И ведь главное — она защищала его, не позволяя ему вступать в баталии. Легко и непринужденно. И было это красиво и люто. Когда без единого дрогнувшего мускула положил противника на лопатки. И ведь ничего особого не сказала. Тут главное — как. Если даже у бабушки отпало желание терроризировать собеседницу, понимая, что противник она достойный. Привычно, когда тебя страхуют друзья — этого не отнять. Или близкие — с этим у него не сложилось. И совсем ново — когда любимая девушка. Без криков и лишних телодвижений. Руслан еще переваривал сей факт, оставаясь безучастным к ведущимся разговорам. Просто смотрел на Еву, которая тесно общалась с Лесей на какие-то профессиональные темы, время от времени отвечая на вопросы и других присутствующих. А потом тетя объявила, что ей уже пора. Она никогда не задерживалась на таких мероприятиях, просто отдавала дань приличиям и ретировалась. Парень изъявил желание проводить ее. Конечно же, вместе с Евой. А потом взял девушку за руку и настойчиво повел наверх, огибая работников кейтеринга у входа в зал. Она послушно следовала за ним до самой комнаты на третьем этаже. И даже когда Руслан завел ее внутрь, запер дверь и прислонил к полотну, все еще молчала. Он впечатался в дерево обеими ладонями параллельно девичьему лицу с обеих сторон, словно загоняя в плен, и нырял в медовые глаза, пытаясь унять ревущий пульс. И понять. — Зефирка...откуда же в тебе столько стойкости? Она слегка склонила голову: — Да нет...просто у меня иммунитет на...это всё. — Не расскажешь, откуда? — Не-а. Зачем? Мы договорились без флешбеков. Иначе ты мне тоже будешь рассказывать про этих девушек, которые...очень расположены к тебе. Света, Даша...и другие. — Ладно, не будем, — улыбнулся, приближаясь к ней вплотную и вдыхая ее запах, — знаешь, никогда не думал, что это настолько ох*ительно — иметь такую поддержку. — Звучит похабно... — не отрывает взгляда, в котором зажигается ответный огонь. — Зато правдиво. Я так впечатлился... — Я...уже почувствовала. Странно, но в ее голосе не проскальзывает привычной робости, когда она намекает на его эрекцию, упирающуюся ей в бедро. — Не совсем...впечатлился я реально твоей речью, а вот это «событие» — случилось сразу, как я тебя увидел всю такую сексуальную, и платье еще... — Не нравится? — переходит на шепот, который ласкает поверхность его губ на расстоянии нескольких миллиметров, словно вгоняя обоих в гипноз. — Не видел раньше таких ярких вещей в твоем гардеробе, — прошелся по ее фигуре нахально и даже нагло, останавливаясь на декольте, — нравится. — Ну, на то и расчет — чтобы главному ценителю понравилось. От этого заявления Руслана торкнуло окончательно настолько, что он резко бросился вперед с определенным намерением. И несмотря на то, что обоих коротнуло не по-детски, Ева резко вскинула руку, втискивая ее между практически прижатыми друг к другу телами, удерживая парня от вожделенного столкновения: — Нет, мы не будем делать этого здесь. — Не понял... — нахмурился через пелену наваждения. — Руслан, мы в твоем доме, полном гостей. Тебя реально ничего не смущает? — Меня — нет. Во-первых, нас разделяет два этажа. Во-вторых, это моя спальня, и осквернить её — не просто право, а святая обязанность, если это произойдет с той, кого я люблю. В кого влюбился сегодня еще раз. Считай, ждал этого всю жизнь... — Я так не могу... — состроила она жалобную мину. — Прекрати. Нам возвращаться... — Мы туда не вернемся. Уйдем через заднюю дверь. Никому и дела нет до того, что исчезнем. — Не понимаю такой спешности... Не приспичило же... — А? Да? Совсем-совсем? Его руки моментально оказались на ее талии, спустились ниже и поддели подол платья — всего лишь поддели, но тут же ощущая дрожь на нежной коже. Он слегка приподнял плотную ткань, наблюдая, как расширяются зрачки янтарных глаз. Адреналин. Несвойственные ей условия, острота ощущений. — Расслабься, Зефирка... День рождения у Ромы, но подарок получил я. И пока его не распакую, мы не уйдем. Причем, терпеливо. Каждую ленточку... — Прекрати... Куда там...как прекратить, если уже с первого взгляда, брошенного в нее, когда Ева вышла из такси, Руслан представил, как он ее в платье...и без него?.. Такое провокационное для Зефирки — красное, облегающее, с декольте. И фигурка у нее вся ладная, будто специально вылепленная для этого наряда — изысканного и с перчинкой, выделяющего все стратегические места и очерчивающего тонкую талию второй кожей... Найти того мудака, который пытался сломать ее, хочется не только с целью свести счеты, но выказать благодарность за то, что тот упустил эту огненную нежность, зарево в мягкой оболочке... — Ева, — утыкается в ее щеку носом и ведет по ней, прикрывая веки, проникновенно признаваясь, — я тебя так хочу...как одержимый шизик...лучше прикончи, но не отталкивай. Здесь. Сейчас. Я даже нож могу принести... — Дурак... — дыхание девушки срывается на рваные вдохи-выдохи. — Почему ты тогда дрожишь, Зефирка? Что такого противоестественного происходит, чтобы этому противиться? — змеем-искусителем, балдея от того, как часто-часто стала вздыматься её грудь от волнения. Ответа он не получил. Зато получил поцелуй. И какой — отчаянный, будто прыжок в бездну на кураже, нетерпеливый, чувственный, как вынужденная смесь порока и чистоты. И сама ведь хочет, но потакает внутренним барьерам и старомодным принципам. Зачем? Что может быть прекраснее этой оголенной честности между двумя?.. Пальцы поползли вверх, мучительно медленно задирая платье. Дразня, растягивая удовольствие прелюдии, наслаждаясь капитуляцией, читающейся в поведении. Настолько несвойственном ей, что это сводило с ума. Весь вечер она его восхищала, удивляла, покоряла. Снова и снова. Как? Ну как она это делает? И мозг вмиг отключается, прощаясь со здравым смыслом, уступая место эмоциям и одному желанию — чувствовать каждую клетку тела. Руслан на секунду прервал поцелуй, поглаживая нагие бедра: — Ты не слишком легко оделась для прохладного осеннего вечера? Ни колготок, ни чулок… Босоножки вместо туфель… Ева застыла не мигая. Постепенно её расфокусированный взор обрел ясность. Затем она моргнула. И разразилась заразительным искренним смехом, падая лбом на каменное плечо. — Ты… — вытолкнула из себя с трудом, — настоящий? Парень воспользовался случаем, пока она смеялась, уткнувшись носом ему в предплечье, и провел губами по манящей шее, любезно предоставленной в распоряжение этим неосознанным жестом. Ева дернулась обратно. Внезапно обрамила ладошками щеки Руслана, став вдруг очень серьезной, и на таком невероятном контрасте, будто бросаясь из крайности в крайность, вновь спросила…но уже с пробирающим трепетом: — Руслан, ты, правда, настоящий?.. Глаза беспокойно бегают по его лицу, ресницы подрагивают мелко-мелко… И вся она такая сейчас открытая, беззащитная, настоящая, будто переполненная собственными чувствами, не понимающая, как с ними справиться, и оттого и ищущая в нем подсказки и опоры. Трогательная. Как взъерошенный воробушек. Ну как её не любить?.. Как не беречь? Как не дорожить всем этим? Ева, как и он, впервые сталкивается с таким шквалом — это точно. Тоже растеряна. Как потребность непреодолимой силы. Как жизненная необходимость. Неистовая тяга. Такие разные, но всё равно нуждающиеся друг в друге… Руслан и сам ходил по краю, ощущая, как боль и сладость переплетаются в этом миге. На разрыв. Распирает от нежности и одновременного стремления присвоить девушку навсегда. Приковать и не отпускать. Просто до жути. До трясучки. Переходящей в злость. Шумно вдохнув воздух через стиснутые зубы, он прислонился своим к ее лбу и продышал в приоткрытый рот: — Для тебя и с тобой, Ева, — настоящий. И разговаривать ему больше не хотелось. Подхватив её под ягодицы, прижимая к себе в качестве самой дорогой ноши, парень движется к кровати и опускается вместе с ней. До сих пор иногда страшно от мысли, что это всего лишь сон… Неспешные поцелуи, постепенное раздевание… Пальцами по персиковой гладкой коже…пуская за собой табун мурашек. Ловя её смущение, смешанное с наслаждением. Прикусить маленький розовый сосок и позволить острым ногтям непроизвольно впиться в его плечи. Выбить приглушенный стон, входя в неё одним движением до упора, выпивая этот звук прямо с губ, не давая ему разлиться по пространству комнаты, чтобы не проронить ни капли сладкой благодарности. Толчок за толчком наблюдать за Евой, не отводя глаз от её лица. Как открытая книга — читается приятно и с интересом. И её удовольствие важнее, нужнее, ощущается ярче собственного. Вдавить девушку в матрас, наращивая темп, уплывая, теряя контроль, потому что хочется больше…больше…слиться…раствориться в испепеляющей вспышке. Будто после этого пика — долгожданная нота, дальше которой ничего нет. И не надо. Всё самое главное уже произошло… А как Руслан любил послеоргазменную негу в этих объятиях… Пряную истому, пьяные улыбки, и каждый раз — вот это изумление во взгляде, неверие, что бывает так…чисто, вкусно, потрясающе… — Мне тоже понравилось, как ты сегодня был одет, — водит пальцем по его груди девушка, пребывая в своих мыслях. Парень непроизвольно стреляет глазами в подножие кровати, откуда свисает его жилет, а где-то на полу валяются брюки и пиджак. Черная рубашка заняла тумбочку справа, а под ней — красное платье. Интересно, куда делись остальные аксессуары? — Но ты зря представил меня своей невестой. Лишние разговоры, сплетни. Разве нам так плохо? Без ненужных статусов и формальностей? — А ты бы не хотела замуж? — насторожился Руслан. — Сейчас я просто хочу быть Евой, которая любит Руслана, который ей отвечает тем же. Которые счастливы. Тихо и уютно, — будто объясняла на пальцах, совсем уж примитивно. Парень тоже призадумался. Не сказать, что его самого заботили все эти обозначения. Он понимал желание быть здесь и сейчас. После пережитого не хочется пока говорить о будущем. И это не просто фразы. Зефирка реально работает над собой. У неё даже не проскальзывает больше никаких слов о ребенке. Более того — она при нем вытащила тесты на беременность, которые, оказывается, всегда носила с собой в сумке, и оставила дома в ванной. Как знамение, черт возьми. Тяжело как-то комментировать такие нюансы. Но Руслан искренне радовался, что честность в их отношениях теперь преобладает. И этот момент пущен на самотек. Пусть случится в нужный момент. Больше никто не фиксируется на конкретной цели стать родителями. Раз пока не получается…значит, так надо. Им бы наверстать упущенные месяцы, наполниться, насытиться друг другом вдоволь. Немного понежившись в постели, они всё же собрались и исчезли незамеченными, хохоча уже на улице, как взбудораженные школьники, под громкие разговоры оставшихся в доме людей и непритязательную музыку, что шла фоном. — Вот это и есть тот мир, в котором я существовал, Зефирка. — Расскажешь, почему у вас такие отношения в семье? — попросила, прижавшись к нему в такси. — Обязательно, — рассеяно ответил Руслан, — как-нибудь потом. Всё равно это уже не имеет значения, да и неинтересно. — Но… Девушка прервалась, когда он привычно приютился губами у её виска, испытывая небывалое умиротворение. Рядом с ней ему всегда неповторимо и несравненно хорошо и уютно, словно действительно вернулся в дом, дорогу к которому давно забыл. Поэтому, когда следующим днем Ева исчезла с радаров, он практически сошел с ума. Возненавидел эту чертову пятницу, которая являлась её выходным. Съездил к ней на работу, позвонил Томе, попросил ту связаться с родителями и сестрой девушки, но всё оказалось тщетным… Телефон Зефирки был вне зоны доступа. За дверью квартиры стояла тишина. Никто ничего не знал. Наступившая темнота давила на нервы, беспокойство рвало душу в клочья, пульс мятежно бесновался… Отчаяние буквально топило, выдвигая различные версии… Руслан битый час сидел на скамье у её подъезда, сдерживаясь от того, чтобы не рвать себе волосы. Проконсультировался с некоторыми приятелями, поинтересовался, где найти оперативных сыщиков. Был готов сию секунду пуститься на поиски, подняв на уши весь город. Если она не вернется до полуночи… Ева возникла из ниоткуда ближе к десяти. Парень был так взвинчен, что списал это видение на собственный глюк, когда из неизвестной ему машины вышел до боли знакомый силуэт и нетвердым шагом направился в его сторону. Только когда она оказалась в метре от него, Руслан внезапно спохватился и вскочил навстречу.