— Под мою ответственность, — негромко сказал я, пропуская вперёд Ивана. — Шеф, ну на фига это всё? — недовольно нахмурился Дрозд, увидев караульных возле камеры. — Так положено, Ваня, не спорь… В морг экспертно-медицинской лаборатории мы приехали не первыми. В коридоре нас ожидали уже капитан Шароев и старший следователь Корниенко. Молча поздоровались. Я придержал за руку следачку и тихо спросил: — Ну, что там наркоманы? — Глухо. Алиби, — так же тихо ответила Виолетта. Женя Шароев приоткрыл дверь лаборатории и негромко сказал кому-то: — Мы готовы… В проёме двери показалась голова судмедэксперта. Кивнув нам, она спокойным голосом сказала: — Товарищи офицеры, пожалуйста, на плечи халаты, на ноги бахилы. Я махнул рукой конвою, чтобы вышли из помещения и не мозолили глаза, и мы вошли. Тело Светланы уже лежало на столе, накрытое с головой белой простынёй. — Товарищи, тело опознаваемой обнажено, — неожиданно спокойно прозвучал голос судмедэксперта Наташи. — Прошу мужчин, не знавших Лядову близко, временно отвернуться. Мы с Шароевым отвернулись к окну, и Наташа тихо спросила, обращаясь к Ивану: — Вы готовы? В ответ я ничего не услышал, видно, Иван просто кивнул. Через несколько секунд прозвучал ровный голос следователя: — Дроздов Иван Иванович, вы узнаёте Лядову Светлану Ивановну? — Да… — Мужчины, можете повернуться, — тихо разрешила судмедэксперт. Развернувшись, мы увидели сразу бросившееся в глаза восково-бледное лицо Светланы. Белая простынь была отброшена до плеч девушки. Через всё горло Лядовой шёл, выделяясь на фоне бледной кожи обескровленного тела, аккуратно сработанный шов. Наташка постаралась. Справа от стола, низко опустив голову, не отрывая взгляда от мёртвого лица, стоял Дрозд. В его большой широкой ладони лежала маленькая ладошка Светланы… Чуть заметно качая всклокоченной головой, большой и сильный Ванька Дрозд беззвучно плакал. Его слёзы текли по небритым щекам и подбородку, цепляясь за трёхдневную щетину, и капали вниз прямо на ладошку Светки. Иван, размазывая свои слёзы по руке мёртвой невесты, тихо шептал, как будто оправдываясь: — Ты зачем… дурочка моя маленькая… А я костюм мерял… пуговицы два раза перешивали… и брюки… Я спешил, я очень спешил… Свет… зачем ты так… Отведя в сторону Шароева, я тихо шепнул ему на ухо: — Жень, назад в ИВС ты Ивана повезёшь. Думаю, он теперь успокоится. Поговорит со своей Светкой и успокоится. А мне нужно со следачкой перетереть. Что-то мы упустили, Женя… По дороге к машине остановились перекурить. Дрозд как-то тоскливо посмотрел на меня и тихо сказал: — Сейчас бы вмазать, Васильич… — Вмажем, Ванька… позже вмажем, — попытался успокоить товарища я, протягивая пачку сигарет. — А ты видел, какие у неё ручки маленькие? Как у ребёнка, — улыбнувшись мне, тихо сказал Ванька, прикуривая. — И отёчность спала. У неё пальчики на ногах и руках начали отекать. Врач сказала, мол, обычное дело на этом сроке беременности. Помнишь, я ей колечко с брюликом на обручение подарил? Она тогда его еле на пальчик надела. Я ещё удивлялся… размер её, а не идёт… Светка тогда всё смеялась и меня подкалывала, мол, смотри, как сопротивляется. А потом снять уже не смогла, хоть пили. Тёща говорила, мол, нужно его на другой пальчик, а на безымянный обручальное надевают. А Светка всё смеялась и её успокаивала… говорила, что Дроздов — это судьба и придётся оба носить на одном пальчике. А сейчас смотрю… нет колечка. Значит, смогли снять… — Иван, вы себя нормально чувствуете? У меня таблеточки хорошие есть… Примете? — участливо спросила следачка, роясь в своей сумочке. — Я у Наташи спрашиваю, типа, когда вскрытие делали, что там… Ну… кто у нас должен был быть? Девочка… мальчик… Молчит. Может, тебе скажет? — как-то жалобно на меня посмотрев, спросил Ванька Дроздов, садясь в машину Шароева. * * * Мы с Виолеттой остановились по дороге в Управление прямо у входа в небольшой ресторанчик. Есть не особо хотелось. Желудок ещё «трудился» над пирожками и бутербродами. Но инстинкт самосохранения подсказывал, что разговаривать со старшим следователем по особо важным делам лучше на сытый желудок. На её сытый желудок. Непонятно откуда к нашей машине, размахивая полосатой палкой, эдаким серым коршуном со светоотражателями на крыльях, бросился замаскированный кругленький «гаец». Но, увидев погоны Корниенко, как-то сник, застенчиво спрятал палку за спину и, отдав сотруднику СК честь (или что там у него), промаршировал дальше. — Смело, Чапаев, — рассматривая цены в меню заведения, негромко сказала Виолетта. — Но учти, у меня денег нет, за продлёнку пацану своему заплатила. — Могу себе позволить прогулять не слишком прожорливую даму. Обращаю ваше внимание на вполне демократичную цену на порцию пельменей со сметаной, — постучав пальцем по страничке меню, устало заметил я. Обслужили нас быстро. Принесли всё и сразу. Официант, настороженно косясь на голубые просветы погон Виолетты, быстро расставил на столе тарелки с пельменями и салатиками и бесследно растворился в полумраке зала. Несколько раз за время обеда Корниенко пыталась начать со мной разговор. Но я молчал, гоняя вилкой по тарелке скользкий продукт питания и сосредоточенно прокручивая мелькавшие у меня в голове эпизоды сегодняшнего морально тяжёлого дня. «Что-то было… — пытался вспомнить я, проталкивая в себя крепкие, как грецкие орехи, недоваренные пельмени. — Что-то было, а я не обратил внимание. Маленькое такое… Как Ванька говорил? Ручки у Светки маленькие… пальчики отекли. Колечко обручальное… Думай, Андрюха, думай…» — Чапаев, ты где? — донёсся до моего сознания вопрос Корниенко. — А? Я быстро вытащил из кошелька полторы тысячи рублей и спросил у Виолетты: — Хватит? — Да тут ещё и на пирожок… А кофе? Ты куда, Чапаев? — настороженно приподнялась со своего места следачка. — Я в лабораторию к Жорке Гагуа. А ты пошли кого-нибудь из моих в таксопарк. Ну, в этот перевозчик… «Тройка»! Надо с начала начинать Виолетта. С допроса таксиста, который тело Лядовой первый обнаружил. Всё! Я убежал… — крикнул я, прорываясь к выходу из ресторана. — Чапаев, ну ты… А как же я? — растерянно глядя на капли начинающегося дождя на оконном стекле, прошептала следователь по особо важным… * * * Начальник экспертно-криминалистической лаборатории Георгий Вахтангович Гагуа был на месте. Они вместе со своим лаборантом, рыжим толстым пацаном в очках, приканчивали самую большую из существующих в Москве и области пиццу. Миндальничать было некогда, поэтому, вырвав из рук Жоры и надкусив последний кусок, я нетерпеливо задал вопрос: — Ты личные вещи Лядовой на склад вещдоков ещё не передавал? — Нет, Андрей Васильевич, — ответил эксперт-криминалист, с сожалением глядя, как я уничтожаю последнюю улику из итальянской пиццерии, — всё у меня. Следствие ж идёт… — Тащи всё сюда, — хлопнул я ладонью по столу. — Жора, времени нет… — А бумага есть? — вдруг подал голос, вытерев рукавом халата жирные губы, аспирант Медицинской академии, на полставки работающий у Гагуа в лаборатории. — Жора, я только посмотрю, выемок делать не буду, — не обращая внимания на толстяка и тем более на его вопрос, объяснил я. Гагуа взял со стола ключи и пошёл в правый угол помещения. Там, в огромном металлическом ящике, у него хранились вещдоки текущих производств. Он вернулся с небольшой картонной коробкой, когда я уже практически допил его кофе. Ничего не сказав, Георгий поставил коробку на пустой стол и, неожиданно перейдя со мной на «ты», спокойно сказал: — Вот… здесь всё. Смотри. Тут тебе не помешают. Ты уже пару раз всё это смотрел, по-моему? Помнишь? — на всякий случай спросил он. — Валентин, пойдёмте делать спектральный анализ. У нас с вами сроки, Валентин. Я открыл коробку и начал медленно, рассматривая каждую вещь, выкладывать её содержимое на большой стеклянный стол. Оранжевая модная куртка с пропитанным кровью воротником. Офицерский китель, блузка, форменная юбка, колготки, бельё… Полусапожки тридцать шестого размера (как у моей Ксюшки). Пустой кошелёк, отдельно в целлофановом пакете карточки, деньги. Немного, около трёх тысяч… Золотой крестик на тонкой цепочке. Ключи от квартиры. Удостоверение сотрудника МВД России. Водительское удостоверение. Айфон. Аппарат дорогой, из последних моделей. Видно, отец на день рождения подарил. Думаю, тот факт, что убийца не забрал дорогостоящий телефон и кошелёк из карманов жертвы, и заставил нас исключить версию об «ограблении» как таковую. Ещё раз пересматривать телефонную книгу мобильного и галерею фотографий смысла не было. И я смотрел, и без меня смотрели… Всё. Всё? Кричу в сторону жужжащих аппаратов: — Жор, а распечатай, пожалуйста, исходящие с телефона Лядовой за последние сутки. — Так я ж вам… — Распечатай! Через минуту у меня на столе уже лежала распечатка всех телефонных звонков, произведённых с телефона Светланы в тот трагический день. Ну да, ещё в первый день анализировали эту информацию и конкретно каждую отрабатывали. Четыре звонка Ваньке Дроздову. Понятно… жених и невеста… были. Теперь одна в морге, а второй в камере ИВС, чтобы глупостей по горячке не натворил. Двенадцать звонков без ответа подруге — Татьяне Кузнецовой. И СМС… Разобрались и с избитой любовником Кузнецовой, и с самим любовником. Теперь такси. Довольно известный перевозчик под названием «Тройка». Именно такси этой конторы Лядова вызывала три раза в тот злополучный день. И таксист «Тройки» обнаружил на остановке «маршрутки» тело убитого сотрудника полиции. И с ним работал… Ну да… с ним тогда работал наш Шароев. Звоню: — Шароев, это ведь ты у нас опрашивал таксиста, первым обнаружившего убитую Лядову? — Я. Что-то не так, шеф? — настороженно переспросил Шароев. — Что там в протоколе? Прочитай мне. Хочу в памяти освежить. — Андрей Васильевич, тут такое… — сделав паузу, продолжил Женя, — этот «оленевод» с акцентом разговаривал. Ну не писать же в протоколе всё, как он говорил. Там отдельный переводчик с тарабарского нужен. Короче, я записал всё человеческим языком. — Я понял, давай человеческим, — сгорая от нетерпения, приказал я. — Не могу, шеф, — тяжело вздохнув, ответил Шароев, — я в дороге. Корниенко приказала ехать в «Тройку» и допросить диспетчера. Она сегодня работает и дежурила в ту смену, когда Светлану, в общем… Своими словами могу… — Давай своими… — Зовут Муртаев Дагер Юсупович. В «Тройке» работает второй год. В тот вечер он в районе улицы Обводной клиента высадил и доложил диспетчеру, что свободен. Через пять минут она ему нашла нового клиента, в смысле — передала адрес бара «Олроуд» и информацию, что машину ждут на остановке маршрутного такси. Он подъехал в адрес через три минуты. На остановке увидел лежащую на асфальте девушку в оранжевой куртке. Вышел из машины, подошёл к ней и увидел, что у той перерезано горло. Признаков жизни, с его слов, девушка уже не подавала. Он вернулся в машину и позвонил сначала своему диспетчеру, а потом в полицию, скорую помощь, МЧС и Росгвардию. У них в каждой машине такси телефоны этих служб на видном месте. Все звонки зафиксированы, я проверял. — А в МЧС на хрена? — думая о своём, спросил я. — Ладно, давай в «Тройку», допрашивай диспетчера. Пусть даст тебе номера всех машин и фамилии таксистов, обслуживающих в тот день Лядову. Чего-то я не вижу… чего-то я не вижу… — Чего не видишь, Васильич? — пытался докричаться до меня Женька, но я уже отключился. Негромко хлопнула дверь лаборатории, и уже через минуту я услышал укоризненное: