* * * Со старшим следователем Корниенко мы ещё вчера договорились, что с утра начинаем допросы задержанных членов банды Савы. Она занимается «ходячими», а я «лежачими». Ну и после проведения совместного анализа полученной информации делаем рокировку. То есть Виолетта Юрьевна переезжает в больницу и допрашивает раненых в «мягкие ткани», а я «добиваю» уцелевших. Методы проведения дознания у нас были разными, но в комплексе практически всегда давали положительные результаты. В коридоре хирургического отделения возле поста дежурной медсестры увидел Максима Приходько и Элвиса. В коротких, наброшенных на их широкие плечи белых халатах парни были похожи на карикатурные бюсты. Издалека слов слышно не было, только: — Бу-бу-бу! Бу-бу-бу… — Хи-хи-хи… — разносилось по сонному коридору. — Вы чего здесь, Приходько? — задержавшись, поинтересовался я. — У Харитонова были? — Здравия… Да нормально он… матерится уже. Занесли ему с Максом костыли, так он нас этими костылями… Мы вот тут помогаем сестричке таблетки раскладывать, товарищ подполковник. Сложная штука, оказывается, эта самая фармацевтика, — широко улыбаясь, объяснил за немногословного товарища Элвис. Так и не увидев за их спинами дежурную медсестру, я пошёл в конец коридора. Именно там, в последних двух палатах, лежали наши задержанные: Нуруло Рахмон — гость из солнечного Таджикистана и ранивший майора Харитонова член банды Савы — Петров Виктор Николаевич (Корень). Старший смены караула, отдав честь, негромко доложил: — К этому… к таджику, доктор с медсестрой зашли. Перевязку делают. Младший сержант Горлов на обеспечении. — Понял. А к Петрову уже заходили? — спросил я, заглянув в свою увесистую кожаную папку. — Никак нет, он второй на очереди, — ответил старший сержант. Я зашёл в палату и увидел лежащего на животе с перебинтованной задницей пациента. Посмотрев на меня, Корень что-то буркнул невнятное и отвернул голову к стене, звякнув закреплёнными к спинке кровати наручниками. Ну, ты смотри, какой обидчивый… Я взял стоящий у тумбочки стул на колёсиках и подкатил его к изголовью кровати. Полюбовавшись несколько секунд расплывчатым пятном крови, проступающим через несколько слоёв тампонов и бинтов, я «нечаянно» уронил свою тяжеленную, затёртую на углах папку прямо на дырявую задницу бандоса. — А-а-а-а-а! — невесело закричал на всю голову отмороженный ублюдок. — Больна-а-а-а! Сука ментовска-а-а-ая! Последние слова мне особенно не понравились… Кулак быстро и правильно нашёл не совсем здоровую печень наркомана со стажем, и мужчина, резко поджав к животу здоровую ногу, громко выдохнул: — Ха-а-ак… И наступила тишина. Но тут резко открылась дверь, и на пороге палаты, аккуратно придерживаемый старшим сержантом, появился пожилой мужчина в белом халате и высоком, почти поварском колпаке. «Доктор», — понял я. — Что тут происходит? — возмущённым голосом задал он вопрос. — Вы кто такой, чёрт возьми? Какое вы право… моего больного… Здесь вам не гестапо… Я буду… я вот прямо сейчас… Сняв с вздрагивающей пятой точки Корня свою видавшую виды, дубовую на ощупь папку, я быстро подошёл к вырывающемуся из рук сержанта ППС доктору, бережно взял его за лацкан халата и тихо, но убедительно пояснил: — Ваш больной, доктор, сутки назад перерезал горло сотруднику полиции. Девушке. Ей было двадцать пять. Ваш больной, доктор, при задержании стрелял в сотрудников полиции при исполнении и ранил одного из них. Когда его остановили, в магазине его пистолета не оказалось ни одного патрона. Вы знаете, доктор, чем занимаются наркодилеры? Так вот у этого типа одна из точек распространения наркотиков была возле школы. Ваши внуки в какой школе учатся? — Позвольте… — забирая из моих рук свой слегка помятый лацкан, прошептал обескураженный моим вопросом доктор. — Я среагировал на крик боли… — А вот на крик боли девочки-полицейского никто почему-то не среагировал. Свидетелей так и не нашли. А этот… так у вас тут и протокол написать не на чем. Тумбочка… вон, на трёх ножках. Ну положил нечаянно… Так что гестапо тут ни при чём, доктор. Согласны? — поправляя на эскулапе халат, мирным голосом спросил я. — Согласен… извините. Я через полчаса зайду, нам перевязку необходимо сделать, — не глядя мне в глаза, ответил врач, заторопившись к выходу. — Конечно… вот я закончу, и заходите, — легонько направляя медицинского работника к двери, ответил я. — Я не понял… — просипел Корень, как только за доктором закрылась дверь. — Ты что, хочешь на меня эту борзую деваху повесить? Ну, не-е-ет! У меня пять свидетелей имеются… я никуда из бара один не выходил. — Интересно! Что касается твоих подельников, то тут ясно: круговая порука. Да и то… думаю, поют сейчас твои кореша у нас в конторе, хоть в церковный хор записывай, — с усмешкой заверил я Корня. — А ещё откуда два свидетеля? — Как откуда, начальник? А бармен с официанткой? Я ж тебе толкую, из бара один я не выходил! А подругу эту с порезанным горлом мы все вместе увидели, когда из бара вышли, — надрывая голосовые связки и морщась от боли орал Корень. — Сава сразу сказал, мол, валить отсюда надо, могут на нас девку повесить. Да и какой нам резон? Мы знали, что она ментовская… Это тогда нужно было бы валить и бармена этого, Яниса, и официантку… прицепом. Соображаешь? Я соображал. Интересно, что там накопала у своих «подопечных» Корниенко? Вся эта сволота могла, конечно, заранее договориться, что, как и о чём петь во время допросов. Так вроде складно всё выстраивалось… Может, ещё раз по печени? — Слышь, начальник, а кто заложил вам про нашу базу? Кот, сучара? — вдруг с ненавистью в голосе негромко прошипел Корень. — Кот? Да при чём здесь Кот… — думая о своём, спросил я, дописывая протокол. — Вас, баранов, давно уже пасли. Всё тайное всё равно когда-нибудь становится явным. А ты, урод, думал, детей к наркоте приучать безнаказанно будешь? Даже если убийство полицейской не ваших рук дело, хранение и распространение наркотических средств в особо крупных размерах в составе группы доказывается влёгкую. Плюс незаконное хранение и применение при вашем задержании огнестрельного оружия. Это в совокупности минимум пятнарик. Подписывайте, гражданин Петров Виктор Николаевич. Здесь, здесь и… здесь. Пятнарик, Корень! Если доживёшь… Во всяком случае задницу тебе уже распечатали, — зло бросил я и, хлопнув на прощанье папкой по дырявому заду Корня, под гундосое блеяние «наркобарана», вышел из палаты. У двери палаты, послушно ожидая моего разрешения, стояли доктор и медсестра с тележкой, нагруженной медикаментами и бинтами для перевязки. Мы с доктором, молча кивнув друг другу, разошлись в разные стороны. Общаться с подстреленным таджиком желания никакого не было. К тому же этот «пассажир» проходил совсем по другому делу, а времени было в обрез. И без меня есть кому его «потрошить». Возле поста дежурной медсестры уже никого не было. Только молоденькая прыщавая девочка в белом халате, глядя в журнал назначений, грустно раскладывала разноцветные таблетки и пилюли по подписанным пластиковым стаканчикам. * * * Я ехал в контору, а в голове билось в истерике и давило с изнанки на лобную кость всего одно слово: «Тупик!» Столько суеты, беготни, стрельбы, крови… По дороге позвонил полковник Лядов: — Здравствуй, Андрей. Взяли мерзавцев, я слышал? — Так точно, Иван Макарович… взяли… вроде. — Не понял, Чапаев. По твоему тону чувствую, что в чём-то ты сомневаешься, — ответил Лядов, и я почувствовал нотку раздражения в голосе полковника. — Отрабатываем рабочие версии, товарищ полковник. Вот, еду с допроса. Хочу к Ивану в ИВС заскочить, — уходя от прямого разговора, ответил я. — Иван Макарович, я вам обещаю… Короткие гудки прерванного разговора дали мне понять, что в таком ключе со мной общаться не желают. А мне и правда нужно было к Дроздову. Что-то где-то мы упускали, причём в самом начале расследования убийства Светки. Какую-то мелочь не учли. Что-то такое маленькое, но основательное. Забежал в столовую, и вовремя. Только-только из духовых шкафов вытащили противень со свежей выпечкой. Натянуто улыбаясь поварихе и извиняясь перед очередью коллег, обжигаясь и захлёбываясь собственной слюной, набрал румяную, пахнущую ванилью и растрескавшимися от большой температуры сосисками пекарскую продукцию. Надо же было кормить нашего «арестанта» поневоле. По дороге в «казематы» ИВС позвонил Виолетте: — Привет, Виолетт. Как ты? — Никак, Чапаев. Не наши «пассажиры». Можно, конечно, их ещё покрутить, но, думаю, только время потеряем. Не в ту сторону движемся… Ты где, кавалерист? — мрачным голосом спросила меня «важнячка». — В ИВС к Дроздову иду. У парня мозги только в одном направлении сейчас работают. Может, подскажет чего… Я думаю, что всё-таки убийство не подготовленное, случайное. Случайное, Виолетта, понимаешь? Вот нам этот случай и искать нужно. Думаю, с начала нужно начинать, Виолетта Юрьевна, с остановки маршрутки. А может быть, и ещё раньше события отмотать. — Ладно, мотайте… Я в больницу еду. Тут меня следаки из наркоконтроля достают, спасу нет. Наркобандосов у нас хотят забрать. Я уже нашему и вашему генералам звонила… Воронин твой говорит, мол, пока «чапаевцы» отмашку не дадут, никого не отдам. Злой как чёрт! — коротко, но как-то невесело рассмеялась Корниенко. — Виолетт… найдём, — как можно уверенней ответил я следачке, чтобы поддержать уставшую от многодневной гонки ба… женщину. * * * Дрозд стоял прямо за дверью своей камеры. Вот прямо за дверью… Широко расставив ноги в кроссовках на босу ногу без шнурков. Руки, сжатые в кулаки, в карманах спортивной куртки. Воспалённые глаза, бледное лицо, играющие на скулах желваки, нервно сжатые губы… Вот такой теперь был Иван Иванович Дроздов. — Ну, что? — почти не разжимая губ, спросил он, не двигаясь с места. — Что… пройти дай, — отодвигая плечом Ивана, ответил я, входя в камеру ИВС. — Взяли тварей? — Взяли, Ваня, да не тех, — спокойно сказал я, садясь на единственный в камере стул. — А чего пришёл тогда? Иди ищи… Или сиди здесь, а меня выпускай! Я за сутки его найду, мать твою! — переходя на крик, саданул по двери ногой Дрозд. — Чего пришёл? Вот… тебя покормить. Кстати, это на двоих. Я тоже жрать хочу, — раскладывая на столе пакеты с продуктами, спокойно ответил я. — Кого взяли и почему не тех? — немного успокоившись и сев на край шконки, спросил Дрозд. — Вчера взяли банду наркодилеров у которых со Светланой был конфликт в том баре. Операция ещё та была, я тебе доложу, — начал рассказывать я, откусывая большой кусок от сосиски в тесте. — Со стрельбой! Майора Харитонова ранили. Но Элвис молодец, ну прям Робин Гуд… С двухсот метров прямо в жо… — Васильич, мне Светку увидеть надо, — неожиданно прохрипел Дроздов. — Дышать не могу. Я тут с ума сойду, Чапай. Дайте мне, суки, мою жену увидеть! — обхватив свою голову руками, глядя в потолок полными слёз глазами, заорал Ванька. — Иван… — Пусть мне её покажут… Я хочу видеть мою девочку. А ребёнка… Ребёнка у неё уже забрали? — уже шёпотом, глядя на меня красными от бессонницы глазами, спросил друг. — Не знаю, Вань… Я позвоню Гагуа… и Воронину позвоню. Если надо, к генералу пойду… Ты это… покушай. Ты кушай, а я звонить буду. Вместе пойдём… Я тебе слово, Вань… — пересев к нему ближе и осторожно приобняв за вздрагивающие плечи, успокаивал я. К моему удивлению, Дрозд кивнул, взял со стола тетрапак молока, открыл его и большими глотками начал пить. Первый звонок я сделал начальнику криминалистической лаборатории Гагуа: — Здравствуй, Георгий Вахтангович. А скажи мне… ты уже написал протокол опознания тела Лядовой Светланы Ивановны? — Здравствуйте, Чапаев. Своевременный вопрос, я вам скажу… Да тут такое… Иван Макарович в больнице, вы знаете, наверное, а его жена наотрез отказалась к нам ехать. Насколько я знаю, она сейчас дома и возле их дома скорая постоянно дежурит. Генерал распорядился. Мог бы, наверное, Дроздов, но… — запнулся Гагуа, намекая, что Иван в настоящее время находится под стражей. — Я понял тебя, Жора, — облегчённо вздохнув, ответил я, — в течение двух часов мы подъедем для опознания. — А следователь… — начал было уточнять законопослушный Гагуа. — Старший следователь по особо важным делам Корниенко устроит? — гаркнул я в трубку. Ну, а дальше пошли необходимые звонки. Полковнику Воронину за разрешением этапировать задержанного гражданина Дроздова И. И. из камеры ИВС в морг криминалистической лаборатории для опознания тела. Следователю Корниенко В. Ю. для соблюдения процедуры опознания и составления протокола. Начальнику ИВС для назначения конвоя для временно содержащегося в его заведении Дроздова И. И. на период этапирования и опознания. Через час все формальности были соблюдены, ответственные люди пошли нам навстречу, и мы с Дроздом вышли из камеры ИВС. Незаметно качнул головой в сторону сержанта, потянувшегося за наручниками. — Так, товарищ подполковник… — напрягся лицом старший караула.