А жена отвечает: — Женька на детской площадке Мухтара дрессирует! — Кого? — спрашиваю, а у самого мурашки по телу и волосы на руках и ногах дыбом. — Как кого? Мухтара! Чёрненький такой, толстенький. Ты же вчера сам его в дом привёл и сказал, что он теперь с нами будет жить. И ещё сказал, что он умный, но его дрессировать нужно. Вот Женька его и воспитывает. — Твою ж мать… — ору во всё горло! Хватаю табельный и, как был в синих труселях с золотыми рыбками и в комнатных тапочках на босу ногу, выбегаю во двор. Бегаю по снегу, кричу, а сам себя не слышу: — Женя-я-я-я! Женька! А тут вдруг Женькин голосок: — Мухтар, ко мне! Ко мне, Мухтар! Я табельный передёргиваю, за детскую беседку, утопая по колено в снегу, забегаю… А там, сука, гражданин Сулейманов Мухтар Казимович на четвереньках стоит, рот открыт, с вывалившегося языка слюна на снег капает… и задницей, тварь, виляет… Ну, я в него всю обойму и… Зачем? Да как… А вдруг бешеный? * * * Утром за завтраком Ксения, подняв свой халатик, показала огромный синяк на ноге чуть ниже попы и как бы между прочим сказала мне на ухо: — Видел? Ещё раз так ночью будешь брыкаться и орать… вылетишь на диван. Я к нему… Андрюшенька, котик… А он! Я молчал. Я ждал звонка. От кого? Да так… от всех сразу. На кухонном диванчике стояла Женька и, воткнув свой маленький носик в холодное окно стеклопакета, внимательно смотрела во двор. Ксюша, бросив в раковину чайную ложку, в сердцах бросила: — Да что ж это за день такой? Евгения, в пятый раз тебе говорю… — Папочка! — перекрикивая свою мамашу, запищала Женька. — Ты теперь у нас пожарник? Вот здорово! Мама, представляешь? Мы теперь на пожарной машине будем в детский сад ездить! Сашка Архипов обсикается от зависти! — Какой пожарник… — сначала удивился я, чуть не подавившись вкусным, полезным, сбалансированным Ксюшей завтраком. Вспомнил. Мой «барсик» уже не «барсик», а «попугай», мать его! Красный, мать его, «попугай»! Но, как чувствовал, ребёнку понравился. К окну «прилипла» и Ксюша. Она ничего не говорила, она просто стояла и улыбалась. Потом тихонько подошла ко мне, обняла за шею, поджала ножки и, уткнувшись носиком мне в ухо, тихо прошептала: — Чапаев, давай меняться! А я тебе, что хочешь… Хочешь, прямо сейчас, любимый… Совершить опрометчивый поступок не дал телефонный звонок, хотя не от этого человека я его ждал. Звонил начальник Управления собственной безопасности полковник Лядов Иван Макарович. — Доброе утро, Иван Макарович. Что-то случилось? Что-то со Светланой? — задавал вопросы я, удивляясь столь раннему звонку. — Здравствуйте, Андрей Васильевич. Нет, у Светланы всё в порядке. Сегодня выйдет на службу. Не заходя к себе в отдел, поднимитесь сначала ко мне. Ваш непосредственный начальник мною уведомлён. Не опаздывайте, пожалуйста. — А в двух словах, что случ… — но это было уже неинтересно отключившемуся телефону. Я сразу понял, что так рано «гестаповец» звонил не просто так. Посмотрев на всё ещё любующихся красной машиной девочек, я спросил: — Ксюнь, а моя форма глаженая? — Хоть на парад, милый, — не отрываясь от окна, томно прошептала ответственная за форму. * * * На стоянку Управления мы с полковником Лядовым подъехали одновременно. Мельком оценив мой обновлённый «паджеро», полковник Лядов сказал: — Модно! Но мне не очень… Здравствуйте, подполковник! Ко мне поднимаемся. В коридоре на ходу его встретил помощник и передал три файла с бумагами. Иван Макарович, не останавливаясь, их бегло просмотрел и, отдавая их обратно помощнику, приказал: — По этому делу сегодня заканчиваем, и материалы в прокуратуру. Эти два подготовить генералу на подпись. Это всё! «Как тут у него всё чётко, — подумал я. — Не то, что у нас. Мужики, думаем… я хотел посоветоваться с вами… ребята, нам нужно сегодня успеть… Развёл демократию!» В принципе у меня с главным «гестаповцем» всегда были ровные отношения. Я старался не попадаться, он не очень-то и ловил. Отчасти, конечно, нас связывали почти родственные отношения. В моём отделе честно трудилась его единственная дочь. Нет, я не пользовался служебным положением. Скорее, наоборот. Если чувствовал, что УСБ слишком туго затягивает форменный галстук на моей тонкой шее, я реагировал. Я начинал «беречь» лейтенанта Лядову Светлану Ивановну. На её рабочий стол сваливались горы служебных бумаг, которые нужно было срочно разобрать «до завтра». Из оперативника она превращалась в «радистку Кэт», вечно сидящую на телефоне. И вот тогда гиперактивная дочка, сидя за вечерним чаем, просила своего папочку, типа, отъеб…. вы от Чапаева наконец. В смысле, отстаньте вы от нас, работать людям спокойно не даёте. Всё Управление на наших «палках» держится! О чём я? Ах, да! Иду за полковником и не чувствую какой-то связи ментовской. Как будто бы он мент, а я уже нет. И такой, знаете, сквознячок между нами. Вроде и не холодно, а организму неуютно как-то. И в ухе стреляет… Сразу понял, что что-то идёт не так. Кофе не предложил. Махнул рукой на кресло напротив. Ну, хоть стоять не заставил. Значит, до расстрела ещё далеко… — Как прошло вчерашнее задержание? — перекладывая на столе бумаги и не глядя в мою сторону, спросил полковник Лядов. — Штатно, товарищ полковник. Вышли на след преступника, установили наблюдение, разработали план захвата, вызвали спецгруппу и произвели задержание, — по форме доложил я, одёрнув китель новенькой формы. — Вызвали спецгруппу, говоришь? А почему в дежурной части отсутствует запись о вызове «СОБРа»? — по прежнему не глядя на меня, задал очередные вопросы Лядов. — Обстановка была напряжённой и требовала срочного принятия решения. Вызвали Жданова… Командир спец-группы принимает решение, сколько бойцов нужно задействовать во время операции. В данном случае, видимо, он принял решение взять преступника самостоятельно при нашем содействии, — начал «выруливать на хромой козе» я, анализируя каждое своё сказанное слово. — Андрей Васильевич, а у тебя лично за время твоей службы в УГРО сколько задержаний было? — наконец посмотрев в мою сторону, спросил полковник. — Не знаю… Много. Статистику не веду, товарищ полковник, — пожав плечами, ответил я, не понимая пока, к чему клонит Лядов. — Вы вдвоём с Дроздовым могли взять этого Сулейманова, не привлекая спецгруппу? — глядя мне в глаза, спросил Иван Макарович. — Собственно… Думаю, могли бы. Но тогда бы мы нарушили протокол… — Да прекращай ты, Андрей! Ты знаешь, сколько Жданов сломал костей этому Мухтару Казимовичу? Не знаешь? Сказать? Нет, я скажу. Двадцать восемь, б…! Двадцать восемь, Чапаев! Начиная с костей голеностопа и запястья, заканчивая плечевой костью и ключицами. Обеими, — заглядывая, видно, в медицинское заключение, прочитал Лядов. — Обеими, б…, ключицами! А знаешь, что удивительно, Чапаев? Он по голове и в область лица не бил. Догадываешься, почему? — Чтобы потерпевшая смогла его опознать, — негромко ответил я, с тоской поглядывая в сторону электрочайника. — Ты смотри! А голова-то работает! — хлопнув ладонью по столу, удивился Лядов. — В своём отчёте ты пишешь, что при преследовании преступника поскользнулся, упал и повредил ногу. А твой боевой напарник помогал тебе передвигаться. Поэтому подполковник Жданов был вынужден… Ты смотри… Командир специального отряда быстрого реагирования был вынужден действовать самостоятельно и на своё усмотрение при задержании особо опасного преступника Сулейманова М. К.! Вы что, издеваетесь, Чапаев? Кстати, а его, правда, Мухтаром зовут? — как-то недоверчиво спросил полковник. — Ну, да, так родители назвали. Видно, они кино не смотрели, товарищ полковник. — Товарищ полковник, старший лейтенант Дроздов в приёмной, — негромко по селектору сообщил помощник. — Значит, так, подполковник, моё представление о вендетте, которую вы вчера устроили, лежит на столе у вашего непосредственного начальника. Кстати, — не глядя в мою сторону, сообщил Лядов, — подозреваемый ваш хоть и не шевелится толком, но признательные показания даёт. Не успеваем записывать… И, как ни странно, его бред на текст твоего отчёта похож. Дежурный врач говорит, что всю ночь у его постели родственник какой-то дежурил. Говорит, подбадривал… Не в курсе кто? Сейчас от меня шагом марш к полковнику Воронину. Цветочки, Чапаев, ты уже понюхал. Теперь будешь ягодки собирать, — закончил меня мордовать полковник Лядов. — Лобов, зови Дроздова. Уже на выходе оберштурмфюр… извиняюсь, полковник Лядов спросил: — Чапаев, а что с ногой-то? — В смысле, товарищ полков… — Что — «в смысле»? Пишешь — «получил травму», а маршируешь, как на параде! Я молча кивнул и вышел из кабинета, слегка прихрамывая. С Ванькой мы встретились в тамбуре между первой и второй дверью кабинета начальника УСБ. Иван на секунду замешкался, пропуская меня, и шепнул: — Васильич, нас Галка Блекис сдала. Рапорт накатала в УСБ, паскуда. Этот урод ей в «скорой» всё… Я коротко кивнул и вышел в коридор. Так вот откуда ножки худенькие растут. Из костлявой задницы дознавалки Блекис. Пригрели, значит, на своей… Разговор с начальником полиции полковником Ворониным был ещё короче. Может быть, Николай Петрович и хотел бы подольше «повозить меня мордой по столу», но в его кабинете находился заместитель начальника Управления по работе с кадрами полковник Куницин. Его присутствие, конечно, было неслучайным. — Я так понял, товарищ подполковник, у Лядова вы уже были? — сверля меня взглядом, задал вопрос Куницын. — Только от него, — спокойным тоном ответил я, удивляясь, что сесть не предлагают. — Скажи, Чапаев, ну ты же понимал, что для Жданова это не просто поиски насильника, это вендетта? Почему ты допустил контакт преступника и командира группы «СОБР»? — багровея, начал давить на меня полковник Воронин. — Почему произошёл контакт, я написал в своём отчёте. И мне непонятно, товарищ полковник, почему вы ставите под сомнение факты, в нём изложенные? Потому, что я пишу медленнее, чем она (вот тут должна быть многозначительная пауза)? Своей вины не снимаю, но и руководство знало, что это дело значит для Жданова и чем такой контакт может закончиться. Тогда почему его не отстранили от участия в проведении захвата подозреваемого? — ответил я, вопросительно глядя в глаза портрету министра внутренних дел товарищу Колокольцеву Владимиру Александровичу. «И этот про вендетту ввернул. Видно, фраза Лядова понравилась, — невольно вспомнил я разговор с Лядовым. — Жаль, что не успел детально обсудить вчерашние события с непосредственными участниками. В Ваньке-то я уверен. А вот как себя поведёт не контролирующий эмоции Жданов?» — По вчерашнему инциденту будет проводиться служебное расследование. Так что не беспокойтесь, разберёмся и с действиями руководства. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь, — мрачным голосом ответил Куницын и положил на стол передо мной бланк приказа. — Разбирайтесь, товарищ полковник, — согласно кивнул я, расписываясь в графе «ознакомлен». — Мой отдел с поставленной задачей справился менее чем за десять часов. Нашли, установили причастность, обнаружили непосредственное место преступления, нашли прямые и косвенные улики, опросили свидетелей и задержали подозреваемого. Пять в одном, как говорится. Повторяю, менее чем за десять часов. Подозреваемый жив, в сознании и даёт показания. Разбирайтесь, товарищ полковник, — ровным голосом отчеканил я и на этот раз посмотрел на доброе лицо нашего президента в красивой рамочке на другой стене кабинета (нет, ну правда, дядя Вова?).