— Мне лично нужно… чтобы вы сняли потожировые и отпечатки пальчиков с табурета в спальне, с подоконника в спальне и с трубы отопления, на которой висит тело. Это возможно? И сделать сравнительный анализ того, что обнаружите с отпечатками пальцев сотрудников Отдела. У вас ведь есть они в базе? Я заметил, как неожиданно «погасли» маячки надежды в карих глазках эксперта-криминалиста, как опустились плечи и побледнели щёчки коллеги. Анна глубоко вздохнула, решительно отобрала у меня свой чемоданище и, развернувшись на каблучках, пошла, не оборачиваясь, в сторону спальни. Уже на улице, подходя к машине Зимина, я вдруг услышал: — Андрей Васильевич… утром, — крикнула мне из окна второго этажа эксперт Иванцова и скрылась за силуэтом висящего трупа. * * * Ужинали в апартаментах Корниенко. У неё в номере был диван побольше и холодильник объёмней. Чай в пакетиках, кофе растворимый, сыр с дырочками без названия, колбаса полукопчёная отечественная, хлеб «бородинский», зелёный лук, помидоры, свежие огурцы, две огромные пиццы, лимон. И… одна бутылка дагестанского коньяку на четверых. «Сервировал» стол самый младший по возрасту и званию — капитан Зимин Сергей Михайлович. Ели не молча. Параллельно ужину шло подведение итогов сегодняшнего рабочего дня. — А неплохо ты эту малолетку подцепил, Андрюша, по поводу татуировок. Не успел наш Кольчев «присесть», а уже весь татухами покрылся. А что на самом деле есть у него что-то? — посмотрев на адвоката, спросила Корниенко. — Особых примет на теле обвиняемого практически нет. Под правой мочкой уха имеется татуировка в виде маленького крестика. Всё, — посмотрев в свои записи, объявил Крылов. — А мне ещё понравился эпизод с водкой. Тоже мне профи! У меня и счёт из ресторана имеется. В счёте водки нет, только виски. И дальнобойщик Лобов подтвердил, что в руках у спящего Кольчева была бутылка вискаря. — Точно! «Он заставил меня выпить бокал водки…» — пытаясь скопировать голос Эллы Геннадьевны, рассмеялась В. Ю. — Да если бы ты, детка, выпила бокал водки, ты бы рядом с ним до обеда без чувств лежала. — Ну и по деньгам полный прокол. Забросал бедную девушку деньгами… — напомнил я вопрос в «яблочко» адвоката Крылова. — «А я взяла эти деньги и в лицо ему швырнула!» — закусив лимончиком, напомнила всем эпизод Виолетта Юрьевна. — Ну да… это в то время, когда у Кольчева даже за минералку рассчитаться денег не было. Всё Скорикова стянула, — согласился адвокат. — Царство ей небесное… — перекрестился Зимин. — Царство… — кивнув головой, согласилась Корниенко. — Кстати, господа. Я пока вас ждал, созвонился с дальнобойщиком Лобовым, — закуривая длинную тонкую сигарету, начал рассказывать адвокат. — Он показал, что в порыве праведного гнева они действительно хотели со своим напарником Зинченко начистить рыло Кольчеву. Но бить лежачего показалось им не по-мужски. Попытались привести его в чувство или хотя бы на ноги поставить, но это у них категорически не получилось. Человек был полностью в невменяемом состоянии. Они даже над Прошиной постебались… мол, как он мог тебя изнасиловать в таком состоянии? Тут сейчас его самого можно трахнуть, а он, типа, ничего не почувствует. Проспись, девочка! Так вот, примечательно, что медицинская экспертиза относительно состояния здоровья Кольчева не проводилась. От слова вообще. Даже элементарного анализа крови не делали. Из двух бокалов, принесённых в номер, сохранился только один. Второй «случайно» разбился до приезда экспертной группы. Есть запись: «Сильное алкогольное опьянение». И всё! Нормально? То есть практически установить сейчас, чем отравили Кольчева и был ли он действительно отравлен, невозможно. — Как думаете, кто Скорикову убил? — вдруг спросил до этого молчавший Зимин. — Да, мужчины, вы бы рассказали подробней, что там произошло? — поинтересовалась следачка. — А то местные мне чушь какую-то плетут. Завтра сама копать буду. — Да, что… оно, конечно, нет тела — нет дела, но… Видно, Скорикова у них была «слабым звеном». Вот и решили избавиться, пока дело в суд не попало. А тут мужики эти… — задумчиво ответил я, вспомнив окровавленные трупы в подъезде. — Думаю, они что-то подозрительное увидели и в подъезд побежали. А там их встретили… — А я, Васильич, думаю, что растяжку в квартире у Скориковой эти душегубы персонально на тебя поставили. Я у них вообще был «никто», а ты, видно, здорово им на хвост присел, — глядя почему-то на Виолетту, огорошил всех Зимин. — Какую растяжку? Какую растяжку, Чапаев? Зимин? — привставая со своего места, жёстко спросила Корниенко. — В квартире у Скориковой убийцы установили растяжку на две гранаты. Было темно, я напоролся, но Зима… Все живые, Виолетта. Всё хорошо. Завтра подробности почитаешь в отчёте следственной группы, — спокойно ответил я, делая знак Зимину, чтобы заткнулся. — Хорошо, говоришь… То-то я смотрю на вас… Такое впечатление, что вагон с кирпичами разгружали, — нервно заходив по комнате, зло произнесла «особо важная следачка». — А вечер перестаёт быть томным, господа! Покушение на жизнь офицера полиции… Интересно… Вы красную черту перешли, уроды! — неизвестно к кому обращаясь, почти крикнула Корниенко, зло пригрозив кулаком в потолок. — Придётся менять наши планы, мужчины. Игры разума закончились. Чапаев, не рисковать, на рожон не лезть. Это приказ! — Что значит менять планы, Виолетта Юрьевна? — озабоченно спросил Крылов. — Если я завтра не смогу судью убедить… Кольчева же в СИЗО отправят, а там… — Они красную черту перешли, Крылов, понимаешь? — глядя в темноту окна, всё повторяла Корниенко. Неожиданно для всех прозвучал звонок моего телефона. Я мельком посмотрел на часы… начало первого ночи. Звонил начальник криминальной полиции Кремнева майор Перов. Я поднял палец вверх, призывая к тишине, и включил телефон на громкую связь и запись. — Доброй ночи, Николай Иванович. Слушаю вас. — Вы извините… Не разбудил? Поздно, а я… Мне бы нужно… — как-то нерешительно начал Перов. — Ничего страшного, я не сплю. Что вы хотели, майор? — Мне бы нужно объясниться с вами, товарищ подполковник. Понимаю, что всё это выглядит странным, но… Короче, после сегодняшних убийств и покушения… Я хочу, чтобы вы поняли… меня в тёмную. В общем, нам нужно встретиться, — закашлявшись, настоятельно предложил Перов. — Без проблем, подъезжайте в гостиницу, Николай. Мой номер двести семнадцать, — ответил я. — Я знаю. Спасибо, еду, — ответил Перов и отключился. — А вот это кое-что, — наконец улыбнувшись, сказала В. Ю. — Он сказал — «в тёмную»? Майора Перова мы прождали больше часа. Адвокат уснул, пристроившись у подоконника. А мы с Зиминым по очереди дежурили у окна. Майор так и не приехал. Жаль, если передумал. — Чапаев, забирай Крылова к себе. Переночуете все у тебя в номере, у меня предчувствие поганое, — как-то не очень уверенно сказала Корниенко. — Так, может быть, целесообразно нам всем здесь, в одном номере «окопаться»? — предложил я, невольно коснувшись кобуры с табельным. — Ну, вот ещё! Мне ещё важна моя репутация идеальной женщины. Ну, ступайте, мне нужно сделать один корректирующий звоночек, — позёвывая, сказала нам наша руководительница, командирша, идейный предводитель, да что там… мать родная. Засыпалось тяжело. И дело не в Зимине, ворочавшемся на жёстком полукруглом диване в моём номере. Из-за необычной формы диванчика у Серёги то ноги висели, то голова об журнальный столик билась. Он матерился, чесал лоб, а через десять минут стучал пятками об пол. Адвокат, правда, чудил по-своему. Видно, его мозг, переполненный эмоциями сегодняшнего непростого дня, не соглашался полностью отключаться. Сначала он что-то сердито мычал в подушку, а потом вдруг приподнял голову и, не открывая глаз, внятно сказал: «Защита против…» Вспомнил Ксюшино СМС-послание, состоящее из одного слова «Поздравляю!». Ну, вот с чем? Дни рождения исключаются, их-то я помню. Так, что ещё? Даты… Значимые даты. День знакомства… день, когда меня Женька первый раз папой назвала… Так это было через два дня после знакомства! Дальше… Родила уже, что ли? Ну, нет, рано ещё! А может быть, она намекает на первую «внебрачную» ночь? Так, а когда это было? Нет, не получается, хотя я согласен этот день возвести в ранг семейных праздников. Какая же она классная была в ту ночь. Немного испуганная, но такая нежная, страстная… А какое число у нас вчера было? Девятое. Так, девятое… девятое… Твою ж маму… У меня же вчера свадьба должна была быть! Самая настоящая свадьба! Я же вчера должен был жениться! Не женился, уехав в командировку, и чуть Богу душу не отдал, напоровшись на растяжку. И всё в один день! Получается, что события друг друга компенсировали. Зимин… А ведь я ему даже «спасибо» не сказал… Нехорошо. Домой приедем, поляну накрою. Отвлёкся. Интересно, кто-то вчера своей могучей рукой отвёл от меня эти два неравнозначных события… И это был не сон! Я проснулся от бодрого голоса Виолетты Юрьевны: — Мужчины, завтракать! Кофе на столе. Я Кравцова отпустила, едем на своих машинах. Я с Чапаевым, Крылов с Зиминым. * * * По дороге в Отдел полиции мне позвонила эксперт-криминалист Иванцова и тихо спросила: — Доброе утро, Андрей Васильевич, вы меня хорошо слышите? — Здравствуйте, Анечка. Нет, не очень… Я в дороге, — ответил я, маневрируя между трещинами и буграми древнего асфальта старинного города. «А похоже, маленький асфальтовый заводик городку бы не помешал», — подумал я, вспомнив разговор с мэром. — Тогда я сейчас в своей лаборатории запрусь и вам ещё раз перезвоню, — почти шёпотом ответила Иванцова. Ждать пришлось долго. Мы остановились за квартал от Отдела полиции, подобрав в свою машину Крылова и Зимина. Но вот наконец завибрировал лежащий на Торпедо телефон, и я, включив «громкую», ответил: — Да, Анна. Извините, начал беспокоиться… — Да начальник следствия достал… еле ноги унесла. Грозился уволить, — возбуждённым голосом ответила криминалист и чуть слышно добавила: — мудак… — Вы что-то мне… — Да… я всё сделала, что вы мне приказали. Я полностью согласна с вашими доводами, и лабораторные исследования их подтверждают. На опрокинутой табуретке свежих отпечатков нет. Есть старые смазанные и по нашей базе не бьются. На подоконнике та же история. Но есть два свежих отпечатка от обуви. Предположительно мужской уличной… размер сорок третий. Ещё одна зацепочка… Я нашла фрагменты идентичных хлопчатобумажных нитей. Под шляпкой гвоздя в сидушке табуретки, в трещинах старой масляной краски подоконника и на трубе отопления, на которой Скорикову повесили, — чётко и подробно обрисовывала ситуацию Иванцова. — Вы сказали «повесили»? — переспросил я. — Да, но вы же и сами так думаете, Андрей Васильевич. Рост Скориковой сто шестьдесят сантиметров. Даже стоя на табуретке, она бы ни за что не привязала к трубе шнур. И потом, вы обратили внимание на сам шнур? Тонкая многожильная прочная верёвка. Мы с вами знаем, чем и как Скорикова зарабатывала себе на… норковую шубку. Такого уровня путаны стараются следить за своей внешностью. И, поверьте, Анжеле было бы не всё равно, в каком виде она будет лежать в гробу. Извините… А вы её видели? Когда её ребята с трубы снимали, чуть голова не отвалилась. Ужас. Не могла она так с собой поступить. Ну и потом сам узел. Добротный такой, грамотный. А вы её ногти видели? С таким маникюром и бантик не завяжешь. — Ничего так… вдумчивая девочка, — улыбнувшись краешками губ, негромко сказала Корниенко. — Я слышу… С вами женщина? — настороженно спросила Иванцова. — Нет, Анна, это не женщина… это следователь по особо важным делам Корниенко тут с нами… — как-то сбивчиво объяснил я. — Это всё, Анна? — Нет, Андрей Васильевич, теперь главное… Убийца, когда Скорикову подвешивал, одну перчатку снял. Видно, не с руки ему было узелок затягивать в перчатках. Шнур-то тонкий… Я сама пробовала в перчатках узел завязать. Не получилось… Кстати, я предполагаю, что он использовал обычные х/б перчатки. Знаете, строители такие носят. Я и у папы своего подобные в багажнике машины видела. Да… на трубе я нашла два чётких отпечатка двух пальцев правой руки. Указательного и большого… — По базе пробили? — нетерпеливо спросил я, невольно чуть повысив голос. — Да… отпечатки принадлежат старшему лейтенанту Жукову Павлу Сергеевичу, — негромко, но чётко проговорила Иванцова. — Анечка, скажите, а как он её… ещё живую подвешивал? — наклонившись к моему телефону, спросила важнячка. — По сути — да. Она была без сознания, но живая. В основании черепа есть большая гематома. Но, извините, вскрытие ещё не делали. Самсонов тормозит, — честно ответила Иванцова. — Но то, что касается моей работы, всё готово. Результаты могу выслать на ваш е-мейл, только я его не знаю, — скромно закончила излагать важную информацию эксперт. — Анечка, вы молодец. А когда же вы всё это успели? — удивлённо спросил я, прекрасно понимая, что такой объём работы обычно обрабатывается не за час и не за три. — Так, а я ночью, Андрей Васильевич… — тихо ответила Иванцова. — Ой! В дверь стучат. Опять Самсонов орёт… — Анечка, мы уже рядом, — попытался успокоить девушку я, но понял, что меня уже не слышат. — Какая умница! Это, конечно, многое проясняет, но мало чего меняет. Я вот чего придумала… Надо её к нам в СК в столицу забрать. Спецов грамотных не хватает. У нас в городском одни пенсионеры, да и те евреи. И чего они все в криминалисты прутся? — в сердцах бросила Виолетта Юрьевна, глядя на часы. — Поехали, через пятнадцать минут начнётся.