Стою пока молча, понимая, что начальнику нужно отдышаться, осмыслить всё то, что ему наобещал генерал, и прийти в себя после очередной порки. Забежал Валера, на ходу открывая две запотевшие бутылки «Боржоми». Полковник отобрал одну бутылку, а вторую протянул мне и, громко выпустив из себя газы грузинского источника долголетия, сказал: — Хорошо, что пришёл. Совсем замудохали генералы! То один, б…, звонит, то другой кровь пьёт. Хоть из кабинета беги. Слышал, наверное, о нашем ЧП? — Слышал, Николай Петрович. Есть версия, — коротко сообщил я, интеллигентно наливая в стакан шипящий напиток. — В смысле? Ты ж… — Петрович, мне «наружка» нужна. Срочно! Мы установили контакт Чистова. Это его сожительница Любич Татьяна Дмитриевна… — Да подожди ты! А Чистов кто? — обескураженный моим напором, спросил Воронин. — Ну, как кто… Чистов — это главарь банды, убивший двух инкассаторов. Мы же его ищем, товарищ полковник? — Подожди! А откуда ты… — Николай Петрович, время уходит! Я ж тебе говорю: установили! «Наружку» дашь? У меня в отделе три человека вместе со мной, — всё больше раздражаясь, спросил я. — Чистому деваться с мешком денег в Москве некуда. Нездешний он. Единственный вариант — подруга эта. — Да, что вы все сегодня на меня орёте, б… Насколько я знаю, все экипажи «семёрки» раскидали. Ты что, думаешь, один такой резвый? Успокойся. Сейчас позвоню их начальнику, — сделав глубокий вдох и нажимая кнопку коммутатора, пообещал Воронин. * * * Когда я вошёл в кабинет к своим операм, они молча рассматривали ксерокопию фотографии какого-то угрюмого мужика с колючим взглядом. «Чистов», — понял я. — Ничего так… рожа, — тихо сказал Дрозд, бросая на стол чёрно-белое изображение преступника. — Из колонии прислали. Я в архив суда запрос пошлю, у них получше фото должно быть, — всматриваясь в портрет Чистова, сказал Шароев. Под нашу версию нам выделили аж один экипаж «наружки». Поставили парням задачу, выдали фотографии и по секрету объяснили, что мы тоже будем рядом. «Топтунов» было двое. Старший — капитан. Лет за сорок, в помятом плаще, затёртой кепке и с застиранным целлофановым пакетом в руках. Позывной у него был соответствующий — Старый. За рулём «логана» — молодой худощавый парень. В джинсах, серенькой рубашке навыпуск и выцветшей бейсболке на белобрысой голове. Таких миллионы. Минут через двадцать Старый сообщил, что они на месте и приступили к наблюдению. Мы тоже выдвинулись на машине Дроздова. Встали во дворе дома номер девять, сразу за детским городком. Я в бинокль очень хорошо видел подступы и сам первый подъезд, а также окна угловой квартиры на четырнадцатом этаже шестнадцатиэтажки. Часа через два ожидаемо заёрзал на своём месте Дрозд. — Слушайте, а есть никто не хочет? — невинно посмотрев на меня, спросил пока ещё холостой полицейский. — Есть предложение? — рассматривая в полевой бинокль голубенькие занавески на окнах девяносто шестой квартиры, спросил я. — Васильич, я этот район хорошо знаю. Помнишь, в начале весны… — Короче, докладчик, — перебил Ваньку Шароев, развалившийся на заднем сидении «тойоты». — Короче, вон за тем углом кафе быстрого питания. Как называется, не помню, но пончики там… и кофе приличный. Кстати, и магазин там есть. Сбрасываемся? — как о чём-то уже давно решённом, спросил Дрозд, копошась у себя в заднем кармане джинсов. — Сколько по времени? — спросил я, с интересом наблюдая, как на детской площадке «старший топтун», смешно подпрыгивая и не выпуская из рук старый целлофановый пакет, играет с малышнёй в футбол. — Если пошлём Магомедыча, полчаса уйдёт, и сдачи не дождёмся. А если я сбегаю, в двадцать минут уложимся. Я волшебное слово знаю, мне девчонки на кассе без очереди дают, — заржав, ответил Ванька. — Пятнадцать минут. Время пошло, — сказал я, протягивая гонцу свои сто рублей. — «Американо», плиз. * * * Минут через десять после того, как мелькнула за поворотом тёмно-синяя рубашка Дрозда, щёлкнула портативная рация. Говорил Старый, заглядывая в свой пакет: — Внимание. Вижу объект наблюдения «Татьяна». Объект опознан. Веду. — Понял вас, — ответил я и почему-то занервничал. Выждав немного, позвонил Ивану и спросил: — Ты где? — Васильич, меня без очереди пустили… спасибо, ребята. Кофе-машина… — Слушай сюда… в твоём направлении движется Татьяна. Её ведёт Старый. Будем брать, но так, чтобы её не было видно из окон квартиры, — объясняю Ивану. — Понял. Девушка, пусть пока постоит, я позже… — слышу чуть приглушённые объяснения Ивана. — Чапай, я её вижу. И Старого тоже. Она с сумкой в магазин идёт, — негромко отозвался Иван, наблюдая за Татьяной через панорамные окна кафе. — Мы выдвигаемся, — говорю Дрозду и пересаживаюсь на водительское место. При выходе из магазина Таню неожиданно пригласил в служебное помещение для личного досмотра охранник торгового заведения. Подошёл такой дядька в мятой форменной тужурке, растопырил руки и, кивая на открытую дверь, подтолкнул барышню животом. Покупательница попробовала возмущаться и привлечь к себе внимание, но охранник вежливо, но настойчиво теснил её, что-то неразборчиво бубня: — Так положено… Предъявите, что в сумке, и всё. А то полицию вызовем, а там протоколы… Услышав совсем неприятные слова — «полиция», «протоколы», девушка сдалась и, сердито пнув ногой дверь с надписью «Администрация», вошла в помещение. Естественно, администрацией были мы. Предъявили свои документы и представились. Попросили документы, удостоверяющие личность, у Татьяны Дмитриевны Любич. А они у неё оказались. Представляете? Клубная карточка в фитнес-зал «Глория» с её цветной фотографией и фамилией члена клуба (или как там, если член клуба — женщина?). Расшаркиваться и придумывать какие-то замысловатые психологические ходы просто не было времени. Поэтому, посадив Любич на стул прямо перед собой, я, глядя в её красивые испуганные глаза, спросил: — Алик у тебя, девочка? Неожиданно Татьяна закрыла глаза, положила дрожащие руки себе на колени и чуть заметно кивнула головой. Потом открыла их, уже полные слёз, и тихо спросила, по очереди заглядывая в глаза каждому из нас: — Вы, что… его убьёте? Убьёте? Не надо… — Нет, Таня. Если он поведёт себя по-умному, останется жить. Пойми, никому не нужна его смерть, — стараясь не повышать голоса и сохранять спокойствие, ответил я. — А ты знаешь… — Знаю… я всё знаю. Я по телевизору видела. Мы с ним вместе смотрели, — вдруг расплакалась Татьяна, закрыв лицо руками. — Мне так их жалко… ну, инкассаторов этих. Сказали, что у одного из них ребёночку месяц всего. И Алика жалко… У него, наверное, не было другого выхода. Да? Он сказал, что всё это случайность, что так не должно было быть, что их подставили. — Возможно. Вот нам и необходимо это узнать. Нам очень нужно встретиться и поговорить с Аликом. Ты у него оружие видела? Просто, если он начнёт стрелять… — У него автомат есть. Большой… Как в кино, знаете? И пистолет есть, с такой круглой штукой на стволе. — Глушитель… — негромко подсказал Шароев. — Да, наверное… — повернувшись к Магомедычу, кивнула головой Татьяна. — Таня, сейчас вот что сделаем. Ты спокойно идёшь домой, но впереди тебя пойдёт Ваня, — спокойно сказал я, показывая на Дрозда. — Какой код у подъезда? — Один-девять-один, — тихо ответила Таня, глядя на Ивана испуганным взглядом. — Хорошо. Потом пойдёшь ты, и следом за тобой пойдёт Женя… и я. Ты войдёшь в подъезд и у лифта подождёшь нас с Женей. Поднимемся к тебе в квартиру вместе… Неожиданно раздалась короткая красивая мелодия. Таня вздрогнула и показала на свою сумку: — Это мой телефон… — Поставь на громкую и ответь… Ответь, Таня, — тихо попросил я, почувствовав, как внезапно вспотели ладони от понимания, что моему запасу терпения приходит конец. — Малыш, ты где? Полмагазина решила скупить? — послышался насмешливый мужской баритон. Я прислонил палец к губам, приказывая своим даже не шевелиться. А растерявшейся Татьяне написал прямо на её клубной карточке большими буквами — «ОЧЕРЕДИ». — Так, а всего две кассы работают. Конец недели… очереди, — очень даже честно ответила Татьяна. — Ничего не меняется в этой долбаной стране. Ладно, просто жрать хочется, — ответил ничего не заподозривший Чистый. — Войдёшь в подъезд, позвонить не забудь. — Я помню, — ответила Татьяна и, отключив телефон, посмотрела на нас. — Что ты «помнишь», Таня? — спросил я, понимая, что речь идёт о чём-то важном. Вероятно, о каком-то условном знаке. Шифруется, волчара… — Я должна позвонить ему, когда в подъезд зайду, и сказать, что всё нормально, — ответила Таня, собираясь ещё раз заплакать. — Ну-ну, это уже ни к чему. Мы же договорились. Ты помогаешь нам поговорить с Чистовым… И делаешь ты это для того, чтобы мы все остались живы и вернулись сегодня к своим родным и детям. Твой Алик, Ваня, Женя и я… Иван, вперёд, дорогой… вперёд, — моргнув Дрозду, скомандовал я. — Пешком поднимаешься на четырнадцатый этаж и ждёшь нас с Таней. Мы помогли девушке сложить все покупки опять в сумку и выпустили её из магазина. * * *