветшими синими крестами на бортах. Судмедэксперт вышел распорядиться насчёт трупа. Следом подъехал минивэн собровцев. Я выскочил навстречу Жданову и коротко спросил: — Закончили? — Мы — да. Росгвардейцы ещё бегают. Да нет уже смысла, разбежались все, как мыши. Они эту территорию знают, как свою кухню. Пятерых молдаван поймали и двух таджиков. Трое со следами побоев, у одного лёгкий огнестрел… плечо по касательной. Оружия нет ни у кого. Подобрали две бейсбольные биты и заточку самопальную. Наверняка цепи, арматуру побросали, но где их тут в снегу найдёшь? Намело же за ночь… Всё, еду писаниной заниматься. Рапорт буду писать, чтобы в следующий раз не нас, а «ОМОН» на такие мероприятия дёргали. Поддержишь? — мрачным голосом пояснил подполковник и, махнув рукой, пошёл к своим. * * * В Управление приехал, когда уже рассвело и от проходной до входа в управу уже протоптали широкую тропинку. Дрозд повёз следачку в её «логово» (имеется в виду Следственный комитет). А я, сдав своего пассажира помощнику дежурного по Управлению, поехал отдавать в ремонт «барсика». Поставил его напротив бокса автомастерских и, пообещав «паджерику» вечером навестить, отдал ключи от машины механику. — Тарасенко в курсе. Машина боевая и заслуженная, так что, мужики, прошу аккуратней и с пониманием. Блокфара в багажнике, — похлопав своего боевого коня по деформированному капоту, сказал я. — Новым не сделаем, но помолодеет точно, — улыбнулся прапорщик, открывая багажник. * * * К моему удивлению, в отделе я сегодня был не первый. Галина Блекис, уже нацедив из кулера два электрочайника воды, тащила их в кабинет к операм. — Здравствуйте, товарищ подполковник. Вам чай, кофе? — немного смущаясь, спросила дознавалка. Честно говоря, я в последнее время привык уже к набитой в этом деле руке Лядовой, но решил рискнуть… — Кофе, пожалуйста. Мне одну… — Я знаю, Андрей Васильевич… Третьим примчался Дроздов. Хмурый какой-то, дёрганый, из правой ноздри вата торчит… — Галка, мне тоже кофейку наболтай. Я у шефа в кабинете буду. Зашёл ко мне, сел на диван и уставился на кобуру маузера на стене. Я понял, что он ждёт от меня вопроса. Любого. — Вань, чё случилось? — Да понимаешь, Васильич, хрень какая… Я чётко видел, что именно этот басмач в берцах мочканул цыгана на складе. Быстро так… раз, раз, раз в печень пикой. А я такой молча на него бегу… Думаю, кричать не буду, нужно как можно ближе подбежать. И на ходу из кобуры «ПМ» свой достаю, но чувствую, что-то не то… Что-то в руке не то! Не тот «ПМ»! Лёгкий какой-то. Смотрю, а он без магазина, б…! Понимаешь? Б…! Без магазина! Я вчера его разбирал и чистил. Потом собрал, в кобуру положил и в сейф… А обоймы отдельно на полочке остались. Представляешь? На дежурство заступил, подмышечную кобуру нацепил, а про обоймы и не вспомнил. Я! Офицер морской пехоты… Лох! — в сердцах крикнул старший лейтенант Дроздов. В дверь негромко постучали, и на пороге появилась старший лейтенант Блекис с подносом в руках. Настороженно поглядывая в сторону Дроздова, Галина вошла в кабинет и поставила две чашки кофе на стол. — Подслушиваешь? Шеф, она точно когда-нибудь нас заложит! Зуб даю! — вдруг разозлился Ванька. — Иван, что вы… Андрей Васильевич… — Спасибо, Галина, — поблагодарил я, незаметно показывая рукой, чтобы она уходила. Блекис кивнула и, стремительно краснея, начала движение на выход. Дождавшись, когда за дознавателем закроется дверь, я спокойно сказал Дрозду: — Поверь, Ванька, отрицательный опыт в мозгах откладывается быстрей, чем положительный. Теперь сто раз будешь ствол проверять, перед тем как в руку брать. Ну, а так… живой и ладно. Ты лицо этого таджика запомнил? — Издеваешься? Темно ж было. Фигура такая спортивная. Видно, что с ножом учили обращаться. Этому «бу-дулаю» печень за две секунды покромсал — и «на лыжи». Я б его точно в своих модельных сапогах не догнал. Хотя… если бы ствол был рабочий… — опять начал сокрушаться Дроздов. — Да и с этими басмачами. Стоят зверьки, в глазах ненависть, в руках арматура, кастеты — и так медленно на меня… Я своим стволом пустым машу, ору благим матом, а они, суки, не боятся. Будто понимают, что патронов нет и стрелять не буду. Представляешь, Васильич! Хорошо, росгвардейцы затопали по гололёду с «калашами». Эти услышали — и врассыпную. * * * Я хрустел салатом из капусты, когда зазвенел случайно не оставленный в кабинете телефон. По негласному соглашению, в столовую Управления телефоны не брали. Ну, хоть полчаса можно спокойно… Заметил, как несколько голов, оторвавшись от супа горохового, котлетки паровой и компота, с осуждением нахмурили брови и, злобно жуя, начали искать того, кто нарушил святое правило. Я, смущённо прикрываясь стаканчиком с салфетками, тихо ответил: — Да… Чапаев.