Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 46 из 55 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Минуты две в допросной стояла тишина. Мы переваривали услышанное, а Муртаев… Да хрен его знает, что было в голове у этого недалёкого озверевшего таксиста. Судьба и огромное желание выкарабкаться из нищеты забросили его в огромный европейский мегаполис из кишлака, где такие, как он, цветной телевизор увидели только в двадцать первом веке. В свои пятьдесят лет Далер умел водить машину, пасти и резать баранов, немного говорить на русском языке и… мог отличить настоящий бриллиант от подделки. Всё! Отличил… — Напоминаю, Муртаев, от вашего чистосердечного признания… — чуть повысив голос, продолжила допрос следователь. — А тут молния и гром сильно… Совсем рядом… Я испугался очень, рука дёрнулся, а девочка зачем-то вперёд наклонился… А потом девочка дёргаться стал, а по руке тёплый дождь… Смотреть стал… а это не дождь, это кров… И опять пауза… Никто Муртаева с изложением событий той ночи не торопил… Все знали, чем закончится рассказ этого морального урода. Я слышал, как у меня за спиной тихо переговаривались Ващук с Ворониным: — Ну, что… пошли? — Да… ясно всё. — Ко мне зайдём… Макарычу нужно позвонить. У тебя лимончик есть? — Есть, я принесу… Чапаев… Чапаев, утром на планёрку не приходи… отдыхай. — Есть… Генерал с полковником, как в кинотеатре, чуть пригнув головы, вышли из второй допросной, а Корниенко невозмутимым голосом в очередной раз напомнила подозреваемому, где он находится: — Муртаев, вы остановились на том, что почувствовали, что по вашей руке течёт кровь Лядовой… — Какая Лядовой… Да… кровь. Девочка лежал, держался за горло и смотрел на меня. Он говорил, но я его не понимал совсем. Булькало там… Он горло держал правая рука, где был кольцо. Я взял эта рука себе, а на горло положил его другая рука… Кольцо не снимался совсем… я очень старался… — убеждала нас эта сволочь. — Лядова в это время ещё была жива? — вцепившись обеими руками в металлический вмурованный в пол стол, спросил я. — Да… на меня смотрел… улыбался… — Ах, ты… — заорал я и рванулся к задержанному. — Чапаев! Чапаев… Конвой! Конвой, мать вашу, ко мне!!! — перекрикивая вопли Муртаева, заголосила старший следователь Корниенко, повиснув у меня на спине, одновременно нажимая коленкой на тревожную кнопку под столом. Два бравых прапора оттащили меня от задыхающегося упыря и прижали спиной к шершавой стене камеры. Муртаев кашлял, хрипел и, широко открыв рот, пускал непрозрачные пузыри. Уперев лоб в металлическую столешницу стола, правой рукой он держался за своё синеющее горло и конвульсивно дрыгал ногами. — Ну, что, ублюдок? Вот так рукой девочка держалась за своё горло? Её же можно было ещё спасти… — орал я, пробуя вырваться из рук крепких парней. — Её можно было не убивать… — тихо отозвалась Корниенко, как-то безнадёжно махнув рукой. — Сука… колготки порвала из-за тебя, Чапаев. Будешь должен… Ты чё творишь, Андрей? Мне же от него «чистуха» нужна. Мужики, выведите подполковника. И проследите, чтобы не прорвался сюда. Дальше я сама, Чапаев. Спасибо тебе за работу… Иди… иди. * * * Допрос заканчивался уже без меня. Я сидел в «дежурке» и с какой-то непонятной отрешённостью ел и пил всё, что мне подносили ребята. Конечно, был голодным, но не настолько же. Просто надо было что-то делать. Мой заведённый на длинную дистанцию поиска цели мозг ещё требовал куда-то бежать, кого-то ловить, искать, спасать, защищать, бить, побеждать… В общем, делать то, что я умею… Правда, есть и пить, оказывается, у меня тоже неплохо получалось. А допрос продолжался ещё два часа. Сначала отпаивали Муртаева горячим сладким чаем, приводя его голосовые связки в более-менее рабочее состояние. Потом следователь Корниенко ровным успокаивающим голосом «пела» ему «колыбельную» по поводу чистосердечного признания и смягчения наказания в итоге. Потом был туалет, умывание и опять чай. И только после этого он закивал головой и согласился закончить свои признательные показания. Корниенко нажала на видеокамере «Rec» и напомнила: — Вы остановились на том, что кольцо с пальца Лядовой не снималось, и вы придумали… — Не снималось… Моя мама всегда облизывал палец… и снимал. А у девочка рука был красный, весь в кров… Не смог я так. Я побежал в машина, взял багажник бутылька с маслом, тряпка взял… Прибежал, полил масло на руку, колецка снялся… Потом я рука мыл, протирал и уехал. — Когда вы уезжали, девушка ещё жива была? Сколько времени прошло с момента удара ножом до вашего бегства? — «разматывала» дальше следачка. — Не знаю… хрипел только. Потом на меня смотрел и вдруг про птичка два раза сказал… — как-то глупо улыбнувшись, промямлил таксист. — Какая птичка? Что Лядова говорила, Муртаев? Что ты мне за бред начинаешь нести… — подозрительно присматриваясь к уже бредившему, казалось, упырю, пыталась выяснить Корниенко. — «Дрозд» — она шёпотом говорил, «дрозд»! — почти выкрикнул убийца и замолчал. — Дрозд? И всё? Дальше, что, Муртаев? Времени сколько прошло? — Девочка рука опускал, кровь совсем не толкался уже… Долго прошло… пока к машина бежал, пока бутылка маслом искал… темно, — покашливая, с опаской поглядывая в сторону двери и осторожно потирая шею, отвечал Муртаев. — Двадцать-тридцать и ещё немножко, наверно… — То есть теоретически спасти Лядову ещё можно было, — прикусив до крови себе губу, констатировала Корниенко. Виолетта Юрьевна посмотрела на часы, сложила в аккуратную стопку разбросанные по столу исписанные листы бланков и, поставив точку в протоколе, нажала на камере кнопку «Stop». Потом ещё потребовалось минут десять времени, чтобы Муртаев поставил свою закорючку на каждом листе протокола допроса, а на последнем вывел почти печатными: «С моих слов она написали верна…» — Ну, а теперь, Муртаев, всё, что ты мне сейчас наговорил, записывай своими словами. Вот тебе ручка, вот бумага. Как можешь, так и записывай. А я пойду, покурю… Коля! — позвала она старшего прапорщика из конвойных.
Дверь резко распахнулась, и в «допросную», толкая друг друга, влетели оба прапора. Лица у них были сонные, но решительные. Опустив дубинку, прапорщик Коля развёл руки и укоризненно, посмотрев на Корниенко, сказал: — Виолетта Юрьна… мы уж подумали тут ваще море крови… — Была, Коля, кровь, была… да вся высохла, — грустным голосом сказала следачка, а на выходе прошептала: — Я покурить пойду, а вы за этим упырём последите, пока пишет… Чтобы не дай бог себе ручку в глаз не воткнул. А Чапаев где? — В «Дежурной части» кофе пьёт. Вот здоровый чёрт, еле отодрали… — сказал второй прапорщик, кивнув на синюшного цвета шею убийцы. — Это от ярости… сила прирастает от праведной ярости человеческой, ребята. А шея Муртаева… это травма, полученная подозреваемым при задержании. Оказывал активное сопротивление преступник. Он уже такой был, когда вы его под конвой брали, — объяснила прапорщикам, пожав плечами, старший следователь по особо важным делам. Возражений не было. Так оно и было. * * * Домой не поехал. А смысл? Четвёртый час ночи. Меня радушно принял мой «пожилой» диванчик в отделе оперативного розыска. Домой послал СМС: «Ксюша, ночую в кабинете. Завтра буду дома обязательно. Картошечки жареной хочу… Люблю». Через пять секунд пришёл короткий вопрос: «Поймал? Я всё про Свету знаю». Ответил тоже коротко: «Да. Извини, что сам… Не смог. Чего не спишь?» Ксюша: «Береги себя. Поговорим об этом. Пожарю. Не поняла, кого любишь? Нас или свою картошку… Андрюшка всю ночь толкается, тебя ждёт». Ну и я: «Люблю вас!» И они: «И мы…» * * * Спал мало, но сон всё-таки приснился… Свадьба! Ну, как чья? Как всегда, моя! Идём мы такие красивые с Ксюхой. На мне смокинг безукоризненный, а на Ксюне шикарное платье свадебное. Сзади нас Женька телепается, длиннющую фату мамкину заносит. Одно смущает… Ксюхин огроменный живот. Ну, на девятом же месяце баба. Но гости как-то спокойно, в общем… видно, попривыкли за это время. Свадьба-то мне не первый раз уже снится. Во главе стола Ващук с Ворониным. Ну, куда ж на свадьбе без генерала с замом. И тут Ксюха моя как запричитает, как замечется вдоль свадебного стола. — Ой! — говорит, — Андрюшечка, забыла я про твой подарок свадебный. Обещала, дурочка пузатая, и забыла! И как побежит в сторону кухни. А за ней, значит, и Женька полетела, к фате приставленная. Я стою такой, ничего не понимаю, генералу улыбаюсь, бутербродам с икрой голодными глазами подмигиваю… Воронин меня к себе рядом посадил, рюмочку налил, а я смотрю — идут! Первой моя Ксюха животом вперёд перекатывается, а в обеих руках моя девочка огромную сковороду прёт. И как грохнет её на стол передо мной. Крышку открывает, а там… Жареная картошечка золотом румяного лучка глаз радует. — Ты ж заказывал, любимый! Это подарок тебе от меня свадебный! Смотрю, а ко мне уже генерал с полковником с вилками, да рюмками… И тут Женька как заверещит: — Забыли, ма… Опять забыли! Сверху ж надо было укропчиком и лучком зелёным, меленько порезанным… папка так любит! — И пару яичек вбить, но не размешивать, — тихо мне на ухо подсказал генерал-майор Ващук. А потом полковник Воронин что-то про «бочковые» огурчики… Не, не, не… меня никто не будил. Просто чуть слюной не захлебнулся… * * * Диванчик в кабинете был немного маловат для моего роста. Проснулся каким-то скрюченным, с тупой болью в коленях и шее. Попил и умылся из одной бутылки «Боржоми», и первым делом побежал в ИВС. Постановление об освобождении Дроздова из «изолятора временного содержания» и Приказ о восстановлении в должности на имя старшего лейтенанта Дроздова И. И. всегда были при мне. Без даты вступления в силу, правда. Нужно было срочно вытаскивать товарища, тем более что… — Задержанный Муртаев у вас содержится? — спросил я у старшего смены ИВС, предъявляя свои документы и Постановление об освобождении Дроздова. — У нас. В третью поместили, товарищ подполковник. Ночью сразу после допроса привели. Вот… поступил в 04–05, — подчеркнув ногтём строчку в журнале, ответил дежурный. — Кстати, медицинского освидетельствования ещё нет. — Сегодня будет. Открывай пятую, выпускай моего парня, — распорядился я, расписываясь в журнале. — Только так… Дроздову о Муртаеве ни слова. Понял? Дрозд ещё спал, а может, притворялся… Одежда была аккуратно сложена на банке, в камере было чисто и даже пахло одеколоном. «Обживается, бродяга», — подумал я, но вслух сказал: — Вань! Завтракать здесь будешь или в столовую пойдём? Дроздов мгновенно открыл глаза и спокойным голосом выспавшегося человека задал мне знакомый вопрос: — Поймал? Я молча кивнул и бросил на шконку его одежду. Иван, неразборчиво шепча что-то себе под нос, начал быстро одеваться. Дежурный по ИВС занёс прямо в камеру картонную коробку с личными вещами старшего лейтенанта Дроздова и разложил их на столе.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!