— Зато второе явно приятнее. И товар перед лицом. Девушка не выдержала и рассмеялась. Действительно. В первом случае это и есть товар… — Я сейчас вернусь, — поднялась и направилась в туалет. Несколько минут Ева провела перед зеркалом, придирчиво рассматривая себя. Обычное вязаное платье, замшевые ботфорты, минимум косметики, классическая скромная подвеска на шее в комплекте с серьгами, привычная ровная укладка её каре с небольшой «запятой» внутрь на концах. Стильно, конечно. Но не более. Нет красоты, нет яркости. Невзрачная. Пресная. Моль. Разве возможно при таких данных стать чьим-то наваждением? Да и хочется ли? Верится? Нет. Тогда почему он за ней увязался? Внутренности скручивало то ли от страха, то ли от ожидаемой боли обмана. Не верится и всё тут. А если позволить себе эту слабость…определенно точно будет расплачиваться. К столику возвращалась медленно и нехотя. Неотрывно наблюдая за Русланом, вглядывающимся в темноту за окном. Красивый мальчик. У него божественный профиль. Четкая линия угла под девяносто градусов. И вписывается в обстановку дорогого ресторана на ура. Будто посадили его в этой простой, но эффектной водолазке, очерчивающей плечи, чтобы писать современный портрет. Или сделать фото на миллион. А вот Ева не вписывалась. Никогда. В роскоши интерьера ей виделась насмешка над собственной никчемностью. Вокруг были утонченные дамы в подобающих одеяниях, и почему-то казалось, что в нее бросали неодобрительные взгляды из-за несоблюдения дресс-кода. Такое могут не высказать вслух, но в глазах всегда будет светиться осуждение, мол, ну неужели нельзя было одеться приличнее, зачем осквернять стены фешенебельного заведения такой обыденностью? Ведь поход в него теряет суть на корню. Странно, что сам «кавалер» не высказался по поводу ее пренебрежения к внешнему виду, ведь заранее предупредил, куда пойдут. — Надеюсь, он вкусный, — улыбнулся парень, указывая на тарелку перед ней. Девушка присела, чувствуя, как напряжение постепенно нарастает. Очень хотелось уйти. Буйабес выглядел безупречно, но аппетита совершенно не было. Лишь с целью как-то оправдать свое неловкое в контексте вечера молчание она взяла прибор и окунула в суп. Но Руслана ничуть не смущало ее поведение, парень продолжил с завидным энтузиазмом: — Конечно, не классический вариант, но попробуем, — указал на белесый соус руй, — ты же знаешь, что он должен быть красноватым? Название с французского так и переводится — ржавчина. Ева рассеянно жевала крутон, вслушиваясь в рассказ. — Мне было лет пятнадцать, когда я попробовал настоящий руй в Марселе. Чуть не подавился от концентрации кайенского перца. А потом распробовал и оценил, знаешь. Французы умеют заморочиться с послевкусием. Оно играет главную роль. — И все это ты понял в пятнадцать? — Ну, мне доходчиво объяснили. Смаковать и не спешить. Один мамин коллега из труппы. Пока женщины бегали по магазинам в свободное от спектакля время, он приучал меня к прекрасному. — Твоя мама — актриса? — Артистка. Оперная певица. — И ты ездил с ней на гастроли? — искренне изумилась девушка. Его глаза весело заискрились: — Было дело. Когда совпадало с каникулами в школе, я увязывался хвостиком. Отец всегда был против, считая это неправильным пунктом в воспитании мужчины, но жене отказать не мог. А уж её я обрабатывал качественно, клялся быть ангелом в поездке. В голосе сквозила заметная теплота и светлая ироничность. Стоило только представить, какое интересное детство было у этого парня! — А как зовут твою маму? Может, я тоже ходила на ее выступления? — Дана Лихно. Вообще, Богдана, но для сценического имени сочли лучшим сократить до Даны. Не думаю, что ты можешь знать ее, это было давно. — Она больше не поет? — Нет. Идти в этом направлении дальше Ева попросту не посмела. Девушка по каким-то странным ноткам в тоне поняла, что не стоит интересоваться причинами. Не потому, что он не скажет. А потому что ей не хотелось лезть в душу незнакомому человеку. Зачем? Она, наоборот, надеялась, что они больше не увидятся. Меж тем, Руслан ведал ей забавные истории того периода, когда его брали с собой, а Ева действительно слушала с интересом и искренне улыбалась, не обращая внимания на его многозначительные взгляды, задерживающиеся на ее губах. Непостижимым образом пролетело полтора часа. Было поглощено блюдо и даже приговорен десерт. И под конец она поняла, что даже не заметила, как это произошло, ибо непрерывно внимала, время от времени то смеясь, то хохоча до выступающих слез. Это получалось против воли. Он просто взял и окунул в свою ауру — смесь беспечности, обаяния, задора, привлекательности и явного таланта к ораторскому искусству. А уж юмор... — Так ты еще учишься? — удивилась, услышав о скорой сессии. И вдруг в памяти всплыл стол в его квартире, заваленный раскрытыми книгами и тетрадями. Странно, что тогда это не бросилось так явно в глаза, но отложилось картинкой. Еще одна разница между ними, подчеркивающая, как они безбожно непересекаемы. — Да, год — в армии, год — маялся дурью после дембеля, все никак не мог вернуться к прежнему образу жизни. Вот и старше своих одногруппников. — И почему ты не «откосил», как многие дети состоятельных родителей? — Ну, почему? — загадочно улыбнулся, щедро одаривая своим шармом. — Изначально такой расклад и был, проучился до третьего курса, а потом...взял и сам ушел. Естественно, на языке вертелся вопрос, почему? Но опять эти нотки в голосе... — Ты заметила, что за весь вечер ничего о себе так и не рассказала? — вдруг подался вперед. Неуловимо изменилась атмосфера. Уже не весельчак, развлекающий ее, а настойчивый кавалер, требующий отдачи со стороны своей собеседницы. На секунду Ева растерялась, но тут же взяла себя в руки и лишь нарочито безразлично пожала плечами. — Ты пришла, чтобы дать мне от ворот поворот? Да? Безапелляционно. Но втянулась всё же — я говорил, тебе понравится. И последнее было утверждением. Весьма самоуверенным и нахальным. На что она лишь фыркнула, не поддаваясь этим флюидам. И тут он ее по-настоящему удивил: — Поехали? Тебе же рано вставать. А Ева зависла. И когда Руслан оплачивал счет, и когда они шли к его машине, и даже когда проехали половину пути, ее не отпускал какой-то смутный ступор. Он вел себя нетипично. Не настаивал ни на чем, хотя был непоколебим в своем стремлении сблизиться. Остановил у самого подъезда, открыл перед ней дверь, протягивая руку и помогая выбраться. И задержал в своей ладони дольше положенного, будто лаская большим пальцем. Еву это напрягло, явившись звоночком, что пора заканчивать с...цирком? Представлением? Что? Как назвать такой формат? — Ты только сейчас ничего не говори, ладно? — будто видит ее насквозь. — Тебе же было хорошо? А это только начало. Да Боже ты мой! Девушка устало вздохнула. — Ну и зачем тебе это, не понимаю? — Так ты веришь в любовь с первого взгляда, Зефирка? Подумай. Спокойной ночи. Ей оставалось лишь с неизменным изумлением наблюдать, как, слегка похрамывая, Руслан вернулся к своему спортивному «Ауди» глубокого синего цвета металлик. И уехал, оставляя шлейф энигматичности. Когда происходящее за пределами твоего разума. Спохватилась лишь после того, как автомобиль выехал с территории комплекса. И осознала, что так и не сказала главного — продолжения не будет... Глава 10 — Корпоратив в элитном ночном клубе? — ошалело переспросила Ева. — Да, Евусик. Чего хмуришься, котик? Ну-ка, отставить! Во имя святой межбровки! Девушка огляделась. Кажется, все присутствующие девочки и один мальчик — мануальный терапевт Ибрагим — были в восторге от этой новости. А она-то надеялась, что все пройдет, как в прошлом году — посидят, поболтают миленько, посмеются, а потом разойдутся до самого конца новогодних каникул. Инга Робертовна, ответив на несколько вопросов, прозвучавших в небольшой толпе из семнадцати человек, продолжила: — Мы все здесь совершеннолетние. Оповещаю, что там все будет по-взрослому: стриптиз, возможность привата и море алкоголя. Если по каким-то личным причинам — вероисповедание, принципы и прочая шелуха, мешающая жить — вы не хотите идти, то мне вас жаль. Я забронировала нам помпезный столик на самом последнем этаже с потрясающим панорамным видом на Москву. Тома пихнула ее в бок: — Сольешься? — Нет, я пойду. Подруга скептически оглядела ее с ног до головы, приподняв бровь. Ева ответила ей тем же и спросила: — А ты чего так взбудоражилась? Вардгес не будет против? — Но-но! Отставить шовинистический настрой! Обе рассмеялись ее попытке повторить наигранно командный тон работадательницы. — Так, котики, а теперь все пошли работать! Пятиминутка окончена. У вас еще две недели, чтобы посмаковать предвкусие! Окинув очередным восхищенным взглядом владелицу центра эстетической медицины, девушки вышли. В свои за пятьдесят эта женщина выглядела космически, будто Мэрилин Монро, сошедшая с обложки журналов прошлых лет. И самое главное — этот стержень внутри! Как же он притягивал Еву! Поговаривали разные вещи про то, как Инга Робертовна достигла таких высот, мол, в девяностые подцепила себе «папика», раскрутившего ее до такой планки. У нее действительно состоятельный муж. С бычьей шеей и символично лысой головой. Но стоит только этой гуру косметологии открыть рот — и льется такая мощная информация, сформированная из опыта, длиною в тридцать лет, что глупые догадки отпадают. Да она даже по образованию изначально хирург, сменивший в дальнейшем профиль. Кладезь знаний. — Как теперь работать, если я думаю только о том, что надеть? — Тома была возбуждена.