— А ты ничего не попутал? — спрашиваю, насмешливо рассматривая странный прикид старшего лейтенанта. — Мужики ж засмеют! — Так, а у нас артисты все так ходят. Я ж теперь артист, Васильич. Ну да! В сериалах героев-любовников играю. Бывает, так за съёмочный день с актрисами нацелуюсь — губы трескаются. Гигиеническую помаду выдали. Представляешь? — улыбаясь напомаженными губами, отвечает мне бывший гроза преступного мира. — И как тебе там? — ошарашенный ответом, спрашиваю я у бывшего коллеги. — Классно! Платят в конвертах. Все с тобой носятся. Жрачка бесплатная. Фанатки податливые. И в батальных сценах стреляют холостыми. Переходи к нам. Я тебя по блату в буфет пристрою… — нагло предлагает мне эта модная недельная небритость. — Ах ты, — говорю, — сучий потрох! Ах ты… — Андрюша, не ругайся, с нами дети спят, — слышу в здоровое ухо громкий шёпот Ксюхи. — Тебе на работу сегодня нужно? — Нужно… — отвечаю угрюмо, — я ж не какой-нибудь актёр сериалов. У меня рабочий день ненормированный. — А при чём здесь сериалы? — озадаченно спрашивает Ксения Владимировна. — Да так… — отвечаю уклончиво, прогоняя дурацкий сон, и окончательно просыпаюсь. Утро. * * * На составление отчёта по командировке мне дали сутки. В смысле — сутки дали как бы на отдых, но, чтобы правильно распределить свободное время, предлагали заняться написанием подробного отчёта именно сегодня. Поразмыслив, решил, что одним выговором без занесения больше, одним меньше, а отчёт подождёт. И просто поехал на службу. Пока выбирался из московских пробок, уже из Питера позвонил Зимин и попросил «если что» не считать его дезертиром. Он рано утром сел на «Сапсан» и через три часа уже договаривался с таксистами по цене на привокзальной площади. — На родину потянуло? — Да не так чтобы… Кое-какие вещи нужно забрать из квартиры. Раньше без истерик бывшей жены не получалось. А тут тесть звонит и говорит, мол, Ленка уехала, приезжай, — объяснил Зима. — Понял тебя. Жду на службе послезавтра, — ответил я, решив подарить парню день отдыха, — тестю привет. — Хорошо. Передам генералу! — Кому? — не понял я, заезжая на внутреннюю территорию управления. На месте был один Ванька Дроздов. Подскочил со своего места, сбив десяток папок с документами со своего стола, развёл руки на полкабинета и давай начальнику рёбра ломать. — Да хорош, Ванька, неделю всего не виделись, — смеясь, стонал я, высвобождаясь из «нежных» объятий Дрозда. — Шеф! Ну, наконец-то! А у нас тут такое творится! Воронин нашего Магомедыча на куски рвёт, обещает в постовые отправить на самую последнюю станцию метро билетам контрольки отрывать, — озадачил меня своим ответом Иван. — Я не понял… Так билетов в метро нет давно, — неуверенно ответил я, мысленно прикидывая, сколько Воронину лет. — Да кто его знает, — махнул рукой Ванька. — А ты как? Я слышал, наших «спецов» в командировку отправляли. Не к вам? — забрасывал меня Дрозд вопросами, собирая с пола рассыпавшиеся бумаги. — К нам, — кивнул головой я. — А я так и знал, и всем говорил: там, где Чапай, там непременно будет шухер! Кофе наболтать? — постучав по чашке ложкой, поинтересовался Ванька. — Давай, и покрепче, — кивнул головой я и положил пакет с нехитрым фруктовым набором среднерусской равнины на стол Лядовой. Заметив это, Дроздов, стерев с лица улыбку, как бы извиняясь, напомнил: — Так, а Светки уже две недели почти с нами нет. В Архиве она. Забыл? — Ты смотри… и, правда, как-то вылетело, — смутившись, ответил я. — В обед отнеси. Ей сейчас витаминчики нужны. Так, а что, ты говоришь, у вас за суета? — Суета! Аврал у нас, Чапай! Позавчера вечером на районе инкассаторов положили. Всех! Шароев сегодня только к утру домой спать поехал. Прошлую ночь вообще никто в управлении спать не ложился. Я днём чуток покемарил, а ночью с «гайцами» на центральном пульте все записи камер просматривали. Пока глухо… Я тут скомпоновал все эпизоды нападения с разных камер наблюдения. Давай покажу, двигайся ко мне, — сказал Иван, включая свой компьютер. На записи был виден выход из какого-то торгового центра. Вечер, но иллюминация сверкает — аж глаза режет. Качество изображения, прямо скажем, импортное. При максимальном увеличении нитки на пуговицах видны. Ярко горят уличные фонари, витрины магазинов и реклама. Народ туда-сюда… Из дверей выходят двое инкассаторов. Одеты в стандартную чёрную униформу плюс бронежилеты. Один несёт брезентовую пузатую инкассаторскую сумку. Второй чуть впереди. В руках у второго карабин «Сайга» (со стороны похож на «калаш»). Всё как по инструкции. Идут быстро… Переключение на другую камеру. Мимо них и навстречу проходит мужчина с наброшенным на голову капюшоном серой толстовки. Он как-то сразу привлёк моё внимание. Идёт прямо, опустив голову вниз. Крепкий, широкие плечи… Никому дорогу не уступает, рассекая мощным торсом толпу зевак, как ледокол мелкую шугу. Пропускает мимо себя первого инкассатора… Поравнявшись с инкассатором, несущим тяжёлую сумку, резко вынимает из нагрудного кармана толстовки левую руку и делает шаг ему за спину. В руке ствол с глушителем (левша значит). Выстрел! Стрелял целенаправленно в левое бедро инкассатора. Тот инстинктивно бросает на пол сумку и, падая на колени, хватается обеими руками за простреленное бедро, открывая для стрелка вторую цель. Грамотно! Второй инкассатор разворачивается, поднимая к плечу приклад «Сайги». Ищет глазами и стволом карабина нападающего. Долго и поздно. Второй выстрел предназначен ему. Прямо в лицо. Тут же третий выстрел в затылок стоящему на четвереньках раненному в бедро инкассатору. Переключение на другую камеру. С водительского места инкассаторского микроавтобуса выпрыгивает третий инкассатор уже с пистолетом в руке. Что-то кричит, бежит вперёд. Из-за колонны выходит второй грабитель, одетый в рыбацкий дождевик. На голове чёрная «балаклава». Вынимает из-под полы АКМС. Короткая очередь. Третий инкассатор падает. К инкассаторской машине бежит мужик в дождевике, к нему присоединяются ещё двое, ранее под камерами не мелькавшие. Но тут случается невероятное. В инкассаторский микроавтобус в буквальном смысле врезается патрульная автомашина ППС номер 105. УАЗ «Патриот» на полном ходу вгрызается мощным бампером в бочину инкассаторской машины. Дрозд тут же пояснил, остановив запись: — Пацаны ехали мимо торгового центра в отделение на пересменку. Услышали стрельбу, ну и… пошли на таран. Эти-то, упыри, видно, хотели на инкассаторском автобусе и уйти. — Молодцы… дальше смотрим, — не отрываясь от экрана монитора, попросил я. — Лицо первого стрелявшего где-нибудь видно? — В том-то и дело, что нет. Кончик носа… подбородок. Капюшон мешает… Такое впечатление, что тренировался или специально обученный, — со знанием дела ответил Иван. К этому моменту после стрельбы народу на входе в центр заметно поубавилось. Побежал народ. «Пепсы» церемонится не стали. Два ствола «калашей» работали на поражение. Им ответили тоже два «калаша» и один пистолет «ТТ» (судя по найденным гильзам). Наши были удачливей и точнее. Скоротечный бой продлился минуты две. На записи было видно, как один за другим получили смертельные ранения двое преступников с автоматами. Один так и умер… сидя на корточках у заднего колеса инкассаторской машины. Был ранен и сотрудник полиции, но не тяжело. Бандита в дождевике «кончили» в кабине инкассаторского микроавтобуса. А вот куда делся третий? А самое главное — четвёртый, застреливший двоих инкассаторов? Тот, в толстовке… — Третий у нас. Кушнарёв Виктор Сергеевич, 1985-го года рождения. Погоняло Куш. Судим за разбой и причинение тяжких телесных. Его нашли в двух кварталах от этой бойни. Лежал без сознания у тротуара. Обнаружил водитель дорожной машины, убиравшей проезжую часть. Чуть его не «подмёл» своей щёткой. Надо было так и сделать, — зло бросил Дрозд. — Где он? — коротко спросил я, чувствуя, как меня начинает распирать в разные стороны это первобытное чувство охоты на крупного зубастого хищника. — Где… у кореша твоего, у Михал Иваныча. Скорая туда привезла, крови много потерял. У него пулевое навылет. Лёгкое задето. И рука в двух местах сломана. Иваныч его починил. Сейчас лежит в отдельной палате весь в трубках. Пока без сознания. Следаки и опера с района пытались к нему прорваться, но пока без толку. Мы к нему двух парней приставили. Сегодня, если очухается, планируем первый раз допросить, — сообщил Иван. — Понял тебя. Ну, чего рассиживаться, поехали, — поднимаясь, приказным тоном сказал я. — Не понял… куда? — вынимая из сейфа свой табельный, с готовностью отозвался Дрозд. — К Мишане в больничку. Посмотрим на вашего упыря. По коням! — негромко крикнул я, давая понять, что беру командование в свои руки. * * * Пока ехали в районную больницу, я хотел немного попытать своего напарника. Но не получилось. Ванька уснул. Он попросился сесть на заднее сидение, снял кроссовки, скрючился, как эмбрион, и уже через квартал мирно посапывал, сложив ладони «корабликом» под небритую щёку. Заехав во внутренний двор больницы, я поставил «барсика» в тень, посмотрел на часы и дал Ваньке поспать ещё полчаса минут. Никуда они не денутся за это время… эти «ваши» преступники. Как ни странно, но первый вопрос, который мне задал Дроздов после того, как проснулся от сигнала подъехавшей «Скорой помощи», был: — Шеф, а я не понял… А где этот… красавчик из культурной столицы? Оборзел? — Между прочим, нам после командировки отгул дали. Я Зимина в Питер отпустил, парню надо. — Так, что это получается? У тебя сегодня выходной, а ты… — зевая, сонно спросил Дрозд. — Хорош зевать! Как, ты говоришь, этого злодея зовут? — выталкивая из машины Ваньку, спросил я. — Кушнарёв Виктор Сергеевич… Куш — погоняло! — Вот к нему и идём, — прибавив шаг, ответил я. Сначала для порядка поискали заведующего Отделением травматологии. А чего его искать? Вот он «по локоть в крови» в моечной. Увидев нас, хирург-травматолог швырнул мокрое полотенце с пятнами крови в корзину и недовольно спросил: — Ну, чего припёрлись? Кушнарёв ваш ночью в себя пришёл. Но как-то неуверенно чувствует себя на этом свете. Внутреннее кровоизлияние даёт о себе знать. Короче, не пущу… Валите отсель! — Миша, а ты когда со смены меняешься? — поинтересовался я, ни на что не намекая. — Какое меняешься, у меня после ДТП пострадавшие в смотровой. Не понял! А на что это ты… Чапаев, я тебя, садиста, знаю… — Михаил Иванович, у нас убийца вооружённый по Москве бегает, напарник этого душегуба. А вы следствию препятствуете, — грозно пробасил Дрозд, насупив брови. После слов Дрозда эскулап, широким шагом направлявшийся в ординаторскую, остановился, повернулся ко мне и уже изменившимся тоном спросил: — Правда, что ли? — Они троих мужиков положили. Взрослых семейных мужиков, Иваныч. За бабки. Их жёны с детьми малолетними без кормильцев остались. Три семьи, Миша… А ты покой этого ублюдка бережёшь… — глядя прямо в глаза своему другу, жёстко выдал я. — Сто шестнадцатая палата… десять минут, — отвернувшись, пробубнил доктор. — Катерина, проводи центурионов. Из «сестринской» выбежала вся такая беленькая-беленькая Катерина. Огромный белокурый хвост приветливо «вилял» нам, выглядывая из-под белой шапочки. — А центурионы — это что? — мило улыбнувшись нам, спросила Катерина. — Центурионы — это «кто», Кашкина. Вот они… Почему хвост опять болтается? — строго спросил доктор. — Под шапочку не помещается, Михал Иваныч, — весело ответила Катерина и, красиво виляя хвостиком и остальными женскими прелестями, повела нас в сто шестнадцатую палату. У палаты номер сто шестнадцать в расслабленной позе сидел сержант из ППС. Второй стул был свободен. Отправив Кашкину лечить нормальных людей, мы подошли ближе, и я спросил у вскочившего со своего насеста сержанта: — Где второй? — Вышел… в туалет, — косясь на моё удостоверение, нервно ответил постовой. — Не пускать никого. Кто бы ни был и что бы кто ни услышал. Ясно? Повтори! — отдал команду я, толкая дверь в палату.