— Разберёмся. А пока вот… — И на стол передо мной лёг ещё один бланк с несколькими предложениями и двумя фамилиями. — Подполковник Чапаев, до окончания служебного расследования и работы комиссии вы временно отстраняетесь от служебных обязанностей. Прошу сдать удостоверение и табельное оружие. У тебя Шароев в замах? Текущие дела ему передай. Надеюсь, инструкции знаешь. Из города не выезжать, о перемещениях сообщать, являться по первому требованию, ну и так далее. Расписывайся и свободен, — ткнул пальцем в бумаги полковник Воронин. Судя по всему, я был первым, и боевой пыл у «полканов» прямо-таки рвался наружу. После информации, которую сообщил Дроздов, мне уже ничего не казалось странным. И уже не удивляло, что не успел я ещё поставить точку в отчёте о проведённой вчера операции по захвату опасного преступника, а моё непосредственное начальство уже сделало выводы о противозаконных действиях оперативной группы. Никто ещё рта не успел открыть, а на столе у моего начальника уже ровной стопочкой лежали приказы, представления, оргвыводы и постановления относительно сотрудников, принимавших участие в оперативных мероприятиях по установлению и задержанию насильника. Чувствовался контроль свыше. Ну, хоть здесь система работает без сбоев. Горжусь! В приёмной уже ёрзал на стуле старший лейтенант Дроздов. Увидев меня, подскочил и, сочувственно заглядывая в глаза, шёпотом спросил: — Ну что, шеф? Увольняют? — Сдурел? Так вот взяли и уволили? А помучить? Мы с тобой в одном приказе. Отстраняют от службы на время проведения служебного расследования. Ты там не очень… Вали всё на меня. Начальник приказал, я сделал. Всё! — Васильич! — попытался возмутиться Иван. — На меня вали, я сказал! У меня звёзды на погонах толще… Это приказ! — хлопнул я по плечу Дрозда. — А за то, что оделся по «гражданке», сейчас получишь. — Дроздов, заходи, — негромко позвал помощник из-за монитора компьютера. Я задержался и подошёл вплотную к двери в кабинет. Очень хотелось послушать начало разговора. — Товарищ полковник, старший лейтенант… — Где видно, что вы старший лейтенант? — Вы в полиции служите, Дроздов, или в переходе метро дипломами торгуете? — Вы когда форму в последний раз надевали, старший лейтенант? Почему ваш Чапаев, как на парад, оделся, а вас будто из ранчо вытащили? Вы ковбой, Дроздов? Честно говоря, аж настроение поднялось. Махнув рукой помощнику Воронина, я с некоторым облегчением вышел в коридор. Жутко захотелось кофе. В отдел идти не хотелось, пошёл в нашу конторскую столовку. Заказав себе огромную чашку «американо», ушёл за самый дальний столик у окна. Нужно было крепко подумать, а думать-то как раз и не хотелось. — Надюша, мне тоже «американо», как тому дяденьке в красивой форме, и четыре эклера. На сладенькое что-то потянуло, — послышался за спиной знакомый голос. Вот кого бы не хотелось сейчас ни видеть, ни слышать, так это тебя, падла Жданов. У стойки и правда стоял подполковник, одетый в цивильную одежду, и загружал в чашку кофе то ли пятую, то ли седьмую ложку сахара. Видно, от нервов сахарок в крови скаканул. Сев за мой столик, он придвинул ко мне ближе тарелочку с пирожными и с улыбкой сказал: — Понимаю, что этим не отделаюсь, но Надюха сказала, что свежие. И вот ещё… С этими словами Жданов положил на стол большой полупрозрачный, почему-то запотевший целлофановый пакет. — Это тебе и твоим парням моя Ленка наваяла. Пирожки. Кому с мясом, кому с яблоками… разберётесь. Елена Петровна у меня по этой части мастерица. Ну, не пыхти… рассказывай, что там? — ухмыльнулся подполковник в костюме. — Назначили служебную проверку, нас с Дроздом отстранили… — начал было я, поставив «передачку» рядом со своим стулом и безучастно глядя на шоколадные блестящие бока эклеров. — Знаю, Андрей. — А приказа по тебе не видел. Мне сказали, что нас вложили по полной… но пока не знаю кто, — соврал я, не зная, как отреагирует на сказанное Жданов. — Об этом тоже знаю и даже знаю кто. Я прохожу по другой статье, Чапаев. Сегодня утром подал рапорт на увольнение. Пора о душе подумать, — как-то нерешительно надкусывая эклер, глубокомысленно изрёк Жданов, — вот, костюмчик надел. Привыкаю. Ленка аж светится… — На пенсию наскрёб? — поинтересовался я, приканчивая первое пирожное. — Да с этим проблем нет. У меня выслуги двадцать семь календарных, плюс две «горячие» командировки. Кстати, через месяц выхожу на новую службу. Зарплата в пять раз больше моей будущей пенсии. Карьерный рост. Без криминала. Не интересует? — спросил меня Жданов, с хитрым прищуром глядя, как я, закрыв глаза от удовольствия, жую очередной эклерчик. — Не интересует, Игнатьич. До пенсии мне ещё пахать и пахать, — тяжело вздохнув, ответил я. — Три один в твою пользу! — рассмеявшись вдруг, сказал Жданов. — Не понял… — Пока я один мусолил, ты три эклера умял, — весело ответил Виктор, показывая на пустую тарелку. — Вот чёрт! Извини… — смутился я. — Ты, Чапаев, по поводу проверки особо не вибрируй. Максимум, что могут, — звезду с погона смахнуть и опять на периферию задвинуть. И зла на меня не держи… но не мог я по-другому. Уважать бы себя как мужика перестал. А как своим пацанам в глаза смотреть? Спасибо тебе, знал, что поймёшь, — протягивая мне свою руку, сказал подполковник Жданов. — Что сделано, то сделано, Виктор. Даже если бы знал, что вот так всё это закончится, всё равно бы помог тебе, не сомневайся. Вопрос могу тебе задать? — спросил напоследок, пожимая руку Жданова. — Валяй. — А ты пацанов своих лупишь, Вить? — спросил я, кивнув на его узловатые кисти рук. — Нет, конечно. Так… Ленка иногда… Слышу: лупит полотенцем, а сама смеётся! — улыбнувшись про себя, ответил Жданов. — А чего ты вдруг, Андрюха… — Да так. Ленке можно… — тоже улыбнувшись, ответил я и, с тоской посмотрев на пустую тарелку из-под эклеров, пошёл в свой кабинет сдавать текущие дела и пакет с пирожками капитану Шароеву. А звезды тихо падали… Вчера ни с того, ни с сего, пробила меня ностальгия. И к концу второй половины рабочего дня понесло меня на старое место работы. Ну да, в ОВД «Новокузнецкий». Конечно, было немного стыдно… Типа, когда у тебя всё отлично, невольно думаешь, что и у всех так же. А как только хвостик прищемили, сразу головка закружилась, мочевой пузырь раздулся, глазки забегали в поисках сочувствия и поддержки… Свинство, конечно, с моей стороны, но поехал… — Ты смотри, какие люди на красных машинах! А Алик говорит мне как-то, мол, шефа видел на красной машине, видно, в МЧС перевёлся, — крепко пожимая мне руку, засмеялся мой бывший зам Черных. — Привет, Чегевара, а Арамян где? — обняв старого друга, спросил я. — В отпуске Алик. Поехал с семьёй на историческую родину долму кушать, коньяк пить и на гору Арарат с тоской смотреть. Пошли к начальнику, он, кстати, недавно о тебе вспоминал, — сказал Эрнесто и потащил меня к начальнику отдела Васе Крепченко. Если честно, я практически не пил. Тем более что Вася авторитетно заявил, что сто пятьдесят вискаря для сотни килограммов мужщинского туловища — это вообще ни о чём. Говорили обо всём. О международной обстановке и невезучей Украине, о начальстве и дурацких приказах, о маленькой зарплате и нищенских фондах. А в конце мужики намекнули, что в курсе моих неприятностей, а Вася Крепченко успокоил меня, сказав, что такие опера, как я, на дороге не валяются, если свою меру алкоголя знают. Как могли, успокоили, конечно. Я бы, конечно, тему с автоподставщиками не поднимал, сам бы справился без особых проблем. Но мужики напомнили. — Как твои красотки? Женьке ж в этом году в школу? — спросил Чегевара. — Ксюха у тебя — ну прям как ангел, — мечтательно пропел басом Вася. — Да, портфель уже собранный, в прихожей стоит. А Ксюха… сейчас покажу тебе ангела… Вот, любуйся! — ответил я и показал её последние фотографии на телефоне. — Не понял… Это что? Издержки профессии? Ну, не на соревнованиях же? Кто это её так жёстко, Чапай? — ошарашенно спросил Вася Крепченко, увеличивая Ксюхины кровоподтёки на экране смартфона. Дело в том, что, пока мой ангел спал, я втайне сделал несколько снимков на фотоаппарат телефона её «боевых травм», полученных при столкновении с автоподставщиками. А потом я достал из кармана флешку и предложил друзьям и коллегам посмотреть коротенькое «кино», снятое на китайский видеорегистратор. — Район узнаёте, мужики? — спросил я, после просмотра. — Да понятно, что наш… Сейчас… подожди… — попросил Вася и набрал телефон дежурного по отделу, — Сорокин, фамилии «пепсов», которые на двести сорок шестой машине катаются. Быстро мне! — А это номер телефона автоподставщиков. Жене в карман сунули. Мне нужно завезти им пятьдесят штук, а они вернут документы на Ксюхину машину и права. Мне самому или… — спросил я у нахмурившихся парней. — Дай, думаю, спрошу… всё-таки ваша территория. — Наша земля, сами и отработаем, — кивнув Крепченко, ответил Чегевара и забрал у меня картонку с телефоном. — Совсем берега потеряли, хохлы, — зло бросил Вася. Зазвонил внутренний телефон, и дежурный по отделу доложил: — Товарищ подполковник, на двести сорок шестой работают младший сержант Шаров и старшим — старший лейтенант Драч. Сейчас на смене, меняются утром. — Понял тебя, — нажав кнопку на селекторе, ответил Крепченко. — Передай по смене… после пересменки — ко мне сразу. Оба. И начальника своего пусть с собой прихватят. * * * Домой возвращался поздно. Датчик температуры на панели приборов показывал минус семнадцать за бортом. Дул ледяной неслабый боковой ветер. На удивление, движение транспорта на дорогах было неактивным. Народ мудро стремился туда, где центральное отопление, где тёплые тапки и домашние штаны с начёсом. А ещё — где кресло недалеко от холодильника и телевизор слушается пульта. Дорога в основном была расчищена, только на поворотах иногда попадались большие и неровные пятна наледи. Впереди меня ехала новенькая «ауди» белого цвета. Я сразу обратил внимание на манеру езды «товарища». Нервная какая-то. То рыскает с полосы на полосу, не включая поворотники, то начинает резко тормозить на виражах и изгибах дороги. «Вот «шумахер»… нужно обгонять «виртуоза», — подумал я, включив левый поворот. В это время белая «ауди» как раз резко затормозила, въехав в большое бугристое пятно наледи на перекрёстке двух дорог. Я видел, как машину начало разворачивать и понесло боком, бросив в неконтролируемый занос. Прижимаясь к обочине, я начал осторожно сбрасывать скорость, переключаясь на пониженные передачи. Сработали системы аварийного торможения и антиюза. В это время раскрученная легковушка ударилась правым боком о стоящие в ряд у обочины дороги мусорные контейнеры и, отскочив от них, сделала два «фуэте» и, врезавшись в металлическое ограждение тротуара, остановилась. Я включил аварийные огни и поставил своего «попугая» в пятне света дорожного фонаря, отгородив своей машиной аварийную от встречного транспорта. Левая, водительская, дверь «ауди» была смята и прижата к покорёженному ограждению. На удивление, оказалась незаблокированной и открылась только задняя правая дверь. Попав внутрь, я протиснулся к водителю, прижатому к спинке кресла сработавшей подушкой безопасности. Водителем оказалась молоденькая женщина. Она была в сознании, хотя было видно, что с ней не всё в порядке. Изо рта, носа и правого уха текла кровь. — Так, подруга. Ты меня слышишь? — спросил я. — Слышу… Не бросай меня, мужик. Не бросай, пожалуйста… Я беременна! Убери с меня эту херню… — часто дыша, сказала женщина, ударив по раздутой подушке безопасности ладошкой. — О, хорошо… ты плачь, давай, плачь. Только не молчи. Сейчас мы эту заразу… — успокаивая девчонку, сказал я и, достав нож, несколько раз ткнул им в «херню». Потом, осторожно прижимаясь к выпуклому животику, дотянулся до кнопки регулятора и опустил водительскую спинку сидения назад. Меня сразу удивило, что сработавшая подушка безопасности не сдулась после сработки. Немцы напортачили? Дэпээсники позже сделали предположение, что подушка не порвалась, так как во время раскрытия у неё не было контакта с телом водителя. Видно, беременная женщина отодвинула своё кресло максимально назад. Животик берегла. Неожиданно салон машины вспыхнул от яркого света фар большой машины. Я оглянулся и увидел, что к нам подъехал огромный грузовик-снегоуборщик с оранжевой «люстрой» на крыше кабины. Из кабины выпрыгнул молодой парень в спецовке со светоотражателями.